— Вы собираетесь усыновить ребенка? — Кинкейд был искренне поражен.
— Собирались. Раньше. У нас ничего не получилось.
— Почему?
— Рэйни арестовали за вождение в нетрезвом виде. Это да еще кое-что из ее прошлого… в результате ее сочли эмоционально неуравновешенной.
— Истинная правда, — буркнул Кинкейд.
— Это непростое дело.
— Но вы ведь были уверены, что усыновите ребенка? Тогда, в сентябре?
— Нам даже прислали фотографию, сержант.
— Черт! — отозвался Кинкейд. Он снова заглянул в сейф, и у него что-то щелкнуло в мозгу. Несчастная женщина-следователь, выбитая из колеи неудачным браком и несостоявшимся усыновлением, кончает жизнь самоубийством. Что ж, порой приходится цепляться за соломинку.
— Ну что ж, — рассудительно сказал Кинкейд, — настало утро, погода улучшается. Полагаю, сейчас самое время прочесать лес с собаками. У вас есть родственники?
— Скоро приедет дочь.
— Отлично, отлично. Это лучший вариант.
— Не вздумайте бросать это дело, — жестко предупредил Куинси. — Моя жена — бывший сотрудник ФБР. Она заслуживает большего, нежели забытый протокол, валяющийся на столе вечно занятого сержанта…
— Эй, эй…
— У меня имеются кое-какие связи, сержант. Вам это не приходило в голову? Я могу кое-кому напомнить о давних услугах. В этом городе есть люди, которые знают и любят Рэйни. Они в нее верят. Они прочешут лес, перепашут грязь…
— Послушайте, я пока еще не собираюсь отступать!
— Вы уже делаете выводы!
— Как беспристрастный наблюдатель…
— Вы не знали мою жену!
— Вот именно.
Кинкейд с трудом переводил дыхание, Куинси тоже. Оба долго смотрели друг на друга и ждали, кто первым отступит.
Потом у Куинси зазвонил телефон. Он взглянул на экран и предостерегающе поднял руку:
— Это… Ш-ш-ш… Это Рэйни.
Вторник, 08.04
— Алло?
Тишина. Гудение. И щелчок, как будто связь прервалась.
— Алло? — повторил Куинси, уже настойчивее. Рука, сжимавшая трубку, побелела. Позвонивший отключился, Куинси выругался, борясь с соблазном швырнуть телефон через всю комнату, и тут он снова зазвонил. Куинси поднес его к уху прежде, чем мелодия успела дозвучать до конца.
— …газету.
— Рэйни? Где ты?
— Сейчас она не может подойти к телефону. — Голос звучал неестественно, механически.
— Кто это?
— Прочтите утреннюю газету, — монотонно произнес голос.
— Это следователь Пирс Куинси. Я разыскиваю Рэйни Коннер. Вы можете сказать, где она?
— Прочтите утреннюю газету.
— Она у вас? Чего вы хотите?
— То, чего хотят все, — славы, денег и яблочного пирога. До свидания.
— Эй! Кто это говорит? Где вы?
Связь прервалась. Куинси немедленно перезвонил, но никто не отвечал.
— Кто это был? Что они сказали? — Кинкейд стоял рядом с ним и был взволнован ничуть не меньше.
— Кажется, мужчина. Он использовал что-то вроде аппарата для изменения голоса. Он твердил, что я должен прочесть утреннюю газету. Так и сказал: «Прочтите утреннюю газету». Быстрее — ручку и бумагу. Нужно записать, пока мы не забыли.
Куинси начал рыться в столе — открывал ящики, вышвыривал ручки.
Кинкейд копался в другом ящике в поисках блокнота.
— А зачем нам читать газету?
— Не знаю.
— И какую газету?
— Не знаю! «Прочтите утреннюю газету». Вот что он сказал. Прочтите утреннюю газету. — Куинси наконец нашел ручку. Руки у него так тряслись, что он едва мог ее удержать. Рэйни похитили. Рэйни в опасности. Рэйни… А ведь может быть еще хуже.
Он вспомнил звонок Бетти девять лет назад.
«Пирс, что-то случилось с Мэнди. Приезжай скорее».
Кинкейд нашел блокнот и бросил его через стол Куинси.
Но тот не мог писать: рука дрожала и отказывалась выводить буквы. Куинси не помнил, чтобы руки у него так тряслись. И тут ему показалось, что он смотрит откуда-то со стороны на самого себя и видит собственную руку — старую, рыхлую, морщинистую, беспомощно цепляющуюся за «Паркер».
Куинси ощутил собственное бессилие. Его жену похитили, а он не знает, что делать, у него замирает сердце.
Кинкейд забрал у него блокнот. В глазах сержанта было больше сочувствия, чем Куинси готов был принять.
— Говорите, — сказал Кинкейд. — Я запишу.
Куинси начал с самого начала. Записать пришлось совсем немного. Измененный голос в трубке, приказавший Куинси прочитать утреннюю газету и потребовавший славы, денег и яблочного пирога. Четыре строчки, тридцать одно слово.
Они приступили к выполнению первого приказа — прочитать утреннюю газету.
— Из местных, — сказал Кинкейд.
— Что? Звонил кто-то из местных? Не так уж это и хорошо: позвонивший может находиться в любой точке побережья. И даже если мы проследим звонок, это нам не поможет — операторы всего лишь скажут, что звонили с телефона Рэйни.
— Нет, нет, не звонок. Я имею в виду газету. Иначе он бы сказал «читайте газеты». Но он сказал «газету». Это важно. Полагаю, имелась в виду «Бейкерсвилл дейли сан».
— Ах вот что, — пробормотал Куинси. — Мы ее не получаем. Но… — Он задумался. — Наверное, можно найти что-нибудь в Интернете.
— Плюньте, мы свяжемся прямо с редакцией.
— У вас есть контакты?
— Лучше. Знакомый сотрудник пресс-службы. Он отведет нас прямо к владельцу газеты, если понадобится. — Кинкейд достал мобильник. Через несколько секунд он уже разговаривал с лейтенантом Мосли, а потом зашарил в карманах в поисках блокнота. — Есть обратный адрес? Каким числом? Нет, нет, нет, не трогайте его! Послушайте, я сейчас вышлю к вам двух специалистов из портлендской лаборатории. Всех, кто прикасался к письму, изолировать, и мне плевать, даже если они хозяева этой чертовой газеты. Мы едем.
Кинкейд захлопнул телефон и быстро направился к двери. Он перешел на рысь, и Куинси ускорил шаг.
— Что? Что он сказал?
— Получено письмо с требованием выкупа. Редактор «Бейкерсвилл дейли сан» двадцать минут назад известил полицию. Письмо обнаружено в утренней почте. Там говорится о том, что похищена женщина. И если мы хотим увидеть ее живой, это обойдется нам в десять тысяч долларов наличными.
— Кто послал это письмо?
— Неизвестно.
— Когда?
— Видимо, вчера.
— Но это невозможно.
Кинкейд запрыгнул на водительское сиденье, Куинси сел рядом.
— И да и нет, — сказал Кинкейд, включая зажигание. — Исключено, чтобы этот человек похитил вашу жену вчера днем. Но ведь в письме нет ни конкретного имени, ни описания.
— Он с ней не знаком, — догадался Куинси. — Этот парень не знал, кого похищает.
— Вот именно. Чистая случайность.
— Он справился с опытной сотрудницей ФБР?
— Наверное, ему просто повезло. Или, может быть… мы ведь не знаем, как именно он выбирал жертву. Возможно, — сержант понизил голос, — он заметил ее в баре.
Куинси промолчал. Кинкейд съезжал по крутому спуску, придерживаясь выщербленной дорожки. Куинси схватился за приборную панель.
— Послушайте, — сказал сержант, — письмо — хороший знак. Преступник пошел на контакт, а контакт — это шанс. Сначала у нас в активе был телефонный звонок. Теперь мы имеем конверт, письмо и марку, все это нужно будет исследовать. Если на кромке конверта есть следы слюны, мы получим образец ДНК. Если почтовую марку наклеили в участке неподалеку от дома похитителя — узнаем приблизительный адрес. Если у нас будет образец почерка — сузим круг подозреваемых. Все к лучшему.
— Я хочу, чтобы письмо отослали в лабораторию ФБР.
— Не злите меня.
— Сержант, при всем моем уважении…
— Наш отдел тоже неплохо выполняет свою работу.
— Но ФБР делает это лучше.
— Лаборатория ФБР слишком далеко! Мы потеряем целый день. Мои ребята сумеют исследовать письмо должным образом, они начнут сегодня же! Вы и сами понимаете, что сейчас время дорого.
— Время всегда дорого, — отрывисто сказал Куинси. Он взглянул в окно. — Всегда.
— Вам доводилось работать с кем-нибудь из местных — из тех, что посообразительней?
— Один раз. Я на ней женился.
Кинкейд изогнул бровь. Он по-прежнему ехал слишком быстро, срезая повороты и обгоняя попутные машины. Куинси стало ясно, что сержант — большой поклонник «Крутых виражей».
— Дайте мне полчаса, — кратко попросил Кинкейд, — и вы измените свое мнение.
— Вы найдете мою жену за полчаса?
— Нет, но я выясню, действительно ли она в руках автора письма.
— Но как?
— В письмо вложена карта. Следуй инструкциям — и получишь доказательства того, что Рэйни жива. Парень держит с нами связь, мистер Профи. И мы схватим его за руку.
— Я еду с вами, — немедленно отозвался Куинси. Кинкейд наконец улыбнулся:
— Я почему-то в этом не сомневался.
