Александр Куликов
Инсуху - маралья вода
В ночь на девятое июля в отрогах горного хребта на юго-востоке Сибири разразилась гроза необычайной силы. Удары грома, от которых, казалось, с грохотом рушились вершины гор, потрясали раскаленный душный воздух. Огромными огненными зигзагами полосовали небо молнии. В их ослепительном свете на мгновенье вырисовывались зубчатая стена леса, узкое ущелье, гранитные скалы, похожие на человеческие фигуры, в страхе убегающие от реки.
Под нависшей скалой, невдалеке от берега, сидел человек в серой брезентовой куртке. Около толстого раскидистого кедра, опустив голову, дремал низкорослый конь.
Человек, прикрыв глаза, грелся возле маленького костерка, защищенного от ветра камнями и толстыми сухими кряжами.
Неожиданно он встрепенулся. Открыл глаза. Прислушался.
Сквозь начавшийся ливень совершенно ясно донеслось:
- Спа-а-аа-си-и-ии-те-ее…
Человек у костра встал, бросил в костер охапку сухих мелких сучьев. Отблески яркого пламени озарили изборожденное морщинами лицо с седыми бровями и усами, реденькой белесой бородкой. Ему уже было далеко за шестьдесят лет. Из-под кожаной фуражки, пожелтевшей от времени, выбивались пряди темных волос. Обут он был в мягкие сапоги из оленьей шкуры.
Молния осветила реку. Старик увидел лодку. В ней стоял человек. На отвесной скале противоположного берега возникла его огромная тень, взмахнула непомерно длинными руками и пропала.
Старик поспешил к берегу. Уже издалека еще раз долетел до него слабый призыв о помощи. Старик бежал, спотыкаясь о камни. Падал. Путь по берету преградила скала, выдавшаяся далеко в реку. Он остановился.
- Ой бо-оо, - проговорил вслух старик, качая головой. - Ну кто в такую худую ночь плавает по реке…
Он еще постоял несколько минут на берегу, готом торопливо вернулся к скале и, упоминая вслух какой-то таймений плес, вздыхая и качая головой, стал поспешно седлать коня.
Приторочив к седлу с деревянными стременами холщовый пестрый мешок и потертую сумку из козьей шкуры, он достал кисет, набил зеленоватым табаком трубку, украшенную веточками дерева, сделанными из тонких, узких полосок красной меди, закурил.
Вскоре и низкорослый конь и всадник с закинутым за спину уже довольно послужившим хозяину ружьем, обдаваемые потоками воды, исчезли в ночном мраке…
Костя Брянцев вынул из портфеля толстую тетрадь, подошел к доске, приколол кнопками карту Сибири и, окинув быстрым взглядом товарищей, сидящих вокруг стола, сказал:
- До войны отец работал геологом. Исследовал эти горы.
На карте в разных направлениях тянулись извилистые линии, проведенные красным карандашом. Они шли через годные хребты, отроги, перевалы, опускались в речные долины, ущелья.
- Во многих местах здесь теперь добывается железная руда, уголь, золото. А вот этот пунктир - маршрут нашего будущего летнего путешествия. Его наложил на карту я, - Костя указкой коснулся юго-востока карты, сел за стол.
- Это дневник отца, - проговорил он, раскрывая лежащую перед ним тетрадь в кожаном переплете.- Отец почти каждый день вел записи. Я прочитаю вам сейчас. - Костя вопросительно взглянул на широкоплечего Геру Рыбина, сидящего рядом со своим приятелем-толстяком Олегом Северовым.
Те закивали головами: читай, мол, скорее!
"…Наш великий исследователь Н.М.Пржевальский писал: "самое дело путешествия для человека, искренне ему преданного, представляет величайшую заманчивость ежедневной сменой впечатлений, обилием новизны, сознанием пользы для науки. Трудности же физические, раз они миновали, легко забываются и только еще сильнее оттеняют в воспоминаниях радостные минуты удач и счастья.
Вот почему путешественнику невозможно позабыть о своих странствованиях даже при самых лучших условиях дальнейшего существования. День и ночь неминуемо будут ему грезиться картины счастливого прошлого и манить променять вновь удобства и покой цивилизованной обстановки на трудную, по временам неприветливую, но зато свободную и славную странническую жизнь"…
Хорошие слова!
Да… увлекательно открывать неведомое, уничтожать на картах белые пятна, заглядывать в прошлое и будущее. Вот эти горные хребты почти совсем не исследованы. Кто знает, какие неисчерпаемые богатства таят они…
Мы ехали на колонзасскую геологическую подпартию. Двухкилометровый подъем на гору Убу-Тайгазы был крут. На перевале остановились. Вечернее солнце скатывалось за хребты. Ниже снеговой линии лежала осенняя тайга. Среди ее зелени и золота огромными факелами пылали высокие осины. В глубокой щели, уже накрытой сумраком, шумел Колонзас. Мы долго любовались уходящими в вечер горами.
- Изумительная страна будущего, - проговорил мой спутник профессор Николай Петрович. - Ее будущее наступает. Страна, в которой есть железо, золото, цветные металлы, уголь, богатейшие леса, реки с колоссальными запасами энергии…
- Вы любите Сибирь? - спросил я.
Он слегка повернулся ко мне и прочитал:
Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой.
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.
Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат.
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.
- Все это прекрасно. Но когда вот к этой красоте добавишь буровые вышки, дома рудничного поселка, опоры канатных дорог и высоковольтных линий над тайгой, честное слово, вся эта красота не утратит своей прелести. Когда здесь вот. - Николай Петрович кивнул на горы, - мы проложим железные дороги, шоссе, зальем долины электрическим светом, разве вы не скажете: "Прекрасно!". Как же не любить Сибирь! И особенно нам, геологам. Все эти горы были исследованы только на три процента. Это наше наследство от прошлого. А мы за одно лето узнали больше, чем они за столетие. Три процента! Белое пятно почти на пятидесяти тысячах квадратных километров… Нет. Сибирь не любить нельзя…
Мы тронули коней. Вечер был наполнен той особенной тишиной, которая бывает только в последние погожие дни осени. Прошло еще немного времени, и вершина Огудуна подернулась легкой вечерней синевой.
8 июня. Стан на Убу-Тайгазы.
Недавно в нашем отряде произошло удивительное событие. Мы вели визирный ход. Точка пересечения визиров легла на гряду камней. Они были уложены правильной пирамидкой. Основанием пирамидки служила глыба мрамора. На ее гладкой поверхности удалось разобрать высеченную надпись.
"Здесь похоронен красный партизан, борец за власть Советов Пастухов Семен. Пал товарищ Пастухов смертью героя".
Визирный ход вел молодой топограф-геодезист Вася Пастухов. Отец у него был партизаном, воевал в этих краях против Колчака и интервентов. Домой он не вернулся. Погиб. И вот, через семнадцать лет такая встреча.
На могиле Васиного отца, рядом с нашим топографическим знаком, мы сложили из гранита новую пирамидку, увенчав ее пятиконечной звездой.
…А в преддверии этих гор уже вырастает завод-гигант. Недавно я побывал на его строительной площадке. Когда подъезжаешь и смотришь с горы -вся стройка напоминает огромный корабль. Он будто стоит у причала, готовый к отплытию. Вот-вот должны задымиться трубы этого необыкновенного корабля, заработают мощные машины, и корабль двинется в свой далекий путь.
Первый вопрос, который задаем человеку, приехавшему оттуда, со стройки, к нам в горы: "Как завод, какие цехи закончены?" Мы много говорим о нем. Ведь мы же участники строительства металлургического гиганта. А сколько еще таких заводов построится в Сибири!..
Мы, геологи, немного романтики, у нас даже и песня своя походная есть:
После нас здесь улягутся рельсы,
Запоет протяжно гудок.
Будет шум, и веселье, и радость
Новых, больших рудников…
5 августа. Изас. Однажды вечером к нам приехал местный охотник. Остался ночевать. Узнав, что мы ищем железную руду, удивленно сказал:
- Ой бо-о-оо… Вот беда-то, - он хлопнул себя руками. - Зачем искать-то ее в земле, смотреть в трубу. Целую гору черного тяжелого камня знаю. Шибко много там.
- Где?
- Там…
Охотник махнул рукой в сторону гольца, залитого лунным светом, и рассказал, что зимой ставил он вершине реки "Сердитого зверя" капканы. Там и гора с черным тяжелым камнем.
На вопрос, не покажет ли он это место, ответ я получил не сразу.
Наш новый знакомый долго сидел, попыхивая трубкой, и наконец согласился провести туда небольшой поисковый отряд.
Утром четыре моих паренька отправились в вершину реки "Сердитого зверя", а через день они вернулись. Одни. Проводник ночью уехал. Что случилось?.. Почему он сдержал своего слова?.. Это среди местных жителей явление почти небывалое.
