— Нет уж, давай по-простому, как положено, — бросила я, доставая из сумочки презерватив. — Вот, надевай.
— Чего ты так сразу-то? — неуверенно пробормотал Танака.
— Как хочешь. Платить все равно придется.
— Ну и сука ты!
Я сняла плащ, аккуратно сложила. На груди еще не высохли дождевые капли. Послюнив палец, я потерла мокрое пятнышко.
— Может, тогда разденешься здесь, сестренка? Стриптиз мне покажешь?
Танака дернул через голову растянутую футболку и стал стаскивать рабочие брюки. Какие же свиньи! — подумала я, глядя на вялый член в венчике седых лобковых волос. Слава богу, маленький! Не люблю здоровых мужиков. После них внутри все болит.
— Нет, так не пойдет, — ответила я мягко, чтобы дальше не обострять ситуацию. — Трахнемся, и все.
Я быстро разделась и легла на дефективный матрас. При виде голой женщины Танака принялся теребить свое хозяйство, надеясь привести его в возбужденное состояние. Двадцать минут прошло. Я взглянула на часы, которые положила рядом. Еще час десять. Впрочем, я надеялась как-нибудь вывернуться и уложиться в пятьдесят минут.
— А ну раздвинь-ка… Хочу посмотреть.
Я слегка расставила ноги. Все-таки он тихий, можно его чуть-чуть уважить. Не надо перегибать палку, к чему дразнить человека. Так и напроситься можно. И потом, я же его совсем не знаю. Зачем хамить. Как-то в Икэбукуро девушка по вызову убила клиента. Странный случай, но всякое бывает. Клиент ее связал и стал снимать на видео. Потом достал нож и грозился убить. Представляю, как она испугалась. Со мной такого, слава богу, пока не случалось, но кто даст гарантию, что когда-нибудь не попадется такой извращенец? Это страшно, хотя я, может, и хотела бы такой встречи — лишь бы живой остаться. Ночная жизнь учит: страх, пронизывающий до мозга костей, обостряет жизненные ощущения.
Танака все-таки возбудился и стал торопливо натягивать дрожащими пальцами презерватив. Конечно, можно бы и помочь, но раз нет ванной — хрен тебе! Он неожиданно обхватил меня руками и стал грубо и неумело тискать мою грудь.
— Ты что! Больно же!
Бормоча извинения, Танака тыкался в меня членом. Не дай бог, у него запал кончится, что тогда с ним делать? — с раздражением думала я. Пришлось навести его на цель. Возился он минут десять. Терпеть не могу иметь дело со стариками, копаются еле-еле. Танака с заданием все-таки справился, перевернулся на бок и робко погладил меня по волосам.
— Давно у меня этого не было.
— Ну и как? Ничего?
— Потрахаться — это кайф!
А я занимаюсь этим каждый вечер. Желания обмениваться любезностями с Танакой у меня не было, поэтому я быстро встала, оставив на полу разочарованного клиента.
— А поговорить? Так положено. В старину проститутки всегда так делали.
— Ишь чего вспомнил! Это когда было? — рассмеялась я, обтираясь бумажной салфеткой и надевая трусики. — Сколько тогда тебе лет, старичок?
— Шестьдесят два только что стукнуло.
В шестьдесят два — так жить? Я еще раз оглядела его «апартаменты». Жалкая десятиметровая комнатушка. Ванной нет. Общий туалет в коридоре. Не хотела бы я так доживать свой век. Хотя отцу, будь он жив, было бы сейчас примерно столько же. Я вгляделась в лицо Танаки. Тронутые сединой волосы, одрябшее тело. В школе мне казалось, что у меня отцовский комплекс, но это было давным-давно.
Танака вдруг разозлился:
— Нечего надо мной смеяться! — крикнул он.
— Да разве я смеюсь? С чего ты взял?
— Конечно смеешься. Смотришь как на дурака. А я, между прочим, ваш клиент. А ты шлюха. Причем третьесортная. Разделась — смотреть не на что. Кожа да кости. У меня на таких не стоит. Ты меня достала!
— Извини. Я и не думала смеяться над тобой.
Я быстро оделась. Вон как распсиховался! От него чего угодно можно ожидать. Он у себя дома. Сейчас, не дай бог, схватится за нож. Как бы его успокоить? Еще же деньги надо получить.
— Сваливаешь уже? Пошла к черту!
— Может, еще позвонишь? У нас сейчас дела не очень. Уж я бы тебе услужила.
— Это как?
— Ну отсосала бы.
Ворчливо бормоча что-то себе под нос, Танака запихивал ноги в перекрутившиеся штанины. Взглянул на часы. Оставалось еще двадцать минут с лишним, но мне хотелось поскорее вырваться на свободу.
— С тебя двадцать семь тысяч.
— Написано же: двадцать пять. — Уродливо сощурившись — видно, дальнозоркость у старика, — Танака заглянул во флаер нашей конторы.
— Тебе разве не сказали? У нас наценка, когда без ванной.
— Еще чего! Я же подмылся. Ты вроде не жаловалась.
Я только пожала плечами. Не объяснять же ему, что я только и мечтаю побыстрее отмыться от «удовольствия», которое с ним получила. Ну что за твари эти мужики! Только о себе.
— Дорого, — пожаловался Танака.
— Ну хорошо. Давай двадцать шесть.
— Ладно. Ой, погоди! Еще же время осталось.
— Думаешь, за двадцать минут у тебя еще разок получится?
Прищелкнув языком, он полез за кошельком и отсчитал тридцать тысяч. Я дала четыре тысячи сдачи, быстро сунула ноги в туфли, пока не передумал, и выскочила за дверь. Дождь не переставал. Всю дорогу в такси, рассекавшем потоки воды, я думала о том, как все погано. Ко мне относились как к вещи, неодушевленному предмету. И в то же время боль, которую мне это причиняло, могла быть и сладостной. Лучше, если я сама буду воспринимать себя как вещь. Но тогда мое положение в фирме станет помехой. Там я не какая-то вещь, а Кадзуэ Сато.
Я не стала доезжать до самой конторы и прошла оставшееся расстояние пешком, чтобы сэкономить. Получу за такси туда и обратно, как от двери до двери, по квитанциям от водителей, а сэкономленные двести иен — себе в карман.
В Маруяма-тё, у статуи Дзидзо, я увидела Леди Мальборо. Ее так называли из-за тонкого белого джемпера с логотипом «Мальборо», который она носила не снимая. В конторе ее хорошо знали; было ей лет шестьдесят. Похоже, она слегка чокнутая, потому что все время ошивалась у Дзидзо и заговаривала с проходившими мимо мужиками. Сквозь насквозь промокший джемпер просвечивал черный лифчик. Вокруг пусто, никого, но Леди Мальборо упорно маячила у статуи, как призрак. Меня тоже ждет такой финал? Выпрут из конторы — останется только самой ловить клиентов на улице. Гоня от себя эту ужасную мысль, я смотрела на Леди Мальборо.
В контору я вернулась без чего-то двенадцать. Вечер выдался неудачный, поэтому народ в основном уже разошелся по домам. Остались только Скандалистка и парень на телефоне. Я отдала ему десять тысяч, еще тысячу сдала в общак, из которого покупались «снэки» и напитки. Такое правило для всех, кто получил с клиента. С Танаки удалось сорвать лишнюю тысячу, она-то и пошла в общак. Так что с меня не убыло. Я тихонько рассмеялась. Дежурный поднял на меня глаза:
— Юри-сан! Звонил твой клиент. Ты взяла с него лишнюю тысячу? Злой как черт. Кричит, мы так не договаривались. Ты за ванную его так?
— Прошу прощения.
Вот ведь гад! Внутри я закипела от злости, представив его трусливую дряблую рожу. Тут на меня напустилась Скандалистка:
— Это ты мой зонтик увела? Думаешь, мне больше делать нечего, как торчать здесь и ждать, пока вернешься? Хватаешь чужие вещи!
— Ой! Извини. Я только на время…
— Что толку от твоих извинений! Это ты специально, я знаю! Отомстить решила?
Я униженно бормотала извинения, пока взъевшаяся на меня Скандалистка не выскочила на улицу, бросив с порога на прощание:
— Ну ладно, пока.
Я тоже быстро засобиралась, чтобы не опоздать на последнюю электричку.
На Сибуя я села на электричку в 12.28 до станции Фудзимигаока, линия Инокасира. На Мэйдаймаэ пересела на линию Кэйо и сошла на Титосэ-Карасуяма. От станции до дома десять минут пешком. Из-за этого несчастного дождя настроение было хуже некуда. Я вдруг остановилась посреди дороги: зачем все это? Что я делаю? Целый вечер просидела в конторе, а заработала всего пятнадцать тысяч. Я запланировала откладывать по двести тысяч в неделю, но такими темпами ничего не выйдет. В месяц нужно восемьсот — девятьсот тысяч, за год — десять миллионов. К сорока годам должно накопиться сто миллионов. Мне доставляет удовольствие копить, видеть, как прирастают деньги. В каком-то смысле сейчас для меня это значит столько же, сколько раньше значила учеба.
[Месяц][день]
Сибуя: YY, 14 000 иен
Сибуя: WA, 15 000 иен
В школе высшей ступени я влюбилась в парня по фамилии Кидзима, сына преподавателя биологии в славном семействе учебных заведений Q. Он был на год младше. Крутой тип с ангельским личиком. Я писала ему письма, караулила на каждом углу. Зачем? Глядя с сегодняшней колокольни, я не могу найти ответа. Тратила столько усилий, лезла из кожи вон, чтобы хоть немного ему понравиться, а он все время проводил со своей одноклассницей, красоткой Юрико. Я училась с ее старшей сестрой, совершенно бесцветной личностью, не имевшей с младшей ни малейшего сходства. Подруги любили позлословить на ее счет:
