Джон Гришэм - Время прощать

Первые пять минут прошли, и он не упустил ни единого слова. Впереди было еще пять, самых трудных и напряженных.

— А теперь, дамы и господа, неприятная часть всей этой истории, из-за которой мы здесь, собственно, и оказались. У Сета Хаббарда остались сын, дочь и четверо внуков. По завещанию он не оставил им ничего. Словами простыми и ясными, хотя читать их больно, он определенно исключил членов своей семьи из числа наследников. Напрашивается вопрос — почему? В человеческой природе интересоваться: почему человек поступил так, а не иначе? Однако вы не вправе задавать этот вопрос. Сет сделал то, что сделал, по причинам, ведомым лишь ему. Повторю: деньги заработал он, и принадлежат они только ему. Он мог отдать все до последнего пенни Красному Кресту, или какому-нибудь лицемерному телепроповеднику, или коммунистической партии. Это его личное дело — не ваше, не мое, не суда.

Даже самые занятые судебные адвокаты лишь малую часть рабочего времени проводили перед присяжными. Эти моменты были редки, и Джейк наслаждался ими. Он был актером на сцене, произносил монолог, им же написанный, обращался с мудрым словом к аудитории, им самим подобранной. Его сердце билось учащенно, живот сводило, колени делались ватными, но он твердо контролировал внутреннее волнение и внешне совершенно спокойно обращал речь к своим новым друзьям.

— Вместо того, — продолжал Джейк, — чтобы оставить свои деньги детям и внукам, Сет завещал пять процентов наследства церкви, пять процентов — давно исчезнувшему брату, а остальные девяносто — женщине по имени Летти Лэнг. Миз Лэнг сидит здесь, между мной и мистером Ланди. Она работала у Сета Хаббарда домохозяйкой, поварихой и порой сиделкой. И снова напрашивается вопрос — почему? Почему Сет отлучил от наследства семью и оставил почти все женщине, которую знал так недолго? Поверьте, дамы и господа, это самый сложный вопрос, с каким я когда-либо сталкивался как адвокат. Его задавал я, его задавали другие адвокаты, члены семьи Хаббард, сама Летти Лэнг, друзья и соседи, практически все жители округа, слышавшие эту историю. Почему? Правда состоит в том, что мы этого никогда не узнаем. Это знал только Сет, но его больше нет с нами. И еще правда в том, друзья, что это не наше дело. Мы — адвокаты, судья, вы, присяжные, — не должны думать о том, почему Сет сделал то, что сделал. Ваша задача, как я уже сказал, решить только один важный вопрос, и вопрос этот таков: в момент, когда Сет выражал свою последнюю волю, мыслил ли он здраво и понимал ли, что делает? Да, он мыслил здраво и все понимал. Доказательства будут четкими и убедительными.

Джейк сделал паузу, вернулся к столу, взял стакан с водой и быстро отпил глоток, одновременно окинув взглядом переполненный зал. Со второго ряда ему незаметно кивнул Гарри Рекс: пока, мол, вы все делаете правильно, вам удалось завладеть их вниманием, закругляйтесь.

Джейк вернулся на подиум, заглянул в свои записи и продолжил:

— Учитывая количество денег, замешанных в деле, можно с уверенностью предположить: нас ожидает несколько весьма накаленных дней. Семья Сета Хаббарда опротестовывает рукописное завещание, и их нельзя за это винить. Они искренне верят, что деньги должны достаться им, и наняли кучу отличных адвокатов, чтобы оспорить завещание. Они утверждают, будто Сет не обладал завещательной правоспособностью. Они утверждают, будто сознание его было замутнено. Они утверждают, будто он находился под недолжным влиянием Летти Лэнг. Юридический термин «недолжное влияние» будет ключевым в этом деле. Нас попробуют убедить, что Летти Лэнг воспользовалась своим положением, чтобы сблизиться с Сетом Хаббардом. Близость может означать многое. Она ухаживала за тяжело больным Сетом, иногда мыла его, меняла ему белье, убирала за ним, делала все, что положено делать сиделке в столь деликатной и тяжкой ситуации. Сет был умирающим стариком, страдавшим от смертельной болезни, которая лишала его сил, делала немощным.

Обернувшись, Джейк посмотрел на Уэйда Ланье и скопище адвокатов за противоположным столом.

— Они многое подразумевают, дамы и господа, но ничего не могут доказать. Между Сетом Хаббардом и Летти Лэнг не было физической близости. У моих оппонентов имеются лишь намеки, предположения и инсинуации, но никаких доказательств, потому что на самом деле ничего не было.

Джейк швырнул блокнот на стол и перешел к финалу:

— Будет масса свидетелей, но процесс закончится быстро. Как и в любом процессе, вероятно, возникнут моменты, сбивающие с толку. Их часто создают сами адвокаты. Не давайте увести вас в сторону. Помните, дамы и господа: не ваше дело раздавать деньги Сета Хаббарда. Ваше дело — определить, понимал ли он, что делает, когда писал свое последнее завещание. Ни больше ни меньше. Благодарю вас.

Под железным руководством судьи Этли протестующая сторона согласилась объединить вступительные и заключительные речи и доверить их произнесение Уэйду Ланье. Тот, в мятом блейзере, слишком коротком галстуке и неряшливо заправленной рубашке, проследовал на подиум. Скудные кустики волос у него над ушами торчали в разные стороны. Он производил впечатление растяпы, который способен просто забыть завтра прийти на заседание. Но все это было сознательной игрой, призванной ввести присяжных в заблуждение. Джейку ли не знать этого…

— Благодарю вас, мистер Брайгенс, — начал Ланье. — Я уже тридцать лет участвую в судебных процессах и никогда не встречал такого талантливого молодого адвоката, как Джейк Брайгенс. Вам, друзья, повезло, что в вашем округе есть такой замечательный молодой юрист. Для меня большая честь скрестить шпаги именно с ним, особенно в этом великолепном старинном зале.

Сделав паузу, он просмотрел свои записи, предоставив Джейку переварить фальшивые комплименты. Когда не выступал перед присяжными, Ланье говорил ясно и четко. Теперь же, выйдя на сцену, он напустил на себя простецкий вид добродушного симпатяги.

— Это лишь вступительные речи, ничто из того, что скажу я или только что сказал мистер Брайгенс, пока не является доказанным. Доказательства будут исходить из единственного места, и это место — вот эта свидетельская трибуна. Адвокатов порой заносит, и они говорят то, чего не могут впоследствии подтвердить, они также склонны опускать важные факты, которые необходимо знать присяжным. Например, мистер Брайгенс не упомянул, что, когда Сет Хаббард писал свое завещание, единственным кроме него человеком, присутствовавшим в здании, была Летти Лэнг. Между тем это было субботнее утро, а по субботам она никогда прежде не работала. В тот день она явилась к нему домой и повезла его в новеньком «кадиллаке» в контору. Он отпер помещение. Они вошли. Она утверждает, что поехала туда сделать уборку, но раньше никогда этим не занималась. Приблизительно два часа они провели наедине в конторе компании «Берринг Ламбер», главном офисе Сета Хаббарда. К моменту, когда они приехали туда в то субботнее утро, у Сета Хаббарда уже имелось завещание, составленное годом раньше адвокатами уважаемой фирмы из Тьюпело, адвокатами, которые много лет пользовались его доверием. Согласно тому завещанию почти все его состояние переходило к двум его детям и четырем внукам. Типичное завещание. Стандартное завещание. Разумное завещание. Такое, какое практически каждый американец подписывает в тот или иной момент своей жизни. Девяносто процентов всех наследств, передаваемых по завещанию, передаются родственникам завещателя. Так и должно быть.

Теперь Ланье расхаживал перед ложей присяжных, его коренастая, немного согнутая в пояснице фигура грузно проплывала перед ними туда-сюда.

— Но после двух часов пребывания в конторе наедине с Летти Лэнг он вышел оттуда с другим завещанием, написанным собственноручно, с завещанием, отлучающим его детей, внуков от наследства и передающим девяносто процентов его состояния… домоправительнице. Неужели, друзья, вам это кажется разумным? Давайте взглянем на ситуацию трезво. Сет Хаббард уже год боролся с раком легких — это была страшная борьба, которую он проигрывал. Самым близким человеком для него в эти последние дни земной жизни была Летти Лэнг. Когда наступал просвет, она готовила еду, убирала, заботилась о его доме и вещах, когда наступало ухудшение — кормила его, мыла, одевала, убирала за ним. Она знала, что он умирает — в этом не было секрета. Знала она и то, что он богат, а также что у него несколько натянутые отношения с его взрослыми детьми.

Ланье сделал паузу, остановился перед свидетельской трибуной, широко раскинул руки в притворном недоумении.

— Неужели мы должны поверить, что она не думала о деньгах? Будем реалистами. Миз Лэнг сама расскажет вам, что всегда служила в чужих домах, что ее муж, мистер Симеон Лэнг, который сейчас находится в тюрьме, никогда не имел постоянной работы и на его заработки нельзя было рассчитывать и что она в тяжелейших финансовых условиях растила пятерых детей. Жизнь ее была трудна! В семье никогда не было лишнего цента. Как многие другие, Летти Лэнг жила в нужде. Всегда в нужде. И глядя, как ее хозяин с каждым днем шаг за шагом приближается к смерти, она, конечно же, думала о деньгах. Это не ее вина. Такова человеческая натура. Я не хочу сказать, что миз Лэнг порочна или алчна. Но кто бы из нас в ее ситуации не думал о деньгах? Так вот, в то октябрьское субботнее утро Летти повезла своего хозяина в контору, где они целых два часа оставались одни. И пока они оставались одни, самое крупное в истории этого штата состояние перешло в другие руки. Двадцать четыре миллиона долларов перекочевали от семьи Хаббард к домоправительнице Сета Хаббарда, с которой он был знаком всего три года.