Он даже боялся спрашивать.
— Дженна, ты вернешься со мной домой?
Она прижала палец к его губам.
— Нет, и знаешь почему? Помнишь ту ночь, когда я пыталась тебя соблазнить? Ночь, когда Кейси попала в аварию? Ночь, когда ты сказал, что у тебя есть обязательства? Целых три? Стивен, эти обязательства никуда не делись. Мы слишком быстро стали строить отношения. Отчасти потому, что оба были одиноки, отчасти из-за окружающего нас безумия. На этой неделе мы играли в семью, и это было великолепно. Я укладывала спать твоего сына, делая вид, что он мой. Я хочу, чтобы он стал моим сыном. Но я хочу также, чтобы он понимал, как нормальные люди заводят романы.
Губы Стивена дрогнули в улыбке.
— Я-то думал, что мы утратили всякую способность быть нормальными.
Она улыбнулась одними глазами.
— Стивен, подыграй мне. Будем ходить на свидания. Ты будешь заезжать за мной и возить куда-нибудь попить пива с крылышками. Иногда, у тебя в гостях, я буду подтыкать одеяльце твоему сыну. Будем расти вместе. А потом, очень скоро, мы превратимся в семью. — Она сглотнула и опять поднесла руку к его губам. — Я так боялась вчера, что умру, Стивен, и ты никогда не станешь моим. Боялась, что мы так и не создадим семью. Но я не хочу волноваться о том, что мы слишком быстро продвигаемся вперед и пропускаем важные моменты.
— И долго ты об этом думала?
Она робко улыбнулась.
— Вчера ночью у меня выдалось свободное время.
— Я люблю тебя, Дженна. Я прямо сегодня попросил бы у тебя руки и сердца, если бы знал, что ты согласишься.
— Обязательно согласилась бы, — ответила она. — Поэтому не предлагай. Пока. Дай нам время стать семьей. Потом предложи, и я отвечу «да».
— Дженна… — Он подался вперед, снял с ее головы бейсболку, не захотел отдавать, когда она попыталась натянуть ее назад. — Прекрати. Я хочу видеть твои глаза, а бейсболка мешает. — Он устроил ее руки у нее на коленях, видел, как она теребит большой палец, на котором раньше носила кольцо Адама. «От старых привычек избавиться нелегко», — подумал он. — Посмотри на меня, пожалуйста.
Дженна посмотрела, и ему вновь захотелось ее целовать.
— Только не затягивай, ладно? Ты мне нужна. Я же не обычный парень. У меня нет времени на пиво с крылышками. У меня есть футбол и сказки на ночь, и я хочу, чтобы ты разделила это со мной.
Его мольба попала Дженне прямо в сердце, и ей захотелось уступить и поехать с ним домой уже сегодня. Картина, которую он нарисовал, — все, о чем она мечтала. Но им действительно нужно время, чтобы узнать друг друга. Чтобы убедиться, что они смогут жить как одна семья, прежде чем совершат бесповоротный следующий шаг.
— Дадим себе время до Рождества, — сказала она. — А потом решим, что делать дальше.
— До Рождества так до Рождества, — прошептал он и положил руку ей на затылок, напоминая — как будто она могла забыть, — что у нее нет волос. Но он, казалось, искренне не обращал на это внимания, и Дженна тоже попыталась не обращать.
Она коснулась губами его губ.
— Но мы же не со всем должны ждать, верно? — пробормотал он. — Я о том, что мы все еще можем…
— Думаю, да, — прошептала она. — У нас еще осталось две неоткрытых упаковки.
Он застонал и поцеловал ее.
— Я знал, что мысли у нас сходятся.
Пятница, 28 октября, 09.00
Стивен вошел в больничную палату, жалея, что не припас для Нейла Дэвиса более утешительных новостей.
Тот с угрюмым видом сидел на кровати, и Стивен понял, что он уже все знает.
— Ты как? — спросил он.
Дэвис нахмурился.
— Задница болит.
Губы Стивена дернулись в улыбке.
— Вижу, что тебе лучше.
— Да, — проворчал Дэвис. — Похоже на то. Как Дженна?
— Вчера ходила на каратэ, выглядела просто жутко в своем кимоно и без волос. Похожа на статиста из очень дешевого фильма Джеки Чана.
Дэвис опять заворчал, но теперь в голосе уже сквозил намек на улыбку.
— Грейс Джонс — берегись! — сказал он, потом посерьезнел. — Как Келли?
— Ее выписали из больницы под наблюдение психотерапевта. Родители хотят переехать в другой город. Начать жизнь заново.
— Иногда это помогает, — заметил Дэвис.
— Ты в Сиэтл возвращаться собираешься?
Дэвис улыбнулся.
— А ты хочешь, чтобы я остался? — Но сказано это было без злобы.
— Если честно, нет. Но если останешься, знай — ты в моем доме всегда желанный гость.
Дэвис засмеялся.
— Знай, что я тебя недолюбливаю, — проворчал он. — Я хочу украсть твою женщину, а ты приглашаешь меня на ужин.
Стивен приподнял бровь.
— Я слышал, что в Сиэтле в это время года очень красиво.
Дэвис покачал головой.
— Если честно, я подумывал о том, чтобы податься во Флориду. Там у моего брата лодка, он приглашал меня помочь с организацией рыболовных экскурсий.
— Лучшего места для поправки здоровья и не придумаешь, — сказал Стивен.
Оба целую минуту молчали, потом Стивен протянул Дэвису купленную газету.
— Насколько я понимаю, ты уже все знаешь.
— Да, видел в новостях. «МАТЬ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ УНИЧТОЖИЛА ВСЮ СЕМЬЮ И ЗАСТРЕЛИЛАСЬ САМА», — прочел Дэвис, поднял голову. — Драма в суде, от которой кровь в жилах стынет, — сухо прокомментировал он. — Жаль, что я это пропустил.
— Нора спрятала иглу в тюбике помады. Она, видимо, пошла в дамскую комнату перед предъявлением обвинения и собрала шприц. Когда судья ударил молотком, она вскочила, закатила истерику. Начала кидаться к Джошу на шею. Через десять секунд Джош упал, началось столпотворение. Она вонзила иглу ему прямо в сердце и нажала на поршень. Патологоанатом сказал, что в шприце было столько транквилизатора, что и слона свалило бы. — Он вздохнул. — Пристав попытался поднять Джоша — он не сразу понял, что тот уже мертв. Нора выхватила у пристава пистолет. Засунула себе в рот. И конец.
— И они жили долго и счастливо, — сухо добавил Дэвис.
— В аду.
Дэвис глянул в газету.
— Двух остальных она застрелила перед тем, как выйти из дому.
Стивен потер шею. Зрелище было пренеприятное.
— Руди обнаружили в постели. Похоже, он умер сразу. Мужа нашли не где-нибудь, а в туалете. — Стивен подумал о том, что Виктору Лютцу выстрелили в пах — наверное, за его многолетние измены, — в голову, в сердце. — Думаю, он мучился. Еще как.
— С хорошим парнем этого не произошло бы.
— С этим я вынужден согласиться.
— Мужа я еще могу понять, но детей… — удивился Дэвис. — Зачем она это сделала?
— Нора оставила записку. Написала, что для нее невыносима мысль о том, что ее сынок окажется в тюрьме, ведь он болен, ему необходима помощь и так далее, и так далее. Если ему не могут оказать помощь, мальчику лучше умереть, чем до конца жизни гнить в тюрьме. Без Джоша она жизни не представляет и не хочет, чтобы Руди пришлось жить без них. После ареста Руди в Сиэтле она отвела Джоша к психиатру, ничего не сказав Виктору. Она подозревала, что во всех убийствах виновен не Руди, а Джош. Скорее всего, застала Джоша за очень неприглядными вещами, которые он вытворял с соседской собакой, и поняла, что ее сын не вполне нормален. Как бы там ни было, она заплатила, чтобы подпортить тебе доказательства, а потом психиатры накололи Джоша лекарствами. Чтобы контролировать его. Вчера мне звонил врач Джоша, когда услышал о его гибели. Сказал, что после смерти пациента больше не обязан соблюдать врачебную тайну, и восполнил некоторые пробелы в истории. Он сказал, что Джош и Руди — близнецы, однако Нора забрала Джоша на год из школы, чтобы он прошел лечение. Именно поэтому он учился классом младше Руди. — Уголок рта Стивена дернулся вверх. — Сказал, что он как врач считает Джоша Лютца больным ублюдком, но полагает, что Нора — намного хуже.
Дэвис свернул газету.
— Яблочко от яблоньки недалеко падает.
Стивен отстранился от стены, на которую опирался.
— Как я уже говорил, трудно найти менее симпатичную семейку… — Он повернулся к двери, поколебался, обернулся. — Нейл, спасибо.
Дэвис отвернулся.
— Я все равно тебя ненавижу.
Стивен неловко усмехнулся.
— Значит, мы квиты. Заезжай к нам, перед тем как отправишься на юг. Я знаю, что Джен захочет попрощаться.
Он направился к двери, когда услышал:
— Тэтчер!
Не оглядываясь, Стивен спросил:
— Что?
— Пожалуйста, не облажайся больше, а то в следующий раз я буду уже не так великодушен.
Стивен втянул щеки.
— Ты настоящий рыцарь, Дэвис. Пока.
Он уверенной, пружинистой походкой дошел до конца больничного коридора, нажал на кнопку вызова лифта.
Сегодня у него свидание с Дженной. Пиво с крылышками. И он собирается быть очень, очень счастливым.
Воскресенье, 25 декабря, 10.30
