— Сколько же ты здесь? — Вольфганг подался вперёд, принял банку и стал намазывать галеты. Вольт вздохнул:
— Не знаю... Правда — не знаю. Недели две или три.
— Ты же... — Йо запнулся. — В общем, мы же тебя вчера... а, чёрт! — он скривился. Но Вольт не обиделся, кивнул:
— Да, я понял... Ну, вот так. Встретил каких-то людей — они меня накормили, это от них тушёнка и галеты...
— Людей? — Вольфганг передал «бутерброд» Хайнцу.
Вольт повёл плечом:
— Ну, да... — и засмеялся. — Табор какой-то. Две повозки, куча детей, а у самих в одной повозке — телевизор!
— Телевизор?! — глаза Хайнца стали круглыми. — Телевизор, как у доктора Бауше?!9
— Цветной, — сказал Вольт. — Слово чести! — добавил он обиженно и отдал салют, видя, что ему не верят. — Цветной телевизор, экран — вот, — он развёл руки. — Прямо в этом их фургоне! Я смотрел, как там в футбол играют... Вот.
А говорили они по-английски, ну, не совсем, но очень похоже на английский. Но я всё как-то понимал, и они меня понимали. Тут, — он повёл вокруг рукой, — вообще все всех понимают. Говорят на разных языках — и понимают!
— А тут много людей? — Вольфганг настороженно огляделся.
Вольт покачал рукой:
— Погоди, я сейчас как раз про это... А потом они мне говорят — тебя один человек видеть хочет. Я спрашиваю — какой человек-то, я тут никого не знаю и вообще не понимаю, где я и что со мной. А они — он сейчас придёт, ты подожди. Снялись и уехали. А я сижу, как дурак... Жду, сам не знаю, кого.
И приезжает верхом такой... — Вольт помолчал. — В общем, я только в кино таких видел. Шляпа, — Вольт раскинул руки. — Перья — белые, красные, целый воз на шляпе. Весь в коже, в коричневой. Шпага на поясе, кинжал, два пистолета. На сапогах — золотые шпоры... Скажите ему, пусть рот закроет, не могу!
На миг все удивлённо застыли, потом — расхохотались. Хайнц, почти влезший Вольту на колени, в самом деле распахнул рот шире всех дозволенных природой пределов и теперь, сконфузившись, со стуком его захлопнул.
Когда отсмеялись — Вольт заговорил снова:
— Понимаете, ребята... Он со мной долго говорил, я не всё даже понял. Просто потому говорил, что я тут как бы новичок, он про меня узнал, и он решил помочь... Он не совсем обычный человек. Я так понял — кто-то вроде колдуна... Ну да ладно.
В общем, это, — Вольт махнул рукой вокруг, — не мир. Ну, не страна, не земля. Это что-то вроде дороги. А по бокам стоят дома. Это миры. И наша Германия, наша Земля — один из них. По этой дороге можно идти. Идти, идти... В разные места попадать.
Фон Бота — это так его зовут, того человека — говорил, но я многого не понял, я же сказал. Есть ещё Площадь какая-то, Двери, ещё что-то... — Вольт вздохнул. — Но главное я сообразил. Тут есть пути во все времена и во все пространства. Ну, в разные миры, — пояснил он. — Например, где мы выиграли Первую мировую войну. Или ещё куда-то...
— Фантастика, — сказал Тилле. — Не может быть! — но Вольфганг ответил:
— Ну да, а вокруг нас — это может быть?
Вольт не обиделся:
— Я сам сперва не понял. Спрашиваю — а домой мне можно? А он говорит — нет, нельзя. Ты там убит, тебе туда больше нельзя. Зато, говорит, можно в любое другое место. И показал, как. Это очень просто, оказывается. Надо только сильно захотеть. Ну, мы посидели, мне неудобно было...
— Почему? — удивился Хайнц. Вольт вздохнул:
— Ну, Хассе... ну, как ты не понимаешь? Он взрослый... добрый, но чужой какой-то. Как актёр из кино. Он, по-моему, это понял. Попрощался и уехал. А я опять пошёл. Долго шёл, разных людей встречал... — он улыбнулся. — Хороших. Тут только хорошие люди.
— Ну? — Йохим усмехнулся.
— Да, — Вольт спокойно кивнул. — В том-то и секрет. Сюда попадают только хорошие люди. Плохие или... ну, равнодушные, что ли — они тут оказаться не могут.
— Значит, фюрер здесь? — вдруг спросил Тилле.
Все разом посмотрели на него. Потом — так же дружно — на Вольта. Тот смутился:
— Ну, ребята... Я не знаю... У меня голова и так распухла... Тут ведь ещё многие просто новые тела обретают... а старое забывают... А бывает — что и нет... Ну, не знаю я! — почти крикнул он с настоящим отчаяньем.
— Ладно, — Вольфганг хлопнул его по плечу. — Ну, а дальше?
— А дальше я свернул, — пояснил Вольт, успокаиваясь. — Правда. Так и представил себе — что я сворачиваю с дороги, открываю калитку... Бум — и я на речном берегу.
— На том, где ты мне приснился? — не удержался сам Вольфганг. Вольт кивнул:
— Угу. Лето. Солнце. Деревья. Я выкупался, поел, опять выкупался, поспал, костёр развёл, выкупался, потом какого-то кролика застрелил — дуром. А потом пришёл к тебе. Я про вас думал, думал, думал... И как будто увидел — вы спите, а русские уже близко. Ну, я и... пришёл. А потом, когда всё объяснил, вернулся сюда и вас... вытащил.
— Да как, как?! — крикнул Йохим. Вольт тоже рявкнул в ответ:
— Откуда я знаю?! Как птица летает, как рыба плавает, как слоны сношаются?!
После секундного молчания опять грянул хохот. Такой, что мальчишки попадали на спины и дрыгали ногами, повизгивая, всхлипывая и фыркая. И в разгар этого веселья Тилле, ржавший чуть ли не громче всех, вдруг сел, потом встал и крикнул:
— Эй, кто там?!
— Эй, это немцы?! — ответили из темноты. И она зашевелилась — через ковыль шли не меньше десятка человек.
Шестнадцать человек — пятнадцать мальчишек и девчонка — сидели на ступенях полуразрушенной железнодорожной станции, непонятно как оказавшейся здесь. Рядом лежало оружие, и горячий дневной ветер, волновавший ковыль, ерошил их волосы и обдувал лица.
Четверо из них были мертвы в весенней Германии сорок пятого. Поэтому они молчали. Молчал и младший из них — он всецело доверял своему старшему другу. Молчала девчонка — потому что привыкла молчать, когда говорят мужчины. Но десять человек — говорили. Говорили о Германии.
— Надо вернуться, — Вальтер упрямо свёл брови. — Нечестно — не вернуться. Не вернуться — нарушить присягу.
— Мы проиграли войну, — напомнил Вольфганг. — Хотим мы этого или нет — мы проиграли войну. Я это знаю точно, — он грустно усмехнулся.
— Я её не проиграл, — тихо сказал Ялмар.
Вольфганг посмотрел на него:
— Ты тоже хочешь вернуться?
— Пока не знаю, — раздумчиво покачал головой Ялмар. — Я просто говорю, что мы не проиграли войну.
Какое-то время они молчали. Наверное, довольно долгое время. Никому не хотелось ссориться. Они сидели на ступеньках, смотрели вокруг рассеянными взглядами и молчали, слушая, как наигрывает единственная струна — и этот звук сопровождает чей-то голос:
След слепой слезы на солёном слайде, а море ушло.
Истин сизые гвозди — в сырые доски серых дождей.
И тебе остается три выхода: сдохнуть или встать на крыло,
Или просто считать, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск — три дня, не считая дороги,
Отпуск — три дня, не считая дороги...
— Мы ничего не сможем сделать там, — сказал Пауль. — Я не боюсь, но...
— Давайте сразу условимся, — мягко предложил Вальфрид, — что трусов среди нас нет. По-моему, это не подлежит сомнению.
Они опять помолчали. Неподалёку через степь медленно двигался конный отряд.
Обойди периметр, закрой ворота на ржавый замок,
Отыщи того, кто еще способен, и отдай ему ключ.
Не вини себя в том, что все так плохо — ты сделал, что смог,
А теперь считай, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск — три дня, не считая дороги,
Отпуск — три дня, не считая дороги...
— Пусть будет так, — Вальтер встал. — Кто уходит обратно — уходит обратно. Через тот ход, которым пришли сюда Ялмар и Айнс. Кто остаётся — остаётся. Те, кто уходят, возьмут продукты и две трети боеприпасов. Так будет честно.
— Да, пожалуй, — Ялмар тоже встал. — Айнс?
— Я как ты, — сказал младший мальчишка.
Проиграй в таверне свои полцарства и ядерный щит,
Заруби напарника в подворотне тупым топором —
Ведь полцарства не делится надвое — четверть уже не звучит,
А теперь считай, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск — три дня, не считая дороги,
Отпуск — три дня, не считая дороги...
Остальные тоже начали подниматься, неспешно, но уверенно. Ясно было, что каждый сделал свой выбор.
— Ты-то, как? — кивнул Вальфрид Ялмару.
— Я остаюсь, — сказал он, отряхивая штаны. — Пойду обратно. Ну, в ту деревню. Хочу разобраться с бандитами.
— Ты же их положил, — насторожился Вальтер.
— Положил, — кивнул Ялмар. — Но, что-то... — он поморщился. — По-моему, они там ещё есть. Уж больно у них лошадки сытенькие и патрон много. А мне не очень хочется, чтобы они явились в деревню искать своих. Хорошие там люди. Только беззащитные, ну, а я...
— Ну, мы тогда с тобой, — сказал Вольт. — Мы — в смысле, ну... мы. Это уже отряд, согласись?
