Теперь я мог видеть все центральное помещение целиком. Дом снаружи производил обманчивое впечатление. Не знаю, кто занимался проектированием интерьера, сама ли Джуди Ньюболт или кто другой, но в результате перекрытия между этажами были полностью сняты, и пространство комнаты простиралось до самой крыши, где два полуослепших от грязи окна загораживали спускавшиеся вниз черные занавески, и только хилые лучики света достигали голого пола. Основными источниками света служили две тускло горевшие напольные лампы у противоположных стен.
По обе стороны от длинного, обращенного к двери дивана с обивкой в красно-золотистых молниях стояло по креслу такой же расцветки, а между ними — низенький столик. Пространство под одним из окон занимал шкафчик с телевизором. За диваном виднелся обеденный стол с шестью стульями, а еще дальше — камин. Стены украшали образцы индийского искусства и две картины с мистическими мотивами. На них были изображены женщины в развевающихся белых одеждах, стоящие на горной вершине или на морском берегу. Слабый свет не позволял точнее рассмотреть детали.
С восточной стороны помещения находилась галерея, куда вела лестница в один пролет, слева от меня. Галерея выполняла роль спальни: там стояла кровать из сосны и шкаф из того же материала.
Нагая Рейчел, подвешенная за лодыжки, висела на веревке, привязанной к перилам галереи. Волосы не доставали до пола двух футов, а оставленные свободными руки свисали еще ниже. Глаза и рот Рейчел были широко раскрыты, но ничто не указывало на то, что она видела меня. Маленький кусочек бактерицидного лейкопластыря на ее левой руке удерживал иглу, соединенную пластиковой трубкой с капельницей, висевшей на металлической раме, откуда кетамин медленно поступал в организм Рейчел. На полу под ней лежал большой кусок целлофановой пленки.
Пространство под галереей служило кухней. В полутьме виднелись сосновые шкафчики, высокий холодильник и рядом с мойкой — микроволновая печь. У стола в углу стояли три табурета. На стене напротив галереи висел гобелен с тем же рисунком, что и обивка дивана и кресел. На всем лежал тонкий налет пыли.
Я осмотрел коридор у себя за спиной. Он вел во вторую спальню, пустую, если не считать ничем не застеленного матраца и спального мешка цвета хаки на нем. Рядом с постелью в раскрытом вещевом мешке того же цвета я увидел джинсы, кремовые брюки и несколько мужских рубашек. Эта комната под покатой крышей занимала по ширине половину дома, из чего следовало, что за стеной находилось помещение равной величины.
Не упуская из виду Рейчел, я двинулся обратно в основную комнату. Пока Вулрич не показывался, но он мог стоять, скрытый темнотой, в дальнем конце коридора. Рейчел не могла мне помочь, подсказать, где Вулрич. Я медленно продвигался вдоль стены с гобеленом, направляясь к дальней стене дома. На полпути я заметил движение позади Рейчел и тут же вскинул пистолет, готовый выстрелить в любой момент.
— Опусти пистолет, Берд, или она умрет немедленно, — он ждал в темноте, скрытый ее телом. Теперь он приблизился, но все же тело Рейчел почти полностью загораживало его от меня. Мне были видны края его коричневых брюк, рукав белой рубашки и частично голова. Попытайся я стрелять — неминуемо попал бы в Рейчел.
— Берд, мой пистолет у ее поясницы. Мне не хотелось бы портить пулей такое прекрасное тело, так что лучше опусти ствол.
Я наклонился и без стука положил оружие на пол.
— А теперь, отшвырни его ногой.
Я толкнул пистолет и проследил за тем, как он заскользил, вертясь по полу, и остановился у ближайшего кресла.
После этого Вулрич вышел из тени. Но передо мной стоял не тот человек, которого я знал. Казалось, с разоблачением его истинной природы произошла метаморфоза: черты его лица еще больше заострились, и глаза от темных теней под ними казались пустыми глазницами черепа. Но сами глаза сверкали из глубины, как две черные жемчужины. Привыкнув к полутьме, я смог разглядеть, что радужная оболочка почти полностью исчезла из его глаз, а темные, предельно расширенные зрачки, казалось, с жадностью высасывали из комнаты и без того скудный свет.
— Но почему им оказался ты? — скорее себе, чем ему, сказал я. — Ты же был моим другом.
Он усмехнулся: мрачная улыбка холодной тенью прошлась по его лицу.
— Как же ты нашел ее, Берд? — с тихим недоумением спросил он. — Как ты отыскал Лизу? Я отдал тебе Лютис Фонтено, но Лизу-то как тебе удалось найти?
— А может, она нашла меня, — ответил я.
— Но это теперь не имеет значения, — тихо проговорил он. — У меня нет времени с этим разбираться. Меня ждет новая песня.
Теперь он весь вышел на свет. В одной руке у него был пистолет, похожий на модифицированную модель пневматического пистолета, но с широким стволом, а в другой — скальпель. Из-за ремня выглядывал «ЗИГ». Я отметил про себя, что на отворотах брюк так и осталась засохшая грязь.
— Почему ты убил ее?
Вулрич повертел скальпель в руке.
— Убил, потому что захотел и смог.
В комнате стало темнее, так как облако закрыло солнце и сочившийся сквозь слуховые окна свет почти угас. Я едва заметно двигался, перемещая вес и косясь на пистолет у ножки стула. Видимо, думая о Рейчел и кетамине, я поторопился, потому что Вулрич заметил мой маневр.
— Не делай этого, Берд, — он плавным движением поднял свой пистолет. — Тебе недолго осталось ждать. Не торопи события.
Комната снова осветилась, но очень незначительно: солнце стремительно садилось, и тьма уже была не за горами.
— Конец должен был быть именно таким, Берд: ты и я в комнате, как эта. Я с самого начала запланировал все это. Ты должен был умереть таким образом. Возможно, здесь или позднее в каком-либо другом месте, — он снова усмехнулся. — Меня собирались повысить в должности. Снова пришлось бы переезжать. Но в конечном итоге все пришло бы к такому концу.
Он придвинулся на шаг, не опуская пистолет.
— Ты маленький, ничтожный человек, Берд. Ты представить себе не можешь, скольких ничтожных людишек я убил. Шваль со стоянок трейлеров в заштатных городишках отсюда до самого Детройта, смазливых сучек, которым бы только смотреть на Опру[7] да трахаться, как собакам. А еще были наркоманы, пьяницы. Берд, разве не испытывал ты ненависти и отвращение к таким людям, ничего не стоящим, ни на что не годным, от которых никогда не дождаться никакой пользы? А тебе не приходило в голову, что и ты можешь относиться к их числу? Я показал им, Берд, их ничтожество. Дал увидеть, как мало они значат. Я показал и твоим жене и дочери, как ничтожно мала их значимость.
— А, что Байрон? — спросил я. — Он тоже относился к ничтожным людям, или ты его сделал таким? — я старался его разговорить и немного отвлечь, чтобы попытаться дотянуться до пистолета: как только он умолкнет, он убьет нас с Рейчел. Но, кроме того, мне хотелось знать ответ, как будто всему этому можно было найти объяснение.
— А-а, Байрон, — скривил губы в усмешке Вулрич. — Мне требовалось выиграть время. После того как я вскрыл труп женщины в больнице, все готовы были думать о нем самое худшее, и он сбежал, сбежал в Батон-Руж. На нем я испытывал кетамин. А потом стал давать его ему постоянно. Однажды он попробовал сбежать, но я его разыскал... В конце концов я отыскал их всех.
— Ты предупредил его о приходе федералов, верно? Ты пожертвовал своими людьми, чтобы устроить погоню и добиться того, чтобы он погиб и не смог выдать тебя. А Аделейд Модин предупредил тоже ты, когда разнюхал, кто она такая? Ты сказал ей, что я иду по ее следу? Ты заставил ее бежать?
Вместо ответа Вулрич провел обратной стороной скальпеля по руке Рейчел.
— Ты никогда не задумывался, как много крови способна удерживать кожа. А она такая тонкая, — он перевернул скальпель и провел острием по телу Рейчел поперек лопаток от правого плеча до пространства между грудями. Она не пошевелилась. Глаза остались широко раскрытыми, но в них что-то блеснуло: из уголка левого глаза выкатилась слезинка и затерялась в массе волос. Полилась кровь. Стекая по шее, она скапливалась на подбородке и затем красными полосками расчерчивала лицо.
— Послушай, Берд, — сказал он. — Думаю, кровь уходит ей в голову... А потом я заманил тебя. Получается замкнутый круг, и тебе следует оценить это, Берд. После твоей смерти все узнают обо мне. Затем я исчезну, и меня никто не сможет найти, Берд. Я знаю все ходы и выходы, а потом я все начну сначала.
Он криво усмехнулся:
— Что-то не заметно в тебе признательности, Берд. В конечном итоге я принес тебе дар, убив твою семью. Если бы они остались живы, они бы бросили тебя, и ты бы спился. В определенном смысле я сохранил единство семьи. Я выбрал их ради тебя. Ты помог мне в Нью-Йорке, отнесся ко мне по-дружески, ты хвастался ими передо мной, и я их забрал.
