Ознакомительная версия.
– Нет! – выкрикнула она. – НЕТ! Это невозможно… так нельзя… я отказываюсь в это верить!
– Вы не знали, что всё к этому шло? – сказал тонкий голосок, в котором слышалось жестокое удовлетворение, и Гарри, чуть сместившись влево, увидел, что человек, повергший Трелони в такой ужас, – не кто иной, как профессор Амбридж. – Хоть вы и не в силах предсказать даже погоду на завтра, вы, конечно же, не могли не понимать, что ваш убогий стиль работы и неодобрение, которое я ясно продемонстрировала вам во время моих инспекций, делают ваше увольнение неизбежным!
– Вы н-не можете! – взвыла профессор Трелони; из-под её огромных очков струились слёзы. – Вы… н-не можете меня уволить! Я п-провела здесь шестнадцать лет! Х-хогвартс – м-мой родной д-дом!
– Он был вашим домом, – сказала профессор Амбридж, и Гарри с отвращением заметил, что её жабье лицо растянулось в злорадной усмешке при виде того, как профессор Трелони, безудержно рыдая, рухнула на один из чемоданов, – но перестал им быть час назад, когда министр магии подписал приказ о вашем увольнении. А теперь будьте добры покинуть замок, Вы нам мешаете.
С жадным наслаждением она смотрела, как профессор Трелони содрогается и стонет, в приступе отчаяния раскачиваясь на своём чемодане взад и вперёд. Гарри услышал приглушённые рыдания и оглянулся: Лаванда и Парвати, обнявшись, тихо плакали друг у дружки на плече. Потом он услыхал шаги. Отделившись от зрителей, профессор МакГонагалл подошла к Трелони и стала утешать прорицательницу, легонько похлопывая её по спине и одновременно вынимая из складок мантии большой носовой платок
– Ну-ну, Сивилла… успокойся… вот, вытри слёзы… всё не так плохо, как ты думаешь… тебе не придётся покидать Хогвартс…
– Неужели, профессор МакГонагалл? – ледяным тоном осведомилась Амбридж, сделав несколько шагов вперёд. – И кто же уполномочил вас сделать подобное…
– Я, – раздался звучный голос.
Дубовые парадные двери распахнулись. Стоявшие рядом с ними ученики посторонились, освобождая путь Дамблдору, только что появившемуся на пороге. Гарри понятия не имел, что на ночь глядя понадобилось директору под открытым небом, но его фигура на фоне туманных сумерек казалась весьма внушительной. Оставив двери широко распахнутыми, он двинулся через ряды зрителей к заплаканной, дрожащей Трелони, которая по-прежнему сидела на чемодане, и замершей около неё МакГонагалл.
– Вы, профессор Дамблдор? – спросила Амбридж с каким-то особенно неприятным коротким смешком. – Боюсь, вы не понимаете ситуации. У меня имеется, – и она вытащила из складок мантии свиток пергамента, – приказ об увольнении, подписанный мною и министром магии. Согласно Декрету об образовании номер двадцать три, генеральный инспектор Хогвартса обладает правом присутствовать на занятиях, назначать испытательные сроки, а также увольнять любого преподавателя, чьи методы работы она – то есть я – сочтёт не соответствующими нормам, установленным Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони профессионально некомпетентна. Я освободила её от должности.
К огромному удивлению Гарри, Дамблдор продолжал улыбаться. Он опустил взгляд на профессора Трелони, которая всё ещё бурно всхлипывала, сидя на чемодане, и сказал:
– Разумеется, вы совершенно правы, профессор Амбридж. Как генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет права выгонять их из замка. Боюсь, – продолжал он с коротким вежливым поклоном, – что подобные решения по-прежнему находятся во власти директора, и мне угодно, чтобы профессор Трелони осталась жить в Хогвартсе.
При этих словах профессор Трелони не то икнула, не то истерически хихикнула:
– Н-нет, я п… пойду, Дамблдор! Я ос… оставлю Хогвартс и п… поищу счастья ещ… ещё где-нибудь…
– Нет, – отрезал Дамблдор. – Мне угодно, чтобы вы остались, Сивилла. – Он повернулся к МакГонагалл. – Могу я попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх, профессор МакГонагалл?
– Конечно, – ответила та. – Поднимайся, Сивилла… Из толпы поспешно вышла профессор Стебль и взяла Трелони под другой локоть. Вместе они провели её мимо Амбридж и двинулись вверх по мраморной лестнице. За ними суетливо побежал профессор Флитвик; вынув по дороге палочку, он скомандовал:
«Локомотор, Чемоданы!» – и багаж профессора Трелони, всплыв в воздух, тронулся вслед за ней. Сам Флитвик замыкал процессию.
Профессор Амбридж застыла на месте, не сводя глаз с Дамблдора, который по-прежнему благожелательно улыбался.
– И что, – сказала она шёпотом, разнёсшимся по всему вестибюлю, – что вы будете с ней делать, когда я назначу нового учителя прорицаний и ему понадобится её комната?
– Это не проблема, – вежливо ответил Дамблдор. – Видите ли, я уже нашёл нового учителя прорицаний, а он предпочитает жить на первом этаже.
– Вы нашли?.. – пронзительно воскликнула Амбридж. – Вы? Позвольте напомнить вам, Дамблдор, что, согласно Декрету номер двадцать два…
– Министерство имеет право утвердить подходящего кандидата в том – и только в том – случае, если директор не сумеет найти такового, – сказал Дамблдор. – Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить…
Он повернулся к раскрытым входным дверям, в которые затекала лёгкая ночная дымка. Гарри услышал стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю.
В туманной дымке появилось лицо, которое Гарри уже видел однажды глухой, страшной ночью в Запретном лесу, – снежно-белые волосы и поразительной синевы глаза, голова и торс человека на теле пегой лошади.
– Это Флоренц, – с беспечной улыбкой сказал Дамблдор остолбенелой Амбридж. – Надеюсь, он вас устроит.
– Небось жалеешь теперь, что отказалась от прорицаний, а, Гермиона? – с ухмылочкой спросила Парвати.
Было время завтрака – после увольнения профессора Трелони прошло уже два дня, – и Парвати завивала себе ресницы волшебной палочкой, любуясь своим отражением на выпуклой стороне ложки. Нынче утром им предстоял первый урок с Флоренцем.
– Да не особенно, – равнодушно сказала Гермиона. В руках у неё был свежий номер «Ежедневного пророка». – Никогда не любила лошадей.
Она перевернула страницу и принялась бегло проглядывать рубрики.
– Это не лошадь, а кентавр! – возмущённо воскликнула Лаванда.
– И какой кентавр… – вздохнула Парвати.
– Всё равно, ноги у него четыре, – холодно сказала Гермиона. – И вообще – мне казалось, что уход Трелони вас огорчил!
– Конечно, огорчил! – заверила её Лаванда. – Мы её навестили, принесли ей нарциссов – не тех гуделок, которые выращивает Стебль, а нормальных.
– И как она? – спросил Гарри.
– Горюет, бедняжка, – сочувственно сказала Лаванда. – Плачет и говорит, что скорее навсегда уедет из замка, чем останется здесь вместе с Амбридж, и я её не виню – ведь Амбридж обошлась с ней просто ужасно, правда?
– Сдаётся мне, это ещё только цветочки, – мрачно заметила Гермиона.
– Трудно поверить, – сказал Рон, наваливший себе полную тарелку яичницы с беконом. – По-моему, у Амбридж вряд ли получится вести себя хуже, чем теперь.
– Попомните мои слова, она захочет отомстить Дамблдору за то, что он назначил нового преподавателя, не посоветовавшись с ней, – сказала Гермиона, складывая газету. – Да ещё получеловека. Видели, какое у неё было лицо, когда вошёл Флоренц?
После завтрака Гермиона отправилась на свою нумерологию, а Гарри с Роном вышли в вестибюль следом за Парвати и Лавандой.
– Разве нам не в Северную башню? – удивился Рон, когда Парвати обогнула мраморную лестницу.
Парвати презрительно оглянулась на него через плечо.
– Как, по-твоему, Флоренц поднялся бы на эту лестницу? Нам теперь в одиннадцатый кабинет – вчера на доске было объявление.
Кабинет номер одиннадцать находился на первом этаже – туда вёл коридор, начинающийся в вестибюле напротив дверей в Большой зал. Гарри знал, что это одна из комнат, где занятия проводятся нерегулярно, и потому она выглядит слегка запущенной, как чулан или кладовая. Однако, войдя туда вслед за Роном, он с изумлением обнаружил, что очутился на настоящей лесной лужайке.
– Ну и ну!
Под его ногами пружинил мох, вокруг росли деревья; их густая листва затеняла окна и потолок, и сквозь неё лишь кое-где пробивались косые лучи света, так что в комнате царил мягкий зеленоватый полумрак. Опередившие их ученики расселись на земляном полу, опершись спиной о валуны и стволы деревьев, сложив руки на груди или крепко обхватив ими колени; видно было, что всем им немножко не по себе. Посреди лужайки, на самом открытом месте, стоял Флоренц.
Ознакомительная версия.
