Ознакомительная версия.
Боясь спрашивать, я все же прошептал:
– А… Мэри?
Сара отрешенно всплеснула руками.
– Она, должно быть, слышала крики Стиви. По крайней мере, я с трудом представляю, что еще могло заставить ее отреагировать так… опрометчиво. Она схватила нож и как-то выбралась из кухни. Не знаю, что она собиралась сделать, но… В общем, нож оказался у Коннора в боку. А Мэри – внизу лестничного пролета. Ее шея…
У Сары дрогнул голос, и я таким же дрожащим шепотом закончил за нее:
– Сломана. Она мертва?
Сара кивнула, закашлялась и продолжила:
– Стиви добрался до телефона и позвонил доктору Осборну. Потом появилась я – как только вернулась из Нью-Полса… в общем, к тому времени обо всех уже позаботились. Стиви, насколько я смогла его понять, считает, что все вышло случайно. Коннор не собирался убивать ее. Но когда Мэри ударила его ножом, он развернулся и…
На несколько долгих секунд гостиная померкла перед моими глазами, подернулась каким-то серым туманом. Следом блеклое пространство заполнил один проклятый звук, уже знакомый мне по Вильямсбургскому мосту, как в ту ночь, когда убили Джорджио Санторелли, – оглушительный грохот моей собственной крови в ушах. Голова у меня затряслась, а когда я поднес руку, чтобы удержать ее, обнаружил, что щека повлажнела. Воспоминания, свойственные вестям о такой трагедии, – быстрые, бессвязные, иногда глупые – вспыхнули чередой в моем мозгу, и когда я услышал собственный голос, то даже не понял, откуда он исходит:
– Невозможно, – говорил я. – Этого не может быть. Чтобы так совпасть… Бессмысленно. Сара, Ласло мне только что говорил…
– Да, – отозвалась она, – мне он тоже рассказал.
Я поднялся, чувствуя, как предательски подкашиваются ноги, и, пошатываясь, тоже приблизился к окну. Темные тучи в рассветном небе по-прежнему не давали заре овладеть городом.
– Вот твари, – прошептал я. – Вот ведь сукины… Коннора взяли?
Сара щелчком отправила окурок в приоткрытое окно и покачала головой.
– Сейчас им занимается Теодор – он взял в помощь нескольких детективов и они прочесывают все больницы и места, где тот обычно бывает. Хотя, мне кажется, вряд ли они его найдут. Как вас в Бостоне смогли обнаружить люди Коннора, пока тоже не вполне ясно. Вероятнее всего, навели справки в вокзальных кассах. – Не отрывая взгляда от окна, Сара коснулась моего плеча. – Знаешь, – еле слышно пробормотала она, – с самого первого раза, едва я появилась в этом доме, Мэри боялась, что действительно может случиться такое, что заберет его у нее. Я как могла пыталась объяснить ей, что этим чем-то никогда не стану я. Но страх ее так и не покинул. – Сара повернулась и пошла через гостиную к дивану. – Возможно, она была умнее всех нас.
Я поднес руку ко лбу и выдохнул:
– Невозможно… – хотя где-то в глубине души знал, что так вполне могло случиться, если учесть, с чем вообще мы имеем де-ло. Пора приспосабливаться к реальности этого кошмара. – Крайцлер… – вымолвил я, стараясь придать голосу хоть какую-то силу. – Крайцлер в морге?
– Да, – ответила Сара, доставая новую сигарету. – Я не смогла рассказать ему, что произошло… Это сделал доктор Осборн. Он сказал, что ему не привыкать.
Мои челюсти непроизвольно сжалась, перемалывая вновь всколыхнувшееся раскаянье. Я сжал кулаки и двинулся к лестнице.
– Мне надо туда поехать. Сара поймала мою руку:
– Джон. Будь осторожен.
– Конечно, – судорожно кивнул я.
– Нет, ты не понял. По-настоящему осторожен. С ним. Если я права, на него все это подействует гораздо ужаснее, чем можно ожидать. Позволь ему выплеснуть свое горе.
Я попробовал улыбнуться и сжал ее руку своей. После чего развернулся, сбежал по лестнице вниз и, распахнув дверь, выскочил на улицу.
Мой извозчик все еще дожидался у обочины, так что, завидев меня, сразу вскочил на козлы. Я сказал, чтобы он правил в Беллвью – и побыстрее, так что экипаж сразу взял бодрый темп. Дождь набирал силу, его несло теплым, но порывистым западным ветром, и пока мы тряслись по Первой авеню, я стянул с головы кепи, чтобы прикрыть лицо от капель, летевших с крыши кэба. Не помню, чтобы за все время этой поездки мне в головы приходили какие-то мысли; скорее перед глазами проносились образы Мэри Палмер, тихой красивой девушки с замечательными голубыми глазами, которая за каких-то несколько часов из горничной превратилась в будущую жену моего дорогого друга, а следом – в ничто. Произошедшее с ней было столь нелепо, что не стоило и пытаться извлечь из этого какой-то смысл; я просто сидел, а образы летели перед моим мысленным взором.
Подъехав к моргу, я сразу отыскал Ласло: он стоял у большой железной двери, через которую мы входили осматривать тело юного Эрнста Ломанна. Ласло стоял, прислонившись боком к стене, его глаза – пусты, черны и безжизненны, словно зияющие дыры, оставленные убийцей на месте глаз своих жертв. Из сточного желоба на крыше прямо на него лился ноток воды, и я попытался оттянуть его куда посуше, но тело его было жестко и неподатливо.
– Ласло, – тихо сказал я. – Пойдемте. Залезайте в кэб.
Я еще несколько раздернул его за рукав, но тщетно. Потом он заговорил механически и хрипло:
– Я не оставлю ее. Я кивнул:
– Хорошо. Тогда хотя бы встаньте в дверях, вы весь промокли. Зашевелились только его глаза – скользнули вниз, на одежду; затем он кивнул и шатко тронулся за мной под укрытие крошечного козырька над входом. Мы простояли там некоторое время, а потом Ласло заговорил – так же безжизненно:
– Вы знали… мой отец…
Я взглянул на него, и сердце мое сжалось от того, какая мука была на его лице. Немного помедлив, я кивнул:
– Да, Ласло. Я знал его.
Он неуклюже дернул головой.
– Нет. Я не об этом. Вы знаете, что отец повторял мне, когда я был… маленьким?
– Нет. Что же?
– Что… – начал он таким шершавым голосом, что каждое слово, казалось, доставляет ему физическую боль. Но слова эти сыпались чаще. – Что я знаю не так много, как думаю. Что я думаю, что знаю, как людям надо себя вести, что считаю себя лучше его. Но однажды… сказал он, однажды – я пойму, что это не так. И до тех пор буду просто самозванцем…
И снова я не знал, как сказать Ласло, что я прекрасно понимаю его – особенно после того открытия Сары. Поэтому я просто положил руку ему на здоровое плечо, а он рассеянно принялся разглаживать складки на сюртуке.
– Я совершил… некоторые приготовления, – с трудом произнес он. – Скоро прибудет человек из похоронного бюро. После этого мне надо вернуться домой. Стиви и Сайрус…
– Сара за ними присматривает.
Голос его вдруг окреп, и в нем послышалась даже какая-то злость:
– Я обязан их оберегать, Джон! – Он потряс перед собой кулаком. – Это мой долг. Я привел этих людей в свой дом. Я отвечал за их безопасность. А теперь взгляните на них – только взгляните! Двое полумертвы, а одна… она… – Он втянул воздух и посмотрел на дверь, словно сквозь железо видел ржавый стол, на котором теперь лежала девушка, значившая для него надежду на новую жизнь.
Сжав его плечо крепче, я начал:
– Теодор ищет…
– Меня больше не интересует, чем занимается уполномоченный и его полиция, – резко перебил меня Крайцлер. – Равно как и то, что вообще там происходит. – Он умолк, поморщившись от боли, снял мою руку со своего плеча и отвернулся. – Все кончено, Джон. Это кошмарное, кровавое дело… это расследование. Закончено. Все.
На какое-то время я просто лишился дара речи. Нет, он говорил вполне серьезно.
– Крайцлер. – в итоге выдавил я. – Дайте себе пару дней отдыха, и потом…
– Что – потом? – парировал он. – Потом убьют еще одного из вас?
– Вы не можете отвечать за…
– Только не рассказывайте мне, за что я могу или не могу отвечать, хорошо?! – заорал он. – Кто, если не я? Это все мое собственное тщеславие – Комсток был прав! Я впал в слепую ярость, стараясь подтвердить свою драгоценную точку зрения, забыв об опасности, которую это может навлечь. А чего они все хотели? Комсток? Коннор? Бёрнс? Те двое в поезде? Они хотели остановить меня. Я же при этом полагал, что моя работа превыше всего – я думал, что знаю, как лучше! Все это время мы охотились за убийцей, Джон, но главная опасность не он – а я! – Стиснув зубы, он вдруг зашипел: – И с меня довольно – я уже насмотрелся. Если опасность – я, то я исчезну. И пускай он убивает дальше кого хочет и сколько хочет. Если им нужно именно это. В конце концов, он – часть их порядка, их бесценного общественного устройства, без таких тварей у них не будет козлов отпущения, и некем будет извинять их собственную жалкую жестокость! Кто я такой, чтобы вмешиваться?…
– Крайцлер, – тревожно сказал я, ибо теперь не оставалось сомнений: он говорил все это всерьез. – Прислушайтесь к себе, вы же идете вопреки всему, что…
– Нет! – воскликнул он. – Я иду на поводу! Я вернусь в свой Институт, в свой вымерший дом и просто забуду об этом деле. Поставлю на ноги Стиви и Сайруса и больше никогда не подведу своих друзей под удар ради своих тщеславных замыслов. А это их кровавое общество, которое они сами себе построили, может смело катиться туда, куда они же его и подтолкнули, – к чертям!
Ознакомительная версия.
