– Да разве можно с такой раной ехать целыми сутками на телеге?
– Если другого выхода нет, значит, можно, – ответил Стив. В конце рассказа он предупредил Кэти, чтобы она была осторожнее и больше к ним не приходила: – Слышите меня? Вам не нужно вообще здесь появляться! Забудьте о нас, спасибо вам за помощь, мы как-нибудь сами выкарабкаемся.
– Да вы что! – рассердилась Кэти и отрезала: – Ни за что!
Джим сидел тихо, не вмешиваясь в разговор взрослых. Стив сказал:
– Спасибо, доктор. Кстати, сколько мы вам должны?
Кэти нахмурилась:
– Нисколько, у меня сегодня день благотворительности. Да, между прочим, за мной заходить не нужно, если вам вдруг не станет хуже. Я сама буду вас проведывать. Вот ещё – разбойников бояться! – и она передёрнула плечами.
Вдруг открылась дверь в соседнюю комнату и, перебирая ногами в воздухе, будто идя по земле, к Кэти подлетел Барабашка. Он опустился на пол и воскликнул:
– Дорогая Кэти! Я так благодарен вам за помощь нам, что хотел выразить вас, то есть нас, то есть вам наш… Тьфу ты, совсем запутался, да!
Поначалу потрясённая и немного испуганная появлением маленького летающего человечка, Кэти быстро пришла в себя, и теперь улыбалась вместе со всеми, правда, всё равно не понимая, что бы это значило. Гномик, наконец, собрался с мыслями и продолжил:
– В общем, я рад. Меня зовут Барабашка. Я домовой, о котором вам упомянул Стив. И не говорите, что не помните этого, да.
Тут Кэти припомнила, что Стив действительно что-то говорил о третьем члене их отряда, носящем странное имя Барабашка. Но Стив не вдавался в подробности, а Кэти не придала этим словам значения – мало ли что мог сказать больной в полубредовом состоянии. Да и весь его рассказ был сбивчивым и непоследовательным. Теперь же она убедилась, что Стив не бредил.
Барабашка сразу же подружился с Кэти. Она на удивление легко восприняла факт существования домовых и то, что один из них стоял рядом и разговаривал с ней. Они немного побеседовали, и Кэти собралась уходить, поскольку у неё было ещё несколько вызовов к больным.
Тепло попрощавшись со всеми и пожелав Стиву быстрее поправляться, она взяла свой чемоданчик и вышла. Джим догнал её и проводил до дома.
* * *
Проходили дни. Стиву становилось лучше. Барабашке сначала не нравилось у Стива дома – не было чердака, на котором он любил жить. И всё жаловался, что в каменном доме он не сможет почувствовать опасность. Но со временем домовой привык, по ночам забирался на крышу, чтобы побеседовать с духами, а наутро сообщал, что пока всё спокойно. Время от времени к ним приходила Кэти, делала Стиву перевязки, осматривала рану, накладывала какие-то мази. Джим заметил, что с каждым разом она задерживалась у них дома всё дольше и дольше, несмотря на то, что работы у неё здесь становилось всё меньше и меньше.
Гусиное Перо видел, что у Кэти и Стива появилась взаимная симпатия. А судя по их глазам, когда они смотрели друг на друга, можно было заключить, что дело зашло куда дальше простого дружелюбия. «Что ж, это к лучшему, значит, Стив быстрее поправится», – решил мальчик. И Стив действительно выздоравливал быстрее, чем того можно было ожидать. Скоро у него появился аппетит, он уже не скрипел зубами от постоянной боли, и в начале осени Кэти разрешила Стиву снять фиксирующую повязку. К тому времени он уже мог свободно шевелить больной рукой, начиная от локтя и ниже, но когда убрали бинты, скорчился от боли, попытавшись поднять руку вверх.
– Не надо, – предупредила его Кэти. – Лучше пока двигать рукой поменьше. Наверное, через пару недель рука будет работать нормально.
Свободное время Стив и Джим проводили вместе, и Гусиное Перо продолжал учиться у Стива чтению, письму и счёту. А ещё Джим постоянно строил планы, как они разделаются с бандитами, когда Стив совсем поправится.
Лошадей своих они давно определили на постоялый двор, договорившись с его хозяином, чтобы тот, если найдётся покупатель, сообщил им об этом. Однажды от хозяина постоялого двора прибежал посыльный и сообщил, что один человек готов купить лошадей.
– Сколько он предлагает? – спросил Стив.
– Сто фунтов, сэр, – ответил посыльный. – И двадцать за телегу.
– Я согласен. Джим, иди с ним и посмотри, чтобы всё было честно.
Джим вернулся через пару часов, принеся в мешочке ровно сто двадцать фунтов. Это было очень кстати, потому что денег у Стива оставалось уже немного.
И вновь спокойно проходили осенние дни. Вечера друзья обычно проводили втроём, а частенько и вчетвером, когда к ним заходила Кэти. Как-то раз Стив попросил её рассказать о себе.
– Родилась я в деревне, – начала девушка. – В семье у нас было шестеро детей, а я была самой маленькой. Моим родителям трудно было прокормить всех, и, как только я немного подросла, они отправили меня в город, на воспитание к одному лекарю, нашему очень дальнему родственнику. Росла я у него, занималась работой по дому, разносила больным лекарства, и за это он меня кормил и учил премудростям своей работы. Теперь он состарился, и я одна управляюсь с хозяйством и работой врача. Каждый год летом, когда больных становится меньше, я навещаю родителей и отдаю им большую часть заработанных денег (они тоже старенькие и сами зарабатывать не могут), оставляя себе лишь на самое необходимое.
– Что ж, тоже не особенно счастливая судьба, да, – подытожил Барабашка. – А живёшь где?
– Дома у этого старого лекаря. Я занимаю одну комнату, а он – другую. На двери дома нарисован красный крест, чтобы люди знали, что здесь живёт врач.
В один из вечеров в квартиру Стива постучали. «Может, это Кэти? – подумал он. – Что-то она давно не заходила. Но ведь уже поздно…».
– Кто там? – спросил Стив.
– Вам записка, сэр, – прозвучал из-за двери детский голос. Стив открыл дверь. На пороге стоял мальчишка лет четырнадцати.
– Вас зовут Стив Вольф? – уточнил он.
– Да.
– У меня для вас, сэр, записка.
– От кого?
– Мне передал её один человек, я его не знаю. Он встретил меня на окраине города, дал монету и попросил отнести по вашему адресу эту записку.
Стив взял протянутую мальчиком бумажку и отпустил его. На записке корявым почерком было нацарапано:
«Стив Вольф и Гусиное Перо! Ваша драгоценная докторша находится у нас в банде – мы её похитили. И жить ей осталось до завтрашнего вечера. Как только край солнца коснётся горизонта, она лишится своей прекрасной головки. Если хотите, чтобы мы её отпустили, приходите к нам вдвоём и без оружия, в противном случае девчонка сразу же будет убита. Мы ждём только один день».
Под этим посланием стояла подпись: «Атаман Ка». Стив прочитал текст, побледнел и молча передал записку Джиму. Гусиное Перо читал медленно, по слогам, но когда до него дошёл смысл написанного, он тоже изменился в лице. Из другой комнаты появился Барабашка. Стив упавшим голосом сообщил ему о записке. Все призадумались.
– А если напасть на них? – предложил домовой.
– Это самоубийство, – ответил Джим. – В банде осталось восемь или девять десятков вооружённых разбойников, а нас всего трое. Это по тридцать человек на каждого! У нас не будет никаких шансов. Тем более что разбойники сейчас настороже и, как только заметят нас в лесу с оружием, Кэти сразу же убьют. Лично я не вижу другого выхода, кроме как выполнить их требования.
– Неужели ты думаешь, что получив нас, они отпустят Кэти? – резонно возразил Стив.
– Но если мы не придём, и Кэти погибнет, то сможем ли мы когда-нибудь простить себе это? – спросил Гусиное Перо.
– Да я не о том, – объяснил Стив Вольф. – Я и не думал бросить Кэти в опасности. Просто я хочу найти какой-нибудь выход, хотя, на первый взгляд кажется, что его нет. У нас есть время подумать до утра, а там уже решим.
Друзья молча поужинали и легли спать. Барабашка перебрался на крышу. Ночь прошла беспокойно. Ни Стив, ни Джим не спали. Всю ночь строились планы, один фантастичнее другого, и один за другим отвергались. Подкрасться незамеченными было невозможно – наверняка по всему лесу были выставлены дозорные. Да и вообще, было неизвестно, где бандиты держат заложницу.
Неожиданно в открытое окно залетел Барабашка и воскликнул:
– Придумал! Я лечу над лагерем и бросаю бомбы, а потом врываетесь вы и освобождаете Кэти, вот!
– Подожди, – остановил его Стив. – А ты подумал, что этими же бомбами можешь убить и Кэти? А ты подумал, что после бомбардировки в лагере останется ещё полно разбойников, а нас только двое, да и рука у меня всё ещё побаливает. Так что план твой не годится.
– Да, – погрустнев, согласился Барабашка и снова исчез в окошке.
Уже под утро домовой вновь появился в комнате, бормоча:
– Мыши, мыши, кругом летучие мыши, много летучих мышей!
