– А мы можем как-нибудь договориться? – спросил Гарри.
– Ах! Знакомая фраза! Она буквально возвращает меня назад, в прошлое. Ты – человек старого закала, Гарри, этого у тебя не отнимешь. Скажу честно: мне бы очень хотелось сказать «да» хотя бы ради нашей старинной дружбы. Но боюсь, тут уж ничего не поделаешь: мне придется тебя сдать. Небольшое жертвоприношение, так сказать. Главное – не дергайся, Гарри. У меня есть лицензия на ношение оружия, поэтому, если я застрелю опасного преступника, пробравшегося ко мне в дом, я ничего не потеряю, а только выиграю.
Продолжая целиться в Гарри из своего пистолета, Муни свободной рукой снял трубку телефона, стоявшего на столике возле кровати. Зажав ее в ладони, он принялся указательным пальцем набирать номер.
Я вытащил пистолет, который дал мне Гарри и сделал крошечный шаг вперед. Внезапно створка жалюзи, скрывавшая меня от Муни, со скрипом повернулась на петлях. Бывший полицейский повернулся на шум и на миг застыл, уставившись на меня своими крошечными глазками.
Я поднял пистолет и прицелился.
– Стреляй! – крикнул Гарри. – Убей эту сволочь!
Я нажал на спусковой крючок, но он не поддавался. Я попробовал снова. Муни тем временем опомнился и, вскинув оружие, выстрелил в меня.
Стекло рядом с моим лицом разлетелось вдребезги. Я невольно попятился назад, на балкон.
– Предохранитель! – завопил Гарри. – Предохранитель, кретин!
Муни надвигался на меня. Пистолет он держал обеими руками, чтобы вернее прицелиться. Мои же руки сами собой опустились, и теперь бессильно болтались вдоль туловища. Каким-то чудом я ухитрился не выронить пистолет.
Муни целился мне прямо в лицо. Я уставился на ствол его оружия, не в силах отвести от него глаз. Муни криво усмехнулся, и я невольно ахнул от ужаса. Мой мозг был буквально парализован – я ничего не соображал.
Внезапно раздался тупой удар, и Муни, качнувшись вперед, вытянулся на полу во весь рост. Не сразу я понял, что это. Гарри метнул в него чемодан с деньгами. Теперь раскрытый чемодан тоже валялся передо мной; пачки денег засыпали пол, а несколько штук попало на спину экс-полицейского.
Муни пошевелился, закашлялся, потом повернул голову и посмотрел на меня снизу вверх. Мне достаточно было лишь немного приподнять руку, и ствол пистолета оказался прямо напротив его глаз. Я сдвинул предохранитель.
Бывший полицейский скорчился на полу, в глазах-бусинках застыла паника. От ужаса он дрожал как паралитик.
– Не надо… – пискнул он.
Мой страх сменился отвращением. Я испытывал какую-то животную ненависть к его слабости. За моей спиной рвались в небе ракеты фейерверка. Отдача толкнула меня в плечо, в горле запершило от запаха пороха, а пистолет в руке стал вдруг очень горячим.
Я не помнил, сколько пуль я всадил в Муни. Гарри с трудом остановил меня.
– Хватит, Ленни! – прокричал он мне в ухо и, мягко нажав на мою руку, заставил опустить оружие. – Достаточно.
Потом он осторожно вынул пистолет из моей судорожно сжатой ладони. Сначала Гарри освободил палец, лежавший на спусковом крючке, потом по одному разогнул пальцы, стиснувшие рукоятку. В лице Муни виднелось несколько аккуратных маленьких дырочек, зато его затылок превратился в розово-красное месиво. Кровь заливала выложенный плиткой балкон.
Это зрелище подействовало на меня с такой силой, что я едва не задохнулся от ужаса. Мое дыхание участилось, и Гарри, оттащив меня от тела, пару раз хлестнул по щекам.
– Спокойно, Лен. Глубокий вдох и ме-едленный вы-ыдох. Вот так, отлично, – проговорил он негромко. – Молодчина.
Пошатнувшись, я схватился за оконную раму, и меня тут же вырвало. Впрочем, несмотря на то, что мой желудок буквально выворачивался наизнанку, я сумел выдавить из себя лишь несколько капель густой желчи, которая длинными нитями повисала у меня на подбородке и капала на начищенные ботинки Муни. От распростертого на полу неподвижного тела поднимался какой-то тошнотворно сладкий, теплый запах, и я вдруг осознал, что же я наделал. «Я убил!» – билась в мозгу одна-единственная мысль.
– Ну вот, – сказал Гарри, нагнувшись и собирая рассыпавшиеся пачки денег в чемодан. – А теперь мы выйдем через парадную дверь. Только держи себя в руках, и все будет хорошо.
В гавань Пуэрто-Банус мы попали уже перед рассветом. Джайлс заправлял яхту. Увидев в руках Гарри чемодан, он спросил:
– Это все, что ты берешь с собой?
– Это все, что мне нужно, – ответил Гарри.
Меня все еще немного трясло. Я одну за другой курил крепкие испанские сигареты и нервно расхаживал по пристани из стороны в сторону. Потом ко мне подошел Гарри. В руке он держал небольшой портплед, с которым летел в самолете.
– Пули, которые полиция вынет из трупа Джорджа Муни, будут идентичны тем, которые застряли в теле Джока. Улики… Они уже считают меня ответственным за убийство Макласки, значит, и Муни тоже повесят на меня.
Я машинально кивнул и только потом задумался о том, что сказал мне Гарри. Он готов был взять на себя вину. Мою вину!..
Гарри протянул мне портплед.
– Здесь документы для Дэнни, – сказал он. – И кое-что для тебя.
Я расстегнул молнию и заглянул внутрь. В портпледе действительно лежали какие-то бухгалтерские ведомости и несколько пачек денег.
– Твоя доля, – объяснил Гарри. – Будь осторожен, когда повезешь это домой.
– А ты куда? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Наверное, в Танжер. Там у меня осталось несколько старых друзей – когда-то мы вместе работали на Билли Хилла.
Темно-багровое небо быстро розовело. Венера висела низко над горизонтом. Я был спокоен, и мой разум работал на удивление четко: я – убийца. Скоро я вернусь в Англию и снова заживу своей непримечательной жизнью. Самодовольный зануда ученый. Никто ничего не заподозрит. Страшное воспоминание о том, что я совершил, будет изредка всплывать в памяти в процессе теоретического противопоставления общественных табу и индивидуальной склонности к нарушению действующих норм. Мое скрытое, преступное «я». Или мой постыдный секрет. Да, теперь я тоже был одним из Виноватых. Впрочем, в моем преступлении обвинят все равно Гарри, так что я стану представителем той редкой разновидности преступников, которых не изучал ни один криминолог. Преступников, которым удалось уйти от наказания.
Гарри прыгнул на палубу яхты. Джайлс запустил мотор.
– До встречи! – крикнул Гарри, когда яхта отвалила от причала. – Удачи тебе!
Я стоял и смотрел, как яхта медленно выходит в залив. За ней тянулась по воде чуть заметная фосфоресцирующая дорожка, похожая на блестящий след улитки. Вскоре он растаял, и в волнах осталось лишь воспоминание о нем – гомеопатический раствор, след следа. Но я знал, что, в отличие от меня, Гарри все же оставит в мире свой след. Большинство из нас просто исчезнет, не оставив никаких признаков того, что мы когда-то существовали. И только беглец оставляет за собой улики, приметы, отпечатки ног. Со временем они становятся трудноразличимы, но никогда не пропадают совсем. Это и есть след, который кое-кто не прочь найти. В конце концов, каждого, кто бежит, кто-нибудь разыскивает.
Над горизонтом поднялась алая капля солнца. К этому времени я уже потерял из виду яхту с Гарри на борту. Больше я никогда не встречался с ним лицом к лицу, никогда не разговаривал по телефону и не переписывался. Лишь спустя какое-то время до меня начали доходить удивительные, порой – странные слухи и истории. Гарри Старкс так и не был пойман, его тайна так и осталась неразгаданной, зато он регулярно становился действующим лицом романов-реконструкций или газетных статей, посвященных уголовному миру. Это он, обосновавшись в Марокко, возглавил крупный наркокартель. Это его видели в Конго, где он организовал широкомасштабные поиски золота, спрятанного наемниками где-то в джунглях к югу от Браззавиля. Одно время он и сам возглавлял наемные отряды УНИТА в Анголе, а потом доставлял оружие из Ливии в Южную Ирландию. И конечно, не кто иной, как Гарри, спланировал нашумевшее ограбление склада «Бринкс Мэт»[65] в 1983 году. Я, впрочем, был почти уверен, что Гарри сам распускает о себе подобные слухи, и не просто для того, чтобы замести следы. Скорее всего, он поступал так потому, что эти истории нравились ему самому.
Перевод с нем. С. Апта. (Здесь и далее – примеч. пер.).
«Улица дребезжащих жестянок» (букв.) – в конце XIX в. квартал на Манхэттене в Нью-Йорке, где были сосредоточены музыкальные магазины, нотные издательства и фирмы грамзаписи. Позднее выражение стало означать всю индустрию популярной музыки. Контроль над музыкальной индустрией оставался в руках нескольких корпораций до 1950-х и был утрачен лишь с появлением рок-музыки.
