— Вам я тоже не доверяю.
— Неправда. Ты же знаешь, какой я. До сих пор был с тобой предельно честен, Гил. И мне почему-то кажется, что ты не мог этого не оценить.
— Вы считаете, будто это я убил Джиллиан?
— Нет, я лишь считаю, что ты по ряду пунктов хорошо вписываешься в психологический профиль убийцы. Более того, если ты посмотришь на ситуацию объективно, то согласишься со мной. Ты ведь когда-то сам хотел стать полицейским. Тебе известно, что мы ищем. Кое-какие твои действия наводят на подозрения. Но это еще не значит, что ты убил Джиллиан. Более того, я еще не до конца уверен, что она мертва.
— Что? — Ванлис посмотрел на Куинна так, как будто решил, что тот спятил.
— Думаю, что с Джиллиан все не так просто, как может показаться на первый взгляд. И мне кажется, Гил, тебе есть что сказать по этому поводу. Разве не так?
Ванлис снова уставился в пол. От Куинна не укрылось, как он весь напрягся, взвешивая все «за» и «против», не зная, говорить правду или нет.
— Даже если ты подсматривал за ней, Гил, тебе за это ничего не будет. Потому что это не самое страшное. В полиции часто закрывают глаза на такие вещи, если благодаря им можно узнать кое-что поважнее.
Похоже, Ванлис задумался. Впрочем, — Куинн был в этом уверен, — ему и в голову не пришло, что это «кое-что» может быть использовано против него. Он думал о Джиллиан, о том, как может выставить ее в неприглядном свете, чтобы как-то обелить себя. Потому что именно так всегда поступали те, кому светили большие неприятности — перекладывали вину на других. Преступники, как правило, спешили обвинить собственных жертв.
— Она тебе нравилась, не так ли? — спросил Куинн. — Это ведь не преступление. Симпатичная девушка. Что такого в том, если ты заглядывался на нее?
— Я женат, — буркнул Ванлис.
— Женат. Но живой человек. Смотреть не запрещено. И ты смотрел. Не вижу в этом никакого криминала.
— Она была… не такая, как все, — ответил Ванлис, по-прежнему глядя в пол, как будто видел там Джиллиан. — Она… особенная, с изюминкой.
— Ты сказал Ковачу, что она не в твоем вкусе, но ведь это неправда? — Джон старался говорить мягко, как будто просто вел задушевную беседу с хорошим знакомым. — Она тоже посматривала в твою сторону. Я прав, Гил?
— Она ничего не говорила, но на меня смотрела, это да, — нехотя признался Ванлис.
— Как будто хотела тебя, — произнес Куинн.
Его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос, как будто в этом не было ничего удивительного.
Ванлис не спешил соглашаться.
— Не знаю. Просто ей как будто хотелось, чтобы я знал, кто на меня смотрит. Вот и все.
— Подавала смешанные сигналы.
— Смешанные сигналы… Типа того.
— И чем это кончилось?
Было видно, что Ванлис колеблется. Куинн, затаив дыхание, ждал.
— Гил, мне нужна правда. Если ты не виновен, тебе она не повредит. Все останется между нами. Даю тебе слово.
Ванлис молчал.
— Знаю, что это дурно, — наконец пробормотал он. — Честное слово, я этого не хотел. Но однажды вечером я обходил дворы, время темное, сами понимаете…
— Когда это было?
— Летом. Ну, в общем, я оказался рядом…
— Рядом с домом Джиллиан?
Ванлис кивнул.
— Она сидела за пианино, в шелковом халатике, который так и норовил съехать с ее плеча. Мне была видна бретелька от лифчика.
— И ты какое-то время за ней наблюдал, — произнес Куинн, словно это было чем-то само собой разумеющимся и на месте Ванлиса так поступил бы любой.
— Затем она сбросила халатик, встала и потянулась.
Было видно, что Ванлис мысленно прокручивает картинку. Его даже прошибла испарина, все лицо покрылось бисеринками пота.
— А потом стала делать такие телодвижения, как будто танцует. Медленно и очень… эротично.
— Она знала, что ты стоишь под ее окнами?
— Вряд ли. А потом подошла к окну и стащила чашечки лифчика, чтобы я мог увидеть ее сиськи. Она прижалась ими к стеклу и потерлась, — шепотом добавил Ванлис, смущенно, но не без удовольствия. — А также лизала стекло.
— Господи, представляю, как ты возбудился.
Ванлис растерянно заморгал и поспешил отвести глаза. Ага, значит, жди недомолвки. Вряд ли Ванлис станет рассказывать ему про свою эрекцию, про то, как он вытащил член и мастурбировал, глядя на нее. Впрочем, необходимости в этом тоже не было. Куинн знал его поведенческие модели. За годы работы в Бюро он досконально изучил девиантное половое поведение, так что охранник не поведал ничего нового. Однако если эта история — не выдумки Ванлиса, он узнавал для себя нечто крайне важное про Джиллиан Бондюран.
— И что потом? Как она поступила? — мягко спросил он.
Ванлис поерзал на стуле, явно испытывая и физический, и душевный дискомфорт.
— Она… она стащила вниз трусы и потрогала у себя между ног.
— Она мастурбировала перед тобой?
Ванлис сделался красным, как рак.
— Затем она открыла окно. Я испугался и убежал. Но потом снова вернулся. И нашел ее трусы. Она выбросила их в окно.
— Те самые трусы, которые полиция обнаружила под сиденьем твоего пикапа? Это трусы Джиллиан?
Гил кивнул и уткнулся лицом в ладони, как будто ему было стыдно посмотреть в глаза всему миру. Куинн пристально наблюдал за ним. Что это? Правда или сказка, которую Ванлис сочинил для того, чтобы прикрыть свою задницу? Потому что как иначе объяснить, что у него в машине нашлась вещь, принадлежавшая возможной жертве?
— Когда это было? — повторил он свой вопрос.
— Летом, в июле.
— Потом это повторялось?
— Ни разу.
— Она что-нибудь тебе сказала по этому поводу?
— Нет, она со мной практически не разговаривала.
— Смешанные сигналы, — вновь произнес Куинн. — Скажи, Гил, ты был на нее за это зол? За то, что она разделась перед тобой, мастурбировала, а потом делала вид, будто ничего не произошло; за то, что притворялась, словно она тебя вообще не знает, как будто ты недостаточно хорош… Скажи, ты имел на нее за это зуб?
— Я ей ничего не сделал, — прошептал Ванлис.
— Она играла с тобой. Если бы женщина так поступила со мной — возбудила, а потом продинамила, — я бы точно разозлился. И постарался ее трахнуть, чтобы знала, что с мужиками так не шутят. Скажи, Гил, у тебя не возникало такого желания?
— Нет, не возникало.
— Но ты был бы не прочь ее трахнуть? Какая-то часть твоего «я» все-таки хотела ее проучить. Темная сторона, которая есть у каждого, которая хранит обиды и вынашивает планы мести. Неужели у тебя, Гил, ее нет? У меня вот точно есть.
Он весь напрягся в ожидании ответа. Ванлис сидел с несчастным видом, как будто до него наконец дошло, в какую вонючую кучу дерьма он вляпался сегодня вечером.
— Ковач попробует повесить это убийство на меня, — сказал он. — Потому что это трусы Джиллиан Бондюран. Плюс то, что я сейчас вам рассказал. Хотя это она дразнила меня, а не я ее. Ведь так оно и будет?
— Гил, ты — идеальный подозреваемый. И сам это понимаешь. Я прав?
Ванлис медленно кивнул.
— Ее отец приезжал к ней домой, — пробормотал он. — В воскресенье утром. Еще затемно. Я видел, как он выходил из дома. А в понедельник его адвокат дал мне пятьсот долларов, чтобы я никому ничего не говорил.
Куинн воспринял информацию молча. Не торопился с выводами. Гил Ванлис — тот еще аллигатор. Может сказать все, что угодно. Например, что видел рядом с домом Джиллиан постороннего мужчину, бродягу, однорукого калеку… Но он предпочел сказать, что видел Питера Бондюрана и что тот заплатил ему, чтобы он держал язык за зубами.
— Рано утром в воскресенье? — уточнил Куинн.
Охранник кивнул, но головы не поднял.
— Еще затемно?
— Да.
— А что делал ты в этот час, Гил? Где ты был, когда увидел его, и почему он увидел тебя?
Ванлис покачал головой — то ли вместо ответа на вопрос, то ли по поводу той картины, что возникла перед глазами. Казалось, что за последние десять минут он постарел на десяток лет. Было что-то жалкое в том, как он, в своей форме охранника, сидел в комнате для допросов — человек, некогда мечтавший сам работать в полиции.
— Я требую адвоката, — произнес он убитым голосом.
Кейт сидела на старом кожаном диване в кабинете, уютно устроившись в уголке. В доме с утра было холодно, и чтобы согреться, она облачилась в черные легинсы, теплые шерстяные носки и старый мешковатый свитер, который не надевала уже много лет. В свое время ей его отдал Куинн. На груди красовалась вышивка с логотипом спортзала, который он тогда посещал.
Свитер она вытащила из шкафа после того, как Куинн ушел на совещание. Сначала на пару минут повесила на батарею и надела, пока тот был еще теплым, притворяясь, будто это тепло его тела. Жалкая замена настоящему Джону. Но даже это помогало ощущать себя ближе к нему. После ночи в его объятиях жажда близости стала сильной, как никогда.
