Ознакомительная версия.
– Останься! – Она протянула к нему руку, заглядывая в глаза. – Не бойся, я не причиню тебе зла. Я здесь для того, чтобы заботиться о тебе, чтобы помогать тебе, понимаешь?
Ян кивнул.
Вот теперь он чувствовал вокруг себя тьму. Плотную, живую, всепроникающую. Она была разлита везде, вокруг него, она была в нем самом…
* * *
– Тащите девку сюда! – послышался из подвала сухой женский голос.
Глеб увидел, что в подвале горят факелы, создавая нездорово-алое, подернутое дымом, освещение.
– Слушаюсь, матушка Прасковья Александровна!
– Сколько раз я говорила не называть меня матушкой! – взвизгнул все тот же голос. – Кому кнута отведать захотелось?
– Простите, ваше сиятельство!
Двое рослых бородатых мужиков потащили по ступенькам вниз худенькую девушку в подранном вылинявшем сарафане.
Глеб спустился за ними и с удивлением огляделся. В центре помещения, на каменном полу, была начертана пентаграмма, а перед ней, как на троне, сидела на высоком кресле полноватая дама с выбеленным, но заметно увядающим лицом, щедро украшенным мушками. У дамы была чрезвычайно сложная прическа с вплетенными между полуседыми прядями живыми розами и пышное платье с низким декольте, открывающим грудь уже не первой свежести.
Рядом с дамой стоял вертлявый господинчик в напудренном парике, с большой черной книгой в руках.
– Ну, скажи, Алексаша, – не глядя на приведенную девушку, обратилась к своему компаньону дама с розами, – так же я хороша, как в былые времена?
Господинчик угодливо склонился, подметая буклями своего парика каменный пол.
– Хороши, Прасковья Александровна! Чрезвычайно хороши! За то она вас сюда и сослала, вдали от двора жить заставила, чтобы вы собою всех не затмевали! – проговорил он, восторженно сложив на груди пухлые ручки.
– Так ведь то давно уж было, я уж едва помню… годков двадцать небось прошло… – произнесла дама, ястребиным взглядом впиваясь в лицо господинчика.
– Время бессильно перед вашей красотой и прелестью! – заверил тот пылко. – Только чуть поблекли розы щек от забот, от кручин ваших. Так ничего, мы сейчас все это живо выправим! Извольте-с взглянуть, есть у нас книжечка вашего достославного родича, по ней весь ритуальчик в лучшем виде и проведем!
Дама отвела взгляд и задумчиво потеребила драгоценное белоснежное кружево, еще более подчеркивающее желтизну и увядание ее кожи.
– Прохвост ты, Алексашка, – сказала графиня со вздохом. – Чувствую я, врешь ты мне и душу мою погубить хочешь.
Господин вдруг с грохотом бухнулся перед ней на колени.
– Как можно, ваше сиятельство? Только о вас пекусь, только о вас забочусь!.. Но, ежели хотите, можем девку эту отпустить, а про ритуальчик позабудем, словно его и не намечалось! Вы ведь и так хороши, без всяких ритуальчиков!
– Нет уж! – Рука дамы непроизвольно сжалась в кулак. – Решено так решено! Не боюсь я ничего! Пусть я буду проклята! Пусть мне гореть в аду, как родственничку моему, не к ночи он будет помянут!
Дюжие мужики, державшие приведенную пленницу, ощутимо вздрогнули и быстро, тайком от хозяйки, перекрестились, Алексашка же, напротив, воспрянул духом.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – забормотал он, потирая руки, – и ножичек-то ритуальный у меня готов.
– Барыня, пощадите! – закричала девушка и, каким-то чудом вырвавшись из рук держащих ее мужиков, бросилась к графине, обхватила ту за ноги.
– Уберите ее! – взвизгнула Прасковья Александровна, брезгливо дернув ножкой. – И начинайте же! Что, я долго ждать буду?!
Мужики оттащили от нее упирающуюся девушку, а господинчик в парике зашептал что-то неразбочивое и двинулся к жертве, придерживая под мышкой левой руки все ту же книгу, а правой сжимая остро отточенный нож.
– Не-ет! – закричал Глеб, бросаясь между чернокнижником и его поникшей, находящейся в полуобморочном состоянии жертвой, и одновременно нажимая на курок. И вдруг почувствовал, что летит куда-то…
* * *
– Не-ет! – закричал Глеб куда-то в беспросветную темноту подвала и ринулся вниз, едва не свалившись со ступенек. Грохнул выстрел, брызнула во все стороны колючая каменная крошка – пуля, к счастью, чиркнула по дверному проему и ушла в пол.
Сам же Глеб едва не свалился со ступенек. Северин успел поймать его за ворот куртки буквально в последний момент, встряхнул, заглянул в глаза… Глаза у друга были совершенно безумные: зрачки расширены, почти во всю радужку, на лбу – бисеринки пота.
– Глеб? – Александра тоже смотрела на него с тревогой.
– Я… – Глеб закашлялся, как будто в горло ему набился едкий дым, и, поставив пистолет на предохранитель, засунул оружие обратно в карман. – Я…
– Ты что-то видел? Что-то страшное? – тихо спросила Саша.
– Да, – Глеб сглотнул. – Мне кажется, это неприятное, проклятое место. Возможно, самое страшное из тех, что мы видели…
– Из-за этого Брюса? – Динка попыталась высунуться из-за спины Северина, но тот на всякий случай задвинул девочку обратно: кто знает, что там еще, в этой темноте.
– Не только… – Глеб натужно откашлялся и направил свет фонаря в подвал.
Ржавые трубы под потолком, обломки старой, полусгнившей мебели, какие-то ящики… Ничего, что могло бы внушить серьезные опасения, но Северин все равно напрягся. Все волоски на его руках встали дыбом, а обостренный животный инстинкт вопил: «Уходи!» Не нравилось Северину здесь, совершенно не нравилось. Одно дело столкнуться с опасностью в лесу, где, по сути, все родное, каждый листик, каждое деревце готово прийти на помощь, и совершенно иное – в этом похожем на капкан каменном мешке. Самым умным было бы просто не лезть туда, вниз, а развернуться и бежать прочь – так быстро, чтобы только ветер в ушах свистел!.. Но друзья… их не переубедишь и тем более не оставишь в одиночестве. Значит, надо усмирить этот чертов инстинкт, закусить покрепче губу и быть готовым в любой момент встать между друзьями и бедой. Кто, если не он, сможет их защитить?!
– Идем. Прежним порядком, – скомандовал Глеб, медленно сходя по ступенькам.
Северин заметил, что друг все время косится в один из углов, словно видит там нечто страшное, скрытое от других.
Саша вся напряглась, Северин понимал это по ее неестественно прямой, окаменевшей спине и по исходящим от девушки волнам страха.
Даже Динка притихла.
Они чувствовали себя лазутчиками на чужой территории. На территории, где царило настоящее зло.
Звук их шагов гулко разносился по всему подвалу.
– Должен быть ход еще ниже. Динка, сними показания, а мы пока осмотримся, – хрипло проговорил Глеб.
– Да. – Динка достала из кармана небольшой приборчик и испуганно покосилась на Северина. – Ты только не уходи далеко от меня, ладно? – попросила она непривычно неуверенным, совершенно детским голосом.
– Куда я денусь! – он хотел, чтобы слова прозвучали весело, ободряюще, однако подвал тут же извратил их, наполнив страхом и безнадежной обреченностью.
«Куда? Куда? Куда? Денусь! Денусь! Денусь!» – зловещим шепотом отозвалось из углов.
– Посмотрите, какое странное зеркало! – послышался тем временем голос Александры. – Я не вижу здесь своего отражения!
Северин оглянулся и увидел, что Саша стоит напротив высокого темного зеркала в массивной деревянной раме. Отражения действительно не было, и вдруг по поверхности стекла зазмеилась трещина, за ней еще одна и еще…
Северин понял, что странные трещины складываются в буквы, а те – в слова, и вскоре замершие перед зеркалом «русичи» смогли разобрать корявую надпись:
«УХОДИТЕ ИЛИ УМРЕТЕ!»
– Это чья-то шутка? – спросил Глеб, впрочем, не слишком уверенно.
– Да… технически такое возможно. Скажем, с помочью металлизированной стружки и магнита… – едва слышно проговорила Динка. – Если бы кто-то хотел нас напугать…
И тут в тишине подвала отчетливо послышался металлический перестук. Он шел из глубины подвала, приближаясь с каждой минутой.
Северин почувствовал ледяной ужас, словно он – крохотный щенок, оказавшийся перед неведомым чудовищем… На стене показалась тень, похожая на очертания огромной собаки.
– Собака графа! Та самая! – взвизгнула Динка.
Северин глухо зарычал. Мышцы сводило от напряжения. Вот сейчас…
– Отступаем! – скомандовал Глеб. – Не надо лезть на рожон! Отступаем! Быстро!
Они кинулись бежать туда, к спасительной лестнице, а позади тревожно и угрожающе звучало: «Клац-клац-клац, клац-клац-клац!»
– Ян, мне нужно с тобой поговорить! – раздалось из-за двери.
Он захлопнул книгу, сунул ее под подушку и двинулся было открывать, но вернулся, покосился на плотно задернутые шторы и сунул свое сокровище между стеной и кроватью – так будет надежнее, а после заправил в джинсы одну сторону рубашки, расстегнул несколько пуговиц и взлохматил и без того лохматые волосы.
– Ян? – нетерпеливо позвали из-за двери.
Ознакомительная версия.
