Глава 13
Он шел не меньше часа по ухабистой тропе мимо Юститаля в Меринген, к широкому, посеребренному лунным светом озеру и к серым колоннам парадного входа виллы. Ее название — «Вилла Маргритли» золотыми буквами было выбито на каменной глыбе. Дорожку к дому окаймляли кусты, за ними разместился целый лабиринт цветочных клумб, сделанных в форме звезд и полумесяцев; пушницы, герань и лобелии в сумерках казались бесцветными. Подходя к дому, Джордж ощутил, как оживает его тело, расслабляются затекшие мышцы, как согревает и питает их гнев и желание добраться до Барди. К тому же Джордж сознавал — теперь ничто и никто его не остановит: всякого, кто станет у него на пути, он безжалостно уберет. Видимо, фатализм Доротеи Гюнтэм отчасти передался и ему.
Свет струился из одного окна — высокого, и другого — поменьше, слева, на первом этаже. Джордж пошел налево, миновал прямоугольник света. Там, где дорожка поворачивала к гаражам, заметил дверь черного хода. Около нее Джордж остановился, рассмотрел в лунном свете стоявший на сером бетоне «Мерседес», а за ним — приземистую «Лянчу».
Вынув «вальтер», Джордж распахнул дверь и вошел в дом. Он оказался рядом с холодильником в коридоре с бежевыми стенами. Из-за приоткрытой двери впереди доносились голоса.
Джордж распахнул и эту дверь. Это была кухня — ухоженная, сверкающая чистотой: медные кастрюли на стенах, белоснежная газовая плита, длинный стол с красным пластиковым верхом, стулья со стальными ножками, запах кофе.
За столом, подперев голову руками, сидела Мария. На лице ее застыли отчаяние и боль. Лодель в белом пиджаке и черных брюках стоял к Джорджу спиной, с чашкой кофе в руке.
Константайн шагнул вперед. Лодель резко обернулся. Джордж даже заметил, как он дернул рукой с чашкой, бессознательно стремясь защитить себя, но его опередил Константайн. Он ударил Лоделя рукоятью пистолета в лоб, и тот рухнул на пол, затылком проехав по стенке газовой плиты. Кофе из его чашки выплеснулся на пол, залил блестящую черно-белую плитку.
Мария при этом даже не шевельнулась, лишь медленно подняла взгляд на Джорджа. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, прежде чем Джордж понял: Марией владеет то же, что засело и в нем самом — безумное ощущение того, что сегодня возможно все, ведь в часы, которые ему, Марии и всем другим предстояло пережить до утра, сошлись воедино мрачный вымысел, зло, смерть.
Так и не заговорив с ней, Джордж выдернул из патентованного контейнера бельевой шнур, связал Лоделю руки за спиной. Тот тяжело дышал, из ссадины на его лбу выступили капельки крови.
— Это вы были там, в горах? — спросила Мария.
— Да, — ответил Джордж.
— А они говорили, что вы погибли. — Мария устало поднялась. — Скажите, Джана действительно убили?
— Да. Я видел его труп.
— Я знала, что Джана нет в живых, но хотела услышать об этом от того, кто видел это. О его гибели меня только что известил Лодель, спокойно попивая кофе. — На миг ее усталое лицо исказила горькая усмешка. — Я предвидела такой исход. Даже пыталась переубедить мальчика, но он был так в себе уверен…
— Где мисс Марден? — холодно спросил Джордж, направляя на Марию пистолет. Она покачала головой, сказала:
— Это лишнее. Оставайтесь здесь, я приведу ее к вам. — И вышла через дверь в конце кухни. Когда Джордж последовал за ней, она даже не оглянулась. Он остановился на пороге, взглянул, как она прошла по коридору для слуг к двери возле узкой лестницы. Вынула ключ, открыла дверь и, не входя в комнату, поманила кого-то рукой.
В коридор с опаской вышла озадаченная Николя и вдруг заметила Константайна. Подбежала к нему, бросилась в объятия. Он одной рукой обнимал ее, а другой по-прежнему сжимал пистолет.
— Где он? — Джорджу не терпелось увидеть Скорпиона.
— Поднимитесь по этой лестнице и попадете в главный коридор, — устало сказала Мария. — Увидите обитую красной кожей дверь с золочеными гвоздиками. Он там, за ней. — Мария смолкла, напряженно всматриваясь в лицо Джорджа. Скорбь обезобразила ее лицо, искривила широкие лишенные помады губы, отчаяние затуманило глаза.
— Мне остаться? — спросила она. Джордж покачал головой.
— Мне нужен только он.
Мария молча прошла мимо них в кухню и закрыла за собой дверь.
Держа Николя за руку, Константайн двинулся к узкой лестнице. Девушка заговорила было, но он предупреждающе покачал головой, и эта суровость его поведения заставила ее замолчать, сделала покорной, безоговорочно повинующейся каждому его движению.
Они вместе вошли в широкий коридор.
Окно, выходящее на озеро, было занавешено тяжелыми шторами, коридор освещали две люстры. Джордж и Николя сразу же заметили обитую красной кожей дверь, справа от которой вверх уходила широкая парадная лестница. Они постояли, осматриваясь, готовые двинуться вперед, когда вдруг услышали, как по лестнице кто-то спускается — тихие, словно шепот, шаги. А потом различили новый звук — сухой шорох шелкового платья, соприкасающегося с лакированными деревянными ступенями.
Джордж и Николя взглянули вверх, и желание идти дальше пропало у них — на последнем повороте лестницы показалась женщина. Это была Элзи, но совсем не та, которая приходила к Николя. Теперь она будто проснулась, долгий сон освободил ее от наркотического дурмана, и она перенеслась в мир воспоминаний, которые больше не пугали ее. Светлые волосы Элзи были свободно зачесаны наверх; из-под ворота тяжелого алого халата белой пеной выбивались кружева ночной сорочки; на ногах сверкали серебристые шлепанцы. Элзи спускалась по лестнице удивительной царственной походкой — и в ней теперь без труда узнавалась та высокая, полногрудая, исполненная жизни великолепная женщина, какой она была прежде. Но когда Элзи оказалась рядом, в коридоре, Джордж заметил, что лицо у нее холодное, бесстрастное, почти неподвижное; живыми казались только глаза, они время от времени вспыхивали, словно Элзи мучила какая-то боль.
Она прошла мимо непрошеных гостей, не обратив на них внимания, прямо к красной кожаной двери. Открыв ее, шагнула за порог, и створка захлопнулась со звуком, похожим на тяжкий вздох.
Джордж скользнул по коридору, подождал несколько секунд, потихоньку приоткрыл дверь и вошел внутрь. Николя, не отставая, следовала за ним.
Огромную комнату освещали только висевшие меж окон бра и свечи перед статуей Мадонны на небольшом балкончике в дальнем ее углу.
Джордж с Николя остановились в тени рыцарских доспехов, и колдовство ночи, царящее вокруг, захватило их.
У камина сидел Барди в вечернем костюме, с пачкой бумаг, которую он рассеянно пролистывал. Услышав, как открылась дверь, он обернулся, проследил, как Элзи подходит к нему. За ее спиной ему не было видно Джорджа и Николя.
Серебристые шлепанцы прошелестели по ковру. С роз цвета слоновой кости от движения воздуха на стол упало несколько лепестков, они хрупкими лодочками лежали на лакированном дереве. Гобелен на балконе теперь был поднят, так что открылся доступ к небольшому бункеру в стене. Его дверца была распахнута, и внутри горела лампа, освещавшая полки, заставленные жестяными коробками и стопками папок.
— Элзи, любовь моя, — произнес Барди, — тебе нельзя быть здесь.
Он бросил бумаги на кресло.
Элзи прошла мимо него к подножью лестницы на балкон, повернулась, осмотрела комнату, а потом взглянула на мужа.
— Зачем ты опять привез меня сюда? — спросила она надменно, укоризненно, но как-то механически отрешенно, словно пребывала в непреодолимом забытьи.
— Голубушка… — начал было Барди.
— Не называй меня так. — Она не повысила голос, он прозвучал бесстрастно, в нем чувствовался только холод, сковавший все ее существо.
Тогда Барди нахмурился и резко приказал:
— Хватит глупостей. Возвращайся к себе. — Он шагнул к Элзи, но она предостерегающе подняла руку, и просторный рукав халата, съехав, открыл руку до самого плеча. И эта обнаженная, вытянутая ладонью вперед рука остановила Скорпиона.
— Зачем ты вернул меня сюда? — вновь спросила Элзи. — Я думала, все это сон, наваждение. Увы, это явь, и ничего не изменилось. Ты вновь роешься в этих бумагах. В этой, — она указала на открытую дверь бункера, — мерзости и скверне. Да, здесь все по-прежнему. Я думала, мне это лишь приснилось, но здесь все по-старому, — ее голос сорвался, она всхлипнула без слез, а потом снова в упор посмотрела на мужа.
— Элзи, — сказал он, — ты нездорова. Сама не знаешь, что говоришь. Давай я отведу тебя в твою комнату.
Она решительно замотала головой.
— Ты всю жизнь прожил в грязи. И меня ею запятнал. Так разве можно забыть или простить это? А как смыть эту грязь? Есть лишь один способ.
— Голубушка, не надо больше! — с досадой воскликнул Барди. Он быстро пошел ей навстречу.
