Она скрещивает руки на груди.
— Меня не покидает мысль о том, что нужно заставить полицию возобновить расследование и пристальнее присмотреться к приятелю Джесс.
— Полиция, — отвечаю я, — полагает, что нашла убийцу. Улики на руках. В противном случае мы бы не ехали в среду в суд. Обвинение считает, что располагает достаточно вескими доказательствами, чтобы склонить присяжных на свою сторону. Эмма, я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не случилось.
— Я должна кое в чем признаться, — произносит Эмма. — Когда мы встречались с доктором Ньюкомб, наша встреча должна была длиться полчаса. Я обещала Джейкобу, что вернусь через тридцать минут. А потом намеренно задержалась еще на пятнадцать. Я хотела, чтобы Джейкоб испугался из-за моего опоздания. Хотела, чтобы он занялся самостимуляцией к моменту встречи с психиатром, чтобы она могла описать его поведение в своем заключении. — Глаза Эммы потемнели и сузились. — Какая мать на такое способна?
Я смотрю на нее.
— Мать, которая пытается уберечь своего сына от тюрьмы.
Она вздрагивает. Потом подходит к окну, потирая плечи, хотя в комнате жарко.
— Я найду рубашку с воротником, — обещает она. — Но надевать ее на Джейкоба придется тебе.
ДЕЛО 9: Пижамная игра
Рано утром 17 февраля 1970 года офицеры военно-воздушной базы Форт-Брэгг, штат Северная Каролина, выехали на вызов военного врача Джеффри Макдоналда. Они приехали и обнаружили тела его беременной жены, Колетт, и двух маленьких дочерей. Они скончались от множественных колотых ран. Колетт тридцать семь раз ударили ножом и пестиком для колки льда, тело ее было завернуто в порванную пижамную рубашку Макдоналда. В изголовье кровати кровью было написано слово «СВИНЬЯ». Самого Макдоналда, с менее тяжелыми травмами, обнаружили рядом с телом жены. Он заявил, что на них напали трое мужчин и женщина в белой шляпе, которая распевала: «ЛСД — клевая штука, режь свиней». Макдоналд утверждал, что, когда на него напали, он натянул на голову пижаму, чтобы отражать удары пестиком. В конце концов он потерял сознание.
Военные не поверили Макдоналду. Например, в гостиной не было заметно следов борьбы — только перевернутый стол и цветок. Волокна порванной пижамы были обнаружены не там, где ее порвали, а в спальнях дочерей. Военные выдвинули предположение, что Макдоналд убил свою жену и детей, а потом попытался все свалить на убийц семьи Мэнсонов, о которых узнал из журнала, обнаруженного в гостиной. Расследование, однако, пришлось прекратить из-за скудости доступных тогда криминалистических методов. Макдоналду дали почетную отставку.
В 1979 году Макдоналд предстал перед гражданским судом. Криминалисты изучили пижаму доктора, которую, по его утверждениям, он использовал для смягчения ударов. На ней были обнаружены сорок восемь аккуратных дырочек, слишком ровных, если говорить об ожесточенном нападении. Чтобы получить дыры подобной формы, пижама должна была оставаться неподвижной — что практически невероятно, если Макдоналд защищался от человека, напавшего на него с ножом. Эксперт также показал, каким образом можно было получить эти сорок восемь дырочек, если свернуть пижаму определенным образом и сделать двадцать один прокол — именно столько ударов пестиком получила Колетт Макдоналд. Расположение дыр совпадало с расположением ран на ее теле. А это указывало на то, что пижамная рубашка находилась на ней в момент нанесения ударов и Макдоналд не мог использовать ее для самообороны. За тройное убийство его приговорили к пожизненному заключению, тем не менее он продолжает утверждать, что невиновен.
9
ТЕО
Уже не в первый раз я «запихиваю» брата в пиджак и галстук.
— Господи, Джейкоб, прекрати, иначе ты поставишь мне синяк, — бурчу я, прижимая его руки к голове и перешагивая через тело, которое извивается, как уж на сковородке.
Мама изо всех сил пыталась завязать галстук, но Джейкоб дергался так сильно, что галстук напоминал аркан.
— Неужели нужно застегивать на все пуговицы? — кричу я, но сомневаюсь, что она меня слышит.
Крик Джейкоба переходит в ультразвук. Бьюсь об заклад, его слышат соседи. Представляю, что они думают! Скорее всего, что мы загоняем ему иголки под ногти.
Едва маме удается застегнуть крохотную пуговичку на воротничке хлопчатобумажной рубашки, как Джейкоб кусает маму за руку. Она вскрикивает и отдергивает руку от его шеи, вторая пуговичка так и остается незастегнутой.
— И так сойдет, — говорит мама, когда приезжает Оливер, чтобы отвезти нас в суд. Сегодня первое слушание.
— Я стучал, — говорит он, но мы явно его не слышали.
— Ты рано, — отвечает мама. Она все еще в халате.
— Ну же, покажите, что мы имеем, — говорит Оливер, и мы с мамой отходим от Джейкоба.
Оливер целую минуту его рассматривает.
— А это, черт побери, что такое?
Хорошо, признаю, Джейкобу не видать наград на показе мод, но он в пиджаке и галстуке, как и было оговорено. На нем костюм из полиэфирного волокна цвета яичного желтка — мама откопала его в секонд-хэнде. Бледно-желтая рубашка, к ней — эластичный золотистый галстук.
— Он похож на гомика! — заявляет Оливер.
Мама поджимает губы.
— Сегодня Желтая среда.
— Да хоть воскресенье в горошек! — отвечает Оливер. — Присяжным на это плевать. Эмма, такой костюм может напялить Элтон Джон. Но не подсудимый на судебное заседание.
— Мы пошли на компромисс, — настаивает она.
Оливер проводит рукой по лицу.
— Разве речь шла не о синем блейзере?
— Синяя у нас пятница, — говорит Джейкоб. — Тогда синий и надену.
— Так уж случилось, что ты наденешь его сегодня, — отвечает Оливер. Он бросает взгляд на меня. — Мне нужна твоя помощь, пока мама будет переодеваться.
— Но…
— Эмма, у меня нет времени на пререкания! — не допускающим возражений тоном заявляет Оливер.
Мама собирается надеть очень простую темно-серую юбку и синий свитер. Я присутствовал, когда Оливер просматривал весь ее гардероб, воображая перед собой Хайди Клум, и выбрал, как он сам сказал, темное и консервативное.
Мама, злая как черт, выбегает из комнаты Джейкоба. Я скрещиваю руки на груди.
— Я едва натянул на него этот костюм. Обратно его не снять.
Оливер пожимает плечами.
— Джейкоб, снимай костюм.
— С радостью! — отвечает Джейкоб и ровно за секунду срывает с себя одежду.
Оливер принимается раздавать указания.
— Надевай рубашку в полоску, блейзер и красный галстук! — приказывает он, прищурившись и изучая открытый платяной шкаф Джейкоба.
Я заглядываю в шкаф, Джейкоб бросает взгляд на одежду — мало того, что он ненавидит галстуки и костюмы, к тому же они не того цвета — и издает леденящий душу крик.
— Тьфу ты, черт… — бормочет Оливер.
Я хватаю Джейкоба за руки и прижимаю их к его голове.
— Ты пока ничего не видел, — говорю я.
В последний раз, когда мне пришлось облачать брата в костюм с галстуком, мы собирались на похороны дедушки. В тот день мама была сама не своя — вероятно, поэтому Джейкоб не слишком сопротивлялся, в отличие от сегодняшнего дня. Ни у меня, ни у брата не было пиджака с галстуком, поэтому мама взяла их напрокат у мужа соседки. Тогда мы были меньше, и пиджаки соседа были нам великоваты. Мы сидели сбоку в зале прощания, где стоял гроб, в болтающихся одеждах, как будто высохли от горя.
В действительности я плохо знал деда. После смерти бабушки он жил в доме престарелых, мама дважды в год возила нас его проведывать. Там воняло мочой, и старики в инвалидных креслах наводили на меня ужас. Их кожа, казалось, натянулась и лоснилась на костлявых пальцах и коленях. Единственное приятное воспоминание о дедушке — это как я еще совсем крошкой сидел у него на коленях, а он вытаскивал из моего уха монетку в двадцать пять центов. От него пахло виски, а седые волосы, когда я их трогал, были жесткими, как мочалка.
