Кораль молча и враждебно смотрела на него. Он выглядел плохо, как, впрочем, и подобало смотреться любому человеку вскоре после операции. Судя по всему, Карлос чувствовал себя, мягко говоря, тоже неважно, но Кораль теперь не было дела ни до его переживаний, ни до самочувствия. Она больше не желала видеть этого типа рядом со своей дочерью.
«Судя по всему, мне придется обратиться к юристам. Пусть они подготовят все документы, необходимые для того, чтобы судья запретил Карлосу приближаться к детям», — подумала мать и приказала отцу:
— Держись от нее подальше.
— Но почему? По какому праву ты запрещаешь мне общаться с детьми?
Кораль огляделась. Вокруг было много детей и родителей, заехавших за ними после занятий. Напряженный разговор могли услышать посторонние. Она жестом предложила Карлосу отойти в сторонку, где можно было поговорить. Ему эти предосторожности показались надуманными, если не лицемерными, но он решил не осложнять ситуацию и молча пошел следом за Кораль.
Она обернулась, посмотрела ему в глаза и с самым серьезным видом заявила:
— Если ты еще хоть раз прикоснешься к ней, то я заявлю на тебя в полицию.
Карлос не верил своим ушам. Может быть, он все-таки неправильно ее понял?
— Я не могу уразуметь, о чем ты вообще говоришь. Заявишь в полицию? На меня? Но за что? За то, что я дал пощечину Нико?
— Дело не в этом. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
— Кораль, я ничего не знаю и не понимаю! Клянусь, я понятия не имею, почему ты так на меня рассердилась, ушла, почему забрала детей, а теперь угрожаешь полицией!
Жена внимательно наблюдала за мужем. Она слишком хорошо его знала, поэтому могла понять, что сейчас он не лгал и был абсолютно искренним. Похоже, Карлос действительно не подозревал о том, что стало ей известно.
— Хорошо. Ты, надеюсь, в курсе, что развратные действия в отношении несовершеннолетних являются уголовным преступлением?
Карлос на несколько секунд словно оцепенел. Он смотрел на жену как на незнакомого человека, к тому же говорящего на непонятном языке. Ему потребовалось время, чтобы хоть в какой-то мере осознать, в чем его обвиняют.
— Каких несовершеннолетних? Ты что, имеешь в виду Диану?
Кораль оглянулась. Дочка стояла у ворот садика и о чем-то болтала с подружками, но было заметно, что девочка переживала. Она то и дело посматривала в сторону родителей.
Карлос тяжело дышал, ему словно не хватало воздуха.
— Подожди, ты считаешь, что я… Господи! Да ты… ты, наверное, совсем с ума сошла! Не понимаю, как тебе в голову пришло обвинить меня в такой мерзости!
Кораль не могла не отметить, что Карлос вел себя как человек, искренне возмущенный нелепостью и чудовищностью обвинения, выдвинутого против него. Судя по всему, он и в самом деле не понимал, что могло натолкнуть ее на такие мысли.
— Нет, если ты настаиваешь, то мы можем развестись, — заявил Карлос. — Так прямо и скажи. Вовсе не обязательно прибегать для этого к такой… гадости.
На мгновение в душу Кораль даже закрались сомнения. Слишком уж искренним и неподдельным было изумление, даже отчаяние мужа. Что-то здесь не сходилось, никак не клеилось.
Но мать уже давно для себя все решила.
— Держись от нас подальше, — ледяным голосом произнесла она.
Карлос с трудом держался на ногах, поэтому ему пришлось ухватиться за решетку школьной ограды. Больше всего он сейчас боялся упасть. Отцу семейства казалось, что воротник непременно должен был расколоться и вонзиться острыми краями ему в горло. Впрочем, сердце Карлоса уже все равно было растерзано на куски жестокими обвинениями жены.
— По-моему, ты совершаешь страшную ошибку, — пробормотал он.
Она повернулась к нему спиной и стремительным шагом направилась к выходу со школьного двора. У Карлоса не было сил передвигаться столь же быстро. Он не успел ни возразить что-либо, ни побыть с Дианой хотя бы еще мгновение. Муж вынужден был всего лишь бессильно смотреть вслед Кораль, которая взяла дочь за руку, вывела ее на улицу, достаточно бесцеремонно посадила в машину и захлопнула дверцу.
Карлос стоял неподвижно, опершись на школьную ограду и прислушиваясь к сбивчивому ритму пульсации крови в висках. Шея болела просто нестерпимо. В эту минуту он больше всего на свете хотел умереть прямо здесь, не сходя с места.
Диана ничего не понимала.
«Как же так? — думала она. — Мама велит мне садиться в машину, а папа остается в детском саду. Почему он с нами не едет, если уже чувствует себя хорошо?»
Кораль тем временем пристегнула девочку ремнем безопасности и срывающимся голосом напомнила ей, чтобы та не болтала ногами и не пачкала сиденье. Несмотря на поток возражений со стороны дочери, она села за руль и завела машину.
— Папа! — кричала Диана, пытаясь развернуться на сиденье и посмотреть в заднее стекло.
— Он остался в садике, чтобы поговорить с воспитательницей.
— Вы с ним поругались?
— Ты лучше расскажи, что вы сегодня рисовали на уроке.
— Потом расскажу. Я папе хотела показать рисунок. У него еще такая штука на шее. А мы сейчас куда поедем, домой?
— Нет, дорогая, пока нет.
— А почему не домой? Я хочу, чтобы папа поехал с нами!
— Детка, ты видишь, я сижу за рулем. Значит, мне нельзя разговаривать. Диана, успокойся, я тебя прошу.
Кораль через зеркало заднего вида бросила последний взгляд на сиденье, убедилась в том, что Диана надежно пристегнута, и отъехала от детского сада.
— Когда придет папа? Когда придет папа? — повторяла девочка. — Почему он не поехал с нами, если уже не в больнице и доктора больше не запрещают с ним видеться?
Еще ей хотелось знать, из-за чего папа такой грустный, почему родители поругались.
«Почему он не поехал вместе с нами? Почему мы не едем домой? Почему мама как будто убежала от папы? Почему?.. Почему?!»
Кораль казалось, что ее голова вот-вот взорвется.
Диана не столько поняла, сколько почувствовала, что мама не на шутку рассержена, и на некоторое время замолчала.
— Извини, дорогая, просто сейчас я не могу говорить с тобой. Когда человек сидит за рулем, ему лучше не отвлекаться. — Этими словами Кораль постаралась заполнить напряженную тишину, повисшую в машине. — Если будешь вести себя хорошо, то я куплю тебе мороженое.
— А что, я плохо себя вела?
— Нет, милая. Я только прошу тебя немного помолчать.
Кораль нужно было и самой немного побыть в тишине, чтобы привести свои мысли в порядок. Судя по всему, Карлос совершенно искренне отстаивал свою невиновность. Чутье подсказывало женщине, что он не лгал. Она достаточно хорошо знала этого человека и умела читать его мысли по глазам. Тем не менее все улики работали против него. Кроме того, обвинение подкреплялось и свидетельскими показаниями. Саму Диану, впрочем, до сих пор никто об этом не спрашивал. Кораль просто не хотела беспокоить девочку, давать ей повод для лишних переживаний и тем самым, вполне возможно, дополнительно травмировать детскую психику.
Все же оставаться в неведении для матери было невозможно. Кораль подъехала к киоску с мороженым и остановила машину. Внимание Дианы мгновенно переключилось с семейных проблем на бесконечные шеренги контейнеров с разноцветным лакомством, расположенным как раз на высоте ее глаз. Мама разрешила ей выбрать любое, за исключением ромового с изюмом.
После долгих размышлений Диана остановила свой выбор на двух шариках — шоколадном и фисташковом. Она, как завороженная, следила за действиями волшебницы, стоявшей за прилавком. С точки зрения Дианы, умение в одну секунду создать из бесформенной массы два идеально ровных шарика могло быть сравнимо с самым настоящим колдовством.
Кораль попросила себе сливочное мороженое со вкусом лимона. Потом мама с дочкой, как это было у них заведено, дали друг другу попробовать из своих стаканчиков.
Они огляделись, нашли свободную скамейку под деревом и с удовольствием расположились в тени.
— Мама, ты больше не сердишься?
Кораль только улыбнулась в ответ и погладила дочь по голове.
Диана сидела на краешке скамейки, болтала в воздухе ногами и увлеченно лизала мороженое. Мать с умилением наблюдала за ней и вдруг непроизвольно вздрогнула. Воображение нарисовало ей чудовищную в своей омерзительности картину, которую она тотчас же попыталась выбросить из головы. При этом Кораль поняла, что просто не имела права оттягивать и дальше неприятный разговор.
— Послушай, Диана, я хотела тебя кое о чем спросить. Вопросы серьезные и важные, а еще они очень трудные — и для тебя, и для меня. Нужно было давно с тобой об этом поговорить, но все как-то не получалось. Впрочем, это не важно. Давай Попробуем сейчас.
— Это что, новая игра?
— Нет, детка, это не игра. Поэтому отвечать нужно по-честному, ничего не придумывать и ни о чем не умалчивать.
