– И забыл взять только эту бумажку?
– Одно из возможных объяснений. – Он обращался теперь только к Мартинссону, как будто в комнате никого не было. – Или, скорее, первое, что приходит в голову. Не уверен, что оно верно.
– А как еще это можно объяснить?
– Он написал это для нас.
Никто не понял, что он имеет в виду. Он и сам прекрасно осознавал шаткость своих доводов.
– Что мы знаем об Оке Ларстаме? Он умеет добывать информацию. Вламываться в чужие тайны. Я не утверждаю, что у него есть доступ к материалам следствия. Но он не только умеет добывать информацию, он еще и умеет ею пользоваться. Умеет делать выводы и предвидеть развитие событий. Допустим, он рассматривал возможность того, что мы его найдем. Что мы нападем на его след. Очень вероятно, что это так и есть – особенно после того, как я упустил его в баре в Копенгагене. Он не исключает такую возможность и подготавливает отступление. И оставляет нам привет в виде этой бумажки. Он совершенно уверен, что в этом доме, где никаких других бумаг вообще нет, мы ее обязательно найдем.
– Зачем? – спросил Мартинссон. – С какой целью?
– Он нас дразнит. Это не так уж необычно – многим психам доставляет удовольствие дразнить полицию. Думаю, он ликовал после Копенгагена. Подумать только – снимки Луизы опубликованы во всех газетах, а он как ни в чем не бывало появляется в общественных местах и безо всякого труда натягивает полиции нос.
– Очень и очень странно, – задумчиво произнес Мартинссон. – Странно то, что мы находим эту записку в тот самый день, когда он собирается совершить новое убийство.
– Он не мог знать, что мы появимся именно сегодня…
Валландер услышал свои слова словно со стороны, и ему пришлось признать, что звучат они крайне неубедительно.
– Все равно, – сказал он. – Мы должны отнестись к этому очень серьезно. Может быть, он не блефует и все так и есть – он даст о себе знать именно сегодня. Мы должны исходить из этого.
– А у нас вообще есть из чего исходить?
Этот вопрос задал появившийся в дверях Турнберг.
– Нет, – сказал Валландер. – У нас ничего нет. Мы ничего не знаем. Так что лучше всего исходить именно из этого.
Наступило тягостное молчание. Валландер почувствовал, что людей надо подбодрить.
– У нас только один выход, – сказал он. – Еще раз – не знаю, в который уже по счету – последовательно пройти все материалы следствия. Сейчас у нас есть шансы увидеть то, что раньше мы могли проглядеть. Какой-то рисунок. Может быть, мы сумеем угадать, кто подразумевается под номером девять. Я сказал, что мы ничего не знаем, но это не так. Мы знаем очень много. Мы знаем, кто убийца. Бывший инженер, переучившийся на почтальона.
– Вы, значит, надеетесь, что в поведении этого человека есть логика, которую мы раньше не улавливали?
– Еще раз отвечаю: не знаю. Но иной альтернативы я не вижу. Разве что сидеть и ждать, когда произойдет очередная катастрофа.
Было двадцать минут шестого. Валландер предложил встретиться в восемь – он хотел, чтобы они хоть немного отдохнули. Наружное наблюдение пока оставить. И начать понемногу будить жильцов. Что они знают о своем соседе? Дом принадлежал строительной компании. Валландер предложил немедленно навести справки, не сдавали ли они Оке Ларстаму еще какую-то квартиру. Заняться этим поручили Ханссону.
Нюберг дождался, когда все разошлись, и подошел к Валландеру.
– Квартира прибрана просто идеально, – сказал он. – Но пальчики мы все-таки нашли.
– И ничего больше?
– Практически нет.
– Оружие?
– Неужели я бы не сказал об этом?
Валландер кивнул. Лицо у Нюберга было серым от утомления.
– Ты был прав, когда сказал, что этот тип не переносит счастливых людей.
– Как ты думаешь – найдем мы его?
– Рано или поздно найдем. Но я панически боюсь сегодняшнего дня.
– Может быть, объявить что-то вроде всеобщей тревоги? Сказать по радио?
– Сказать что? Чтобы люди воздерживались от смеха? Он уже выбрал себе жертву. Это, скорее всего, некто, даже не догадывающийся, что его уже выбрали жертвой.
– Может быть, нам удастся вычислить, где он прячется.
– Я тоже на это надеюсь. Но мы понятия не имеем, сколько у нас времени. В национальном парке все произошло поздним вечером или ночью. Молодожены были убиты среди бела дня. Сведберг – утром. Так что время суток для него не важно.
– Может быть, стоит поставить вопрос по-иному, – задумчиво сказал Нюберг. – Допустим, у него нет никакого запасного убежища? Ни другой квартиры, ни родственников, ни дачи? Где ему тогда прятаться?
Нюберг прав. Сам он как-то об этом не подумал. Усталость все же сильно снижает сообразительность.
– А ты что скажешь? – спросил он.
Нюберг пожал плечами:
– Мы знаем, что у него машина. Можно всегда поспать на заднем сиденье. На улице пока еще теплынь. Или на природе. Может быть, он построил где-нибудь шалаш. А может, у него есть катер. Возможностей много.
– Слишком много. А времени мало.
– Положение мерзкое, – сказал Нюберг. – Особенно для тебя. Я тебя понимаю.
Нюберг крайне редко выражал свои чувства. Валландер ощутил его поддержку, и ему стало легче. Он уже не чувствовал себя таким одиноким.
Выйдя на улицу, Валландер в нерешительности остановился. Надо бы пойти домой, принять душ и хотя бы полчаса поспать. Но растущая тревога гнала его дальше. Патрульный автомобиль довез его до полиции. Его тошнило от голода. Вместо того чтобы поесть, он выпил свои таблетки – и от диабета, и от давления – и запил их чашкой горячего кофе. Он сел за стол и принялся вгрызаться в материалы следствия. Открыв папку, он словно бы снова увидел себя в прихожей Сведберга. Оке Ларстам побывал там до них и убил Сведберга. Валландер так и не смог до конца понять, какие у них были отношения. Но у Сведберга они нашли снимок Ларстама, переодетого женщиной. Теперь стало совершенно ясно, отчего в квартире Сведберга все было вверх дном – Ларстам панически боялся оставить хоть какой-то след и перерыл всю квартиру в поисках фотографии.
Значит, у Сведберга были тайны и от Ларстама…
Валландер стряхнул оцепенение и начал читать дальше. Может быть, какие-то детали убийства в национальном парке наведут его на мысль, где может прятаться Ларстам? Он искал ответ и не находил. События в Нюбрустранде тоже не давали никаких зацепок. Он каждую минуту поглядывал на часы. Кто этот девятый? Он читал, и сопоставлял, и выстраивал версии – но ответа не было.
В восемь часов они собрались на оперативное совещание. Когда Валландер увидел их серые, невыспавшиеся и тревожные физиономии, у него вновь возникло чувство, что он потерпел поражение. Может быть, он и вел следствие в правильном направлении, но результаты пока что неутешительные. Значит, что-то он делал не так, и в результате они по-прежнему топчутся на месте, не зная, в какую сторону двигаться дальше.
У него была одна-единственная ясная мысль в голове.
С этого момента они должны работать все вместе. Никуда без крайней необходимости не отлучаться. Ответ лежит в материалах следствия, а еще точнее – в их собственных головах. Не на улицах, не в городе, не в лесу. Они не должны дергаться, пока у них не будет более или менее приемлемой версии, куда мог спрятаться Ларстам и кто его потенциальная жертва. Валландер попросил всех принести свои материалы.
– С этого момента мы – одно целое. Все следствие, все оперативные мероприятия, все версии – все должно быть сосредоточено в этой комнате. И больше нигде.
Все пошли за своими папками. Мартинссон задержался на пороге.
– Ты хоть немного поспал? – спросил он.
Валландер отрицательно покачал головой.
– Ты просто обязан это сделать, – сказал Мартинссон. – Если ты расклеишься, следствие развалится.
– Я не усну.
– Потому что ты чересчур переутомился. Я вот поспал часок и чувствую себя другим человеком.
– Я лучше прогуляюсь, – сказал Валландер. – Схожу домой, сменю сорочку. Но не сейчас.
Мартинссон хотел еще что-то сказать, но Валландер поднял руку – пожалуйста, помолчи – и тяжело опустился на свое место в торце стола, подумав при этом, что не уверен, хватит ли у него сил подняться. Они подождали, пока все соберутся, и закрыли дверь. Турнберг ослабил узел галстука – должно быть, тоже устал. Лиза Хольгерссон сказала, что будет у себя в кабинете отбивать атаки журналистов.
Все смотрели на Валландера.
– Мы должны попытаться понять ход его мысли, – бесцветным от усталости голосом сказал он. – Скорее всего, из материалов следствия можно вывести какие-то закономерности, те, что мы забыли или упустили, не имея представления, с кем имеем дело. Следствие следствием, но этого мало. Кто-то обязан заняться его прошлым. Соответствует ли истине запись в личном деле, что у него якобы нет родственников? А родители? Живы? Умерли? Сестры, братья? Сокурсники по Чалмерсу – может быть, кто-то его помнит. Место, где он работал раньше. Где учился на почтальона. Самая большая наша проблема – у нас нет времени. Мы должны исходить из того, что его записка – не блеф, а реальная угроза. Значит, действовать надо немедленно. С чего начнем?
