Ознакомительная версия.
– Уже идут! – сообщил Семену, повесив трубку на место.
Мужчина-официант первым делом занес и опустил на стол перед Семеном разделочную доску немалых размеров, на которой лежал массивный кусок поджаристого, с корочкой, мяса на косточке. Тут же рядом зелень и три пиалки с разными видами красного соуса.
Через пару минут и Геннадий Ильич радовался, глядя на свою разделочную доску, на которой в ряд были уложены шесть медальонов из ягненка.
– Ты, кстати, никогда не думал о том, чтобы стать депутатом? – спросил вдруг Геннадий Ильич, оторвав взгляд от мяса.
– Нет, – вопрос озадачил Семена.
– Подумай, – посоветовал шеф. – Скоро досрочные выборы, а мы перед этим кумовьями станем. Крестные ведь не только своим крестным детям обязаны помогать! Они всей семье помогать обязаны. Особенно, когда семья достойная! Мы ведь друг друга еще с Петровки, с торговой нашей юности знаем!
– Я подумаю, – проговорил Семен, но губы его выразили если не брезгливость, то уж точно некое отрицательное напряжение мысли.
– Ладно, не бери дурного в голову, бери только в руки! – махнул рукой Геннадий Ильич и стал кромсать острым ножом первый медальон. Порезал его на несколько кусочков и, зацепив вилкой первый, окунул в острый томатный соус и отправил себе в рот. Тут же из его рта вырвался вздох блаженства.
Свой вздох блаженства от съеденного первого куска стейка Семен скромно сдержал. Зато лицо его теперь выражало только радость, радость и гастрономический азарт.
Киев. Улица Воровского. Квартира номер 17
Будильник зазвонил в спальне у Дарьи Ивановны в половину второго ночи. Она решительно поднялась с кровати. Приняла теплый душ, спрятав волосы под прозрачную шапочку-колпачок, привезенную несколько лет назад из турецкой гостиницы. Зашла в халатике на кухню и автоматически зажгла конфорку под чайником. Хотела выпить кофе, но вспомнила настоятельную просьбу нового директора кафе – кофе не пить.
На улице дул непривычно холодный ветер. И это после нескольких теплых весенних дней! Но кроме звука, сопровождавшего движение воздуха, ничего слышно не было. Город спал. Ни в одном окне домов, мимо которых она шла, не горел свет. Только фонари, отгоняя вокруг себя темноту, подчеркивали безлюдность улиц.
Впереди слева ярко горел десятками лампочек фасад гостиницы «Рэддиссон» с припаркованными в идеальном порядке «шкодами», украшенными гостиничным логотипом.
Она дошла до угла Ярославова Вала и улицы Гончара и резко остановилась, хотя светофоры на этом перекрестке мигали желтым. Какой-то суетный шум донесся до слуха Дарьи Ивановны и она не только остановилась, но и боязливо стала под стенку серого дома, чтобы незамеченной заметить источник шума.
Снизу, со стороны площади Победы, на перекресток вывалила толпа невысоких людей, что-то бурно обсуждавших на ходу на непонятном языке. Присмотревшись, Дарья Ивановна поняла, что это или вьетнамцы, или китайцы. А они – числом двадцать или чуть больше, – выйдя наверх, на перекресток, замолкли и внимательно посмотрели сначала в одну сторону Ярославова вала, затем в другую. После этого обменялись парочкой птичьих фраз и, пройдя мимо Дарьи Ивановны, слившейся со стеной, направились в сторону, откуда Дарья Ивановна только что пришла, в сторону улицы Воровского и Львовской площади.
Переждав пару минут, Дарья Ивановна по диагонали перебежала улицу и, освещенная огнями гостиницы, более смело зашагала вперед.
Дойдя до «угла трех кафе», она увидела розовый «хаммер», припаркованный к стене справа от веночка. В окнах кафе горел неяркий свет. Она подошла к двери и, немного робея, постучала три раза.
Дверь открылась. Молодой мужчина в костюме с галстуком ей приветливо, но молча кивнул и повел за собой.
И она снова оказалась в директорском кабинетике – тесноватом, но уютном. Взгляд ее сразу ушел на стенку за спиной нового директора – худощавого блондина лет сорока от роду с приветливыми чертами лица. На стене за его спиной в изящной рамке висел фотопортрет ее мужа Эдика. Вчера вечером этой фотографии на стене не было!
Блондин, которого звали Никита Львович – имя-отчество, которое было легко запомнить, – попросил ее присесть напротив. Налил ей из графина зеленоватой жидкости в хрустальный стакан.
– Это травяной сок, отлично тонизирует, – проговорил он мягким бархатным голосом. – Я очень рад, что вы пришли! Да еще и так пунктуально! Ваш муж, Эдуард, тоже отличался пунктуальностью! Я не хотел говорить с вами при посторонних, поэтому попросил прийти сейчас. Ночью, как правило, посторонних не бывает! Вы пейте, пейте! – он опустил взгляд на хрустальный стакан.
Дарья Ивановна пригубила травяной сок, и он ей понравился, хотя сладким не был. Во вкусе сока она сразу уловила что-то знакомое, но из далекого прошлого. Может быть, даже из детства!
– Знаете, мы очень ценим все, что сделал ваш муж. Вы даже не знаете, насколько серьезными научными изысканиями он занимался в нашей области…
– В вашей области? – переспросила Дарья Ивановна.
– Ну да, – он кивнул. – Я ведь его коллега. Кое-что мы делали вместе…
Дарья Ивановна озадаченно осмотрелась. Подумала: «Что мог Эдик делать вместе с директором кафе?»
– Вы, наверное, думаете, что я – бармен? – усмехнулся Никита Львович, догадавшись о мыслях гостьи. – Нет, я фармацевт-любитель. И кстати, это больше не кафе!
– А что?
– Здесь будет закрытый ночной клуб фармацевтов-патриотов. Ночной – в хорошем смысле! Сюда будут приходить те из фармацевтов, которые, как и ваш муж, верят, что нашу страну можно вылечить. Надо только составить правильные лекарства! Мне поручили спросить у вас: не согласитесь ли вы стать почетным президентом нашего клуба. В память о вашем супруге! Вас все уважают! Венок ваш можно будет снять со стены через две недели. К этому времени будет готова мемориальная доска из мрамора с барельефом вашего мужа.
«Президентом?» – задумалась Дарья Ивановна. И вспомнила Эдика. И живого, и неподвижного, сидящего в кресле перед балконной дверью. Конечно, у него было много секретов от жены. И похоже, не все из них имели отношение к женщинам!
– Хорошо, – Дарья Ивановна кивнула.
– Спасибо, – улыбнулся Никита Львович. – Все будут очень рады! А теперь я должен перед вами повиниться. Помните, ночью в аптеке, в кабинете вашего мужа, беспорядок был?
Дарья Ивановна задумалась. Никакого беспорядка она не помнила, но тут вспомнилось другое.
– Вы имеете в виду ограбление? – переспросила она.
– Ну, я бы так это не называл. Мы просто собрали все, что могли из кабинета, чтобы его труды не достались другим людям, из одной политической партии, оплачивавшей его последние эксперименты! Конечно, нам надо было все быстро отыскать, поэтому и беспорядок за собой оставили… Вы извините!
Дарья Ивановна вспомнила перепуганную насмерть старушку, работавшую много лет у Эдуарда в аптеке.
– Да, кстати, аптеку это мы у вас купили! – тут в голосе у блондина прозвучала гордость. И гордость, вполне понятная Дарье Ивановне. Ведь получила она за аптеку раза в два больше, чем ожидала!
– У меня к вам еще одна просьба! – продолжил Никита Львович. – У вашего мужа дома, должно быть, остался архив. Записные книжки, дневники, переписка. Вы не могли бы все это передать клубу, чтобы мы просмотрели и продолжили его изыскания в области фармацевтики. Мы еще планируем здесь сделать его маленький музей. Тоже закрытого типа, только для своих.
Дарья Ивановна кивнула.
Никита Львович поднялся из-за стола. Провел Дарью Ивановну до двери. Уже на пороге пожал ей руку.
– Мы вам позвоним завтра, – пообещал он. – Точнее – уже сегодня! Всего доброго!
Дарья Ивановна возвращалась домой с совершенно новым чувством. Ей вдруг понравилась ночная улица. Она не ощущала ни капельки страха перед спящим городом. Наоборот, он ей теперь казался собственным дремлющим младенцем. Она чувствовала нежность, ей хотелось погладить, обнять его, этот милый и большой свернувшийся калачиком город.
И вдруг где-то рядом, может, в одном из ближайших дворов, прозвучал резкий и звонкий кошачий крик. Дарья Ивановна остановилась. Замерла. Услышала еще какой-то шум, но уже не такой громкий. А потом снова наступила тишина – приветливая и совершенно не напряженная. И Дарья Ивановна продолжила свой путь, думая по дороге об Эдике, своем муже, с нежностью и печалью.
Город Борисполь. Улица 9 Мая
Рано утром, выглянув в окно и умывшись лицом в солнечных лучах, Валя разбудила мужа.
– Давай одеяло поменяем, – предложила она радостным, бодрым голосом.
– Чего? – не понял спросонок Дима.
– Весна уже. Надо ватное одеяло прятать, достанем верблюжье!
Ознакомительная версия.
