— Бесполезно. Здесь военный режим. Якобы от террористов. И городок наш не больше моего Тулона. Все просвечено. Один из наших попытался удрать, так прямо на улице пристрелили. Тут стреляют без предупреждения.
— И все же богатые старухи сюда приезжают?
— Конечно. Морские грязи очень полезны. Думают при их помощи молодость себе вернуть. Как только от своих мужей уедут, так пускаются во все тяжкие. Одна в третий раз приезжает. Говорит, из-за меня. Я для нее забронирован. Американка из Хьюстона. Семьдесят два года. Но что-то я не заметил пользы от грязей. Апельсин, он и есть апельсин.
— Как это понять?
— Шутка такая. Апельсин — это постаревший теннисный мячик.
Выпили еще.
— Черт! У меня голова кружится, — хихикнула Люба, — я, пожалуй, прилягу.
«Слабенькая девчушка, — подумала Наташа. — Долго не протянет».
— Пусть поспит минут десять, не то не дойдет.
Симон взглянул на часы.
— Десять минут можно, но не больше. Нам дают один час, и мы должны быть у автобуса.
— А если кровь разыгралась и еще нужно?
— Это у кого? У нас? Вряд ли. И так высасывают все до последнего. Никому ничего не надо. Свое отработал — ив автобус, выспаться, пару часов покоя в дороге, а утром опять на пост. Туристы рано приезжают в отель. С пяти утра уже на ногах. В ресепшине уже знают, кто и когда приедет. Меня определяют тут же к какой-нибудь старухе, и я тащу ее чемоданы к ней в номер. По глазам вижу сразу: закажет она меня на ночь или нет. У некоторых даже слюни текут, вот-вот накинется и сожрет. С жиру бесятся, клистаньи.
— Что это такое?
— Жаргон. Как перевести, не знаю. Вроде вонючих крыс.
— Какие перспективы у вашего брата?
— Потенция упала — работай руками. Слышал, что некоторых ребят в какой-то заповедник отправляли, зверинцы и террариумы чистить от дерьма. Если тигр или крокодил голову не откусит и змея не ужалит, то лет пять еще проживешь. Для арабов европейцы не люди. Третий сорт. Неверные. Ну вот и все. Мне пора. Я выйду, а за девчонкой придут. Так что я подожду еще минуту, пока ты в форточку выпорхнешь.
— Спасибо за виски и разговор. Удачи тебе, Симон.
Наташа сбросила с себя простыню и вышла на балкон. Он вышел туда же через полминуты, но никого не увидел. У парня рот открылся от удивления — и впрямь упорхнула.
Всю оставшуюся ночь Наташа пролежала в темной комнате с открытыми глазами. Она думала о Маше, с которой познакомилась в самолете, о ее очаровательных детишках. Ее в Амман привез жених, чтобы познакомить с родителями. Значит, она попала в ту же ловушку. Одинокая молодая вдова, у которой, кроме брата, никого нет. Русская красавица с картины Кустодиева, пышная, румяная, голубоглазая, молодая, с двумя ангелочками на руках.
Наташа заскрипела зубами. Кажется, она начала осознавать весь ужас происходящего. Хуже всего — собственная беспомощность. Перед глазами возник образ спящего мальчугана на плече матери, белокурая головка девчушки, смотрящей с восхищением на проплывающие облака в иллюминаторе самолета. У Наташи навернулись слезы.
7
Медицинское обследование длилось долгих две недели. Вполне подходящий срок для отпуска в жаркой стране на берегу моря в то время, когда в
Москве идут дожди и дует промозглый ветер. Другое дело, если ты знаешь, с какой целью тебя привезли на этот курорт, и твой отпуск может продлиться до конца жизни, срок которой определяет кучка преступников. Тогда ты не живешь, а существуешь в ожидании конца с наивной надеждой в душе: «А вдруг пронесет!» Жизнь, данная в долг, да еще под огромные проценты.
Находясь в полной изоляции, Наташа много думала, вспоминала, придумывала, анализировала и строила немыслимые планы побегов. Смириться со своей участью она не хотела и не могла.
Пока еще она терпела и ждала. Надолго ли ее хватит?
За ней пришли вечером. Надзиратель проводил ее к толстяку, тому самому, что едва не лишился челюсти после ее оглушительного удара. Он выполнял обязанности наблюдающего врача и в общем-то оказался безобидным арабом и, вероятно, неплохим специалистом.
Об инциденте толстячок не вспоминал, но двое крепких санитаров постоянно присутствовали в кабинете во время визитов русской дикарки, способной на самые неожиданные выходки.
— Мадам Наташа, вас ждут. Он ждет вас. Это предварительная встреча, которая должна определить ваше будущее. Он, как и я, не знает русского языка, но свободно говорит по-английски, а потому переводчик вам не понадобится. Я прошу вас обходиться с ним деликатно. Если он откажется, мы будем вынуждены проститься с вами и вернуть вас владельцу.
— У меня есть владелец?
— Конечно. Мы всего лишь лечебное учреждение.
— Однако с легкостью распоряжаетесь жизнями своих пациентов.
— Вы умная женщина. От вас ничего не скроешь. Многие владельцы отказываются забирать своих женщин обратно. Поступающий в их распоряжение поток не ограничен, и они не всегда принимают своих подопечных обратно. Вы с владельцем уже знакомы. Он здесь был, когда вы выдвинули свой ультиматум. Это по его настоянию вам предоставили апартаменты. Ваш характер он запомнил. Вы не подарок. Такие никому не нужны.
— И вам тоже. Если вы будете сохранять отработанный материал, то куда вам селить новые поступления. Ваше заведение не резиновое, нужно соблюдать баланс. Не так ли? От фашистских концлагерей вас отличает то, что вы стелите белые простыни и не размещаете крематориев на своей территории.
Толстяк улыбнулся и вытер пот со лба.
— Вы предлагаете мне вас попугать?
— После того как я побывала в вашем морге, меня трудно напугать.
Наташа тут же пожалела о сказанном. Сорвапось. Но доктор остался невозмутимым.
— Вы не первая, кто там побывал из живых. К нам часто попадают отчаянные головы со строптивым характером, но только никто еще не сумел сбежать. Одна девушка спряталась в морге. Накрылась простыней и решила притвориться мертвой. Но наших санитаров обмануть невозможно. Они все тут же поняли, но не подали вида. Сумасшедшая девица, нам такие ни к чему. Хочешь быть мертвой, будь ею. На рассвете трупы загружают в стальной фургон и вывозят на ферму, что расположена в десяти милях отсюда. По дороге в железном ящике, раскаленном солнцем, покойнички оттаивают, но не разлагаются. Трупы скидывают в вольер. А теперь для справки. Ферма выращивает крокодилов в огромном количестве, из кожи которых делают уникальную, очень дорогую обувь, портмоне, ремни и дамские сумочки. У нас очень бедная страна со слабой туристической инфраструктурой. Здесь не Египет. Люди спасаются от нищеты кто как может. Обычно законный бизнес не спасает, слишком высокие налоги. Теневой бизнес позволяет жить и еще кормить чиновников и полицию, которым тоже хочется есть и кормить свои семьи.
Но вернемся к старой истории. Девушка попала в воду, где кишели голодные крокодилы. Она прожила ровно столько, сколько времени хватило хищнику, чтобы раскрыть пасть. Ее сожрали под аплодисменты смотрителей и санитаров. Вряд ли она успела осознать преподанный ей урок. А заключается он в том, что никогда не надо считать себя умнее и хитрее других. Вы, белые, очень недооцениваете арабов, считая их глупее обезьян. Наша цивилизация насчитывает шесть тысячелетий, и с этим нельзя не считаться. Земли наши не плодородны и не богаты природными ресурсами. Мы закалены пустынями и безводьем. Условия жестокие. Мы научились в них жить и побеждать.
— Дикость. Условия тут ни при чем. Если бы ваши женщины имели те же права и свободы, что и мужчины, то арабы могли бы стать в один ряд с цивилизованными людьми. Женщины — это доброта, материнство, крепость очага, стабильность. Там, где женщины свободны и равноправны, там и развивается цивилизация. Вся Европа вам пример. Мужчины — завоеватели. Без присмотра женщин они превращаются в хищников. Ваш рассказ тому подтверждение. Мы с вами никогда не поймем друг друга. Можно спорить до хрипоты, но ничего от этого не изменится. Вот вы сидите, а я перед вами стою уже двадцать минут, и вам в голову не пришло предложить мне сесть, будь я даже на сносях. Хотя вы врач, а не темный безграмотный бедуин. Вы человек, призванный лечить людей, но с каким упоением вы рассказываете, как беспомощную молодую душу раздирают клыки безмозглых хищников. Как совместить вашу благородную профессию с дикостью мышления? Ну, хватит вести бессмысленные разговоры. Ваши наставления я учту. Где этот самый «донор», покажите мне этого самца.
— Вас проводят, — глухо проговорил толстяк и кивнул санитару на дверь.
Наташу препроводили в особый корпус. Мраморный холл с зеркалами, фонтаном и бронзовыми канделябрами с хрустальными подвесками. Номера располагались в бельэтаже на втором этаже, куда вели две винтовые лестницы. Пол был устлан коврами. На первый взгляд здесь было не более двадцати комнат, по десять на этаж. В апартаментах восточная роскошь, на стенах картины эротического содержания, всюду ковры, мягкая мебель, покрытая шкурами. В креслах одиноко сидел человек, вовсе не похожий на монстра. На вид ему было чуть больше сорока. Высокий, худой брюнет с большими черными глазами на приятном лице, которое портил только огромный нос. Когда Наташа вошла, мужчина встал. Уже неплохо.
