— Извини, дружище, — сказал он. — Тебя ждет большое разочарование. Та девушка ехала, видимо, на папашиной машине. А может быть, на машине жениха или мужа. Его зовут Ганс Лодель. Вместо адреса у него координаты одного из цюрихских банков. Прости, но я, кажется, ничем не смог тебе помочь.
Джордж повесил трубку и передал Николя содержание разговора.
— Наш друг очень осторожен, не так ли? — заметила она. — Его вилла в Сен-Тропе принадлежала поначалу Доротее Гюнтэм, а теперь — какому-то бразильцу, если, конечно, Доротея не лжет. А роскошный белый «Мерседес» для разъездов зарегистрирован в Швейцарии на Лоделя. Барди обожает, когда люди, его разыскивающие, начинают ходить кругами. Кстати, как насчет виллы Маргритли на берегу озера?
Джордж пожал плечами.
— В Швейцарии полно озер и вилл, именуемых Маргритли. На поиски нужной нам уйдут недели. Так что лучше всего рассчитывать на Джана.
— Пока Барди не начнет его подозревать.
— Но почему? Ведь Джан не дурак.
Вилла Маргритли располагалась на небольшом полуострове, вода обступала ее почти со всех сторон — с «большой землей» виллу соединяла лишь узкая коса, по которой пролегала дорога. Дом представлял собой старомодное сооружение с многочисленными фигурными фронтонами, крытыми черепицей башенками и утопленными в стенах сводчатыми окнами со ставнями кремового и шоколадного цвета. Вдоль дороги росли сосны и араукарии. От парадного входа до спускавшейся к воде лестнице шла выложенная камнем терраса. На ней в урнах распустились красные и синие цветы африканских лилий и пушниц.
По другую сторону Тунского озера возвышалась гора Найзен, увенчанная маленьким облаком, золотистым в свете летнего предзакатного солнца. За виллой виднелся обращенный к озеру краешек городка Юститаль — увитые лозой домики, взбегавшие по крутым поросшим соснами склонам Найдергорна и Ротгорна.
Барди отвернулся от окна, выходившего к озеру.
В комнате на широкой кровати, зарывшись головой в подушку и разметав по ней светлые волосы, спала женщина. Барди оглядел ее, и на мгновение его лицо прояснилось. «Рикардо прав, — думал он в этот миг. — Она — моя единственная возлюбленная, ставшая теперь той, кто уже никогда меня не полюбит. В лечебнице Шамони держать ее больше невозможно, придется подыскать новое убежище. Здесь, к сожалению, ей тоже оставаться нельзя. Когда-то она сначала полюбила эту виллу, а потом люто ее возненавидела… и все из-за меня».
Барди протянул руку, тронул женщину за волосы, прислушался к ее тяжелому дыханию в одурманенном лекарствами сне. А потом резко отдернул ладонь, и лицо его сурово окаменело — он вспомнил об англичанине, доставляющем ему так много неприятностей.
Барди вышел из спальни, по широкой лестнице спустился в зал, огромные окна в дальнем конце которого тоже смотрели на озеро. Он отворил маленькую дверь в правой стене зала и оказался в продолговатой комнате с высоким потолком. Стены ее были обшиты светлыми сосновыми панелями, наличники дверей и окон украшены резьбой в виде плодовых гроздьев, птиц и зверей. Штукатурка между сосновыми перекрытиями потолка была расписана аллегорическими фигурами. В дальнем конце комнаты находился маленький балкончик с низкими резными перилами, на средних стойках которых красовались золоченые листья. В стене за ними в небольшом углублении стояла статуя мадонны с младенцем на руках. Перед ней горели три свечи.
Пол в комнате был выложен скромной плиткой цвета слоновой кости. Но устилали его роскошные ковры. Так, у камина лежал ширазский с красно-зеленым орнаментом, у подножья ведущей на балкон лестницы — сеннехский с цветочным узором в середине и ярко-красной окантовкой. Над мраморной полкой камина, в котором потрескивали сосновые шишки, висело овальное зеркало в золоченой раме, превращенной резцом Чиппендейла в хитросплетение ветвей и листьев. А с центральной балки свешивалась огромная люстра, состоящая из восьми увешанных хрустальными подвесками ободов. Она оканчивалась четырьмя ветвями резного стекла. На стене балкона красовался настоящий французский гобелен с бойцовыми петухами, а у входной двери были выставлены рыцарские доспехи. Единственное окно в комнате было напротив камина и выходило на озеро. Прямо под люстрой стоял длинный обеденный стол, а на нем — широкая ваза, полная роз цвета слоновой кости.
За столом сидел один Лодель.
Барди подошел к окну, оглядел пару лебедей, что, распустив крылья и по-змеиному выгнув шеи, кружились на водной глади. Наконец закурил сигару и повернулся к Л оделю.
— Об этой парочке англичан новостей нет?
— Никаких.
— Скоро появятся. У Конвея приметная машина — зеленая «Лянча». Да и переночевать он и мисс Мид где-то должны. Так что рано или поздно мы на их след выйдем. И уж тогда будем действовать наверняка. У вас все?
— Нет. — Лодель покачал головой. — Надо поговорить о Джане.
— Вы имеете в виду его отношение к Марии?
— Да. И еще вот это. Взгляните.
Лодель пустил через стол маленький металлический предмет, скользнувший по лакированному дереву с легким звоном.
Барди подхватил его. Это оказался автомобильный ключ на колечке.
— Где вы нашли его? — спросил Барди.
— В комнате Джана сегодня утром. Я обыскал ее, пока он купался в озере. Ключ лежал у него в брюках.
— Это старый ключ от «Мерседеса», — произнес Барди. — Тот самый, который, по словам Джана, англичанин у него отнял.
— Да. Значит, Джан солгал.
— И даже ключ не выбросил, идиот.
— Возможно, он заключил с англичанином какую-то сделку. Ведь ему позарез нужны деньги — и Мария. Наказать его?
Барди покачал головой.
— Еще не время.
Его взгляд был холодным, отрешенным — Барди напряженно размышлял. Слабостью Джана было замешанное на похоти непреодолимое стремление к довольству. А справиться с ним или обернуть его себе на пользу у Джана не хватало ума. Барди редко ошибался в тех, кого брал на службу. И сердцем он был против Джана с самого начала, но взял, чтобы порадовать его отца — Андреа Паллоти. Впрочем, как говорится, не делай добра — не будет зла. И все же… в старые времена, будучи слугой у Аболера, Паллоти здорово помог Барди. Аболер знал толк лишь в деньгах. Ведь даже Андреа удалось обмануть его и разыскать тайник, где хранились его личные бумаги, тайник, которым он так гордился.
— Джан еще поддерживает связь с отцом? — спросил Барди.
— Да…
— Андреа по-прежнему работает в Берне?
— В отеле «Швайцергоф».
— Я позвоню ему. А насчет Джана считайте, мы договорились. Но расправиться с ним мы еще успеем. Так что пока потерпите. И глаз с него не спускайте. Держите здесь, чтобы, если ему понадобится звонить, он это делал только отсюда. А с телефоном вы, надеюсь, знаете, как быть?
Лодель кивнул.
— Я хочу, — продолжил Барди, — чтобы все его звонки записывались. Он в курсе того, что здешние телефоны прослушиваются?
— Нет. Зато об этом знает Мария.
— Пока он не обстряпает того, что задумал, он Марии слова не скажет. Да, теперь мне все ясно… — Барди выпустил тонкую струйку сигарного дыма. — Нашему Джану нужны деньги, большие деньги… и нам повезло, что он такой бестолковый.
Джан позвонил Джорджу сразу после завтрака. Объяснил все без лишних слов, четко, как бизнесмен, которому не до пустой болтовни. Сообщил, что на северной стороне Тунского озера, недалеко от Интерлакена, есть местечко Битенберг. Там начинается канатная дорога, идущая вверх к Найдергорну. На ней три остановки. Джордж должен в пять вечера сесть на канатную дорогу и сойти на второй остановке, подождать Джана, а потом пройти за ним в сосновую рощицу к востоку от остановки. Приехать Джорджу надо одному, деньги привезти с собой.
Джан уже собирался повесить трубку, когда Константайн предупредил:
— Хорошо, я приеду один, но с собой у меня будут не только деньги, но и оружие.
— Не возражаю, — отозвался Джан.
Из Женевы Джордж с Николя доехали до Велея, там повернули на северо-запад и, миновав горный перевал, добрались до Шпица, откуда до Интерлакена было рукой подать. Они сняли номер в выцветшей старомодной гостинице, заполоненной шепелявыми старушками и аспидистрами с восковыми лепестками, а потом помчались по разбитой дороге в Битенберг и успели на конечную станцию канатной дороги к без десяти минут пять. Джордж отвел в укромный уголок «Лянчу» и, оставив в ней Николя, купил билет на канатку.
Из Найдергорна ехало довольно много отдыхающих, а вот в горы не поднимался почти никто. В это время года дорогой пользовались в основном пешие туристы — они спрыгивали в определенных местах и подолгу гуляли на склонах.
Джордж уселся на сиденье и, проехав немного, обернулся, оглядел раскинувшееся внизу Тунское озеро и горные вершины, возвышавшиеся на юге.
