я рассказала вечером Фло, когда мы сидели в ее спальне перед шкафчиком и выстилали ящичек номер девять свежим сеном. Ящичек номер девять — спальня хомячка Хармса. Всего ящичков штук сто, и девятый находится в самом нижнем ряду. Он всегда открыт, чтобы хомячок мог туда легко забраться. Сейчас Хармс сидел в коробке с нашими волшебными словами и грыз слово «Суандакали». Фло отобрала у него картонку, но было поздно: осталось только «Саундак…». Последние три буквы Хармс успел сгрызть.
— Может, нам стоит похитить ламу и козу? — спросила я.
Фло поморщилась.
— И куда мы их денем, по-твоему? Я хотела позвонить в общество защиты животных. И рассказала обо всем папе. Но он говорит, что в этом случае они ничем помочь не смогут.
— Прекрасно! — расстроилась я. — Почему тогда они называются обществом защиты животных?
Фло приставила к ящичку номер девять маленькую лесенку, и Хармс ловко полез по ступеньками, цепляясь своими крошечными коготками.
— А как ты думаешь, сколько звонков поступает к ним за день? — спросила она. — Папа сказал, что бывают вещи и похуже. Животных бьют и мучают. Например, дрессированных цирковых медведей. — Фло стряхнула остатки сена с колен. — Знаешь, как их учат танцевать? Дрессировщики привязывают к их лапам металлические диски и нагревают их, пока они не становятся такими горячими, что медведь начинает приплясывать.
— Что? — у меня даже живот свело. Это же все равно что танцевать на раскаленных углях!
— А еще есть профессиональные ловцы животных, — продолжала Фло. — Они хватают собак и кошек прямо на улице, а потом сдают в лаборатории.
— В лаборатории? — Я судорожно сглотнула и сжала кулаки. — Ты думаешь, над ними ставят опыты?
Фло мрачно кивнула.
— Тебе даже не стоит знать, что там с ними делают. И что делают с китами китобойные суда.
— Ох! — выдохнула я. Желудок у меня завязался в узел.
Тем временем Хармс забрался в ящичек и уютно устроился в своей постельке. Он выглядел таким довольным жизнью, что я решила его сфотографировать. Но не успела я нажать на кнопку, как в комнату заглянула Пенелопа.
— Тебя к телефону, — сказала она, глядя при этом не на Фло, а на меня.
Я удивилась.
— Кто бы это мог быть?
Пенелопа улыбнулась.
— Наверное, кто-то, кому нужно срочно с тобой поговорить. Беги скорее!
Я почесала макушку и бросилась к телефону.
11. Голос девочки говорит «ракрош», а я говорю «кала бока»
— Алло? — сказала я.
— Лола? — голос на другом конце провода показался мне чужим. — Это ты?
Естественно, а кто же! Голос в трубке принадлежал Алексу! Пенелопа прикрыла дверь гостиной, наверно, решила, что не стоит мне мешать. В голове у меня творилось черт знает что, а колени так ослабели, что пришлось сесть на пол. Я не знала, радоваться или сердиться. Мне так долго хотелось с ним поговорить, столько нужно было рассказать! От Белоснежки и цирковой козочки до новой школы. Но сейчас я могла думать только об одном.
— Ты где? — наконец спросила я. — Почему твоя мама говорит, что у тебя больше нет для меня времени? И почему ты звонишь Фло?
— Я дома, — ответил Алекс. Голос у него был какой-то затравленный. — У меня большие проблемы с маман. А Фло я звоню, потому что у меня нет твоего номера телефона.
— Что? — Мне показалось, что я ослышалась. «Маман» — это «мама» по-французски, а произносят это слово так, будто у вас нос заложен. И что за глупость с моим номером? — Как это понимать? Ты шутишь?
Алекс чуть не застонал:
— Это не шутки, Лола. Маман отобрала у меня мобильник!
Теперь я уже вообще не понимала.
— А какое отношение имеет твой мобильник к моему номеру?
— Он же там записан в памяти, — голос у Алекса стал совсем затравленным. — Просто так я его не помню.
— Ты бы мог позвонить в справочную, — сказала я, и во мне зашевелились подозрения. — Или написать мне, или…
— Лола, послушай, у меня совсем мало времени, — перебил Алекс. — Я звонил в справочную, но вас не нашли. А твой адрес у меня не полностью, потому что я…
— Это еще что такое? — закричала я. — Мой адрес на конвертах всех писем, которые я тебе писала. Может, их тоже забрала… — я зажала нос, чтобы звучало, как надо, — твоя маман?
— Нет, — горестно вздохнул Алекс. — Я их выбросил.
— Как это выбросил?! — Я так стремительно вскочила, что ударилась головой о полку. На меня посыпались открытки. — Ты выбросил мои письма?
— Не письма, Лола. Только конверты. Твой адрес есть и в моем телефоне. Я написал тебе, но не мог вспомнить почтовый индекс, поэтому письмо, наверно, еще идет.
— Но ты же мог написать в ресторан! — голос у меня стал совсем недоверчивым. — Или в конце концов позвонить туда.
— Я хотел! — воскликнул Алекс. — Но «Жемчужины севера» в справочной тоже не нашли.
«Жемчужина севера»? Нет, с меня хватит!
— Ее не нашли, потому что она называется «Жемчужина юга», тупица несчастный!
— А, вот оно что… — голос у Алекса стал совсем жалобным. — Лола, пожалуйста, у меня и правда совсем мало времени. В конце концов я поговорил с отцом, и он дал мне телефон Фло. Я рад, что ты оказалась у нее!
— Я тебе не верю, — твердо сказала я. — Знаешь, сколько раз я тебе звонила? Почему ты не подходил к телефону?
— Я не мог.
— Почему?
— Маман заперла телефон в другой комнате.
— Почему?
Алекс вздохнул:
— Это все из-за школы. У меня три четверки.
Эй? Я не ослышалась?
— Маман отобрала у тебя мобильник и закрыла обычный телефон в другой комнате только из-за того, что у тебя три четверки? — возмутилась я. — И ты хочешь, чтобы я в это поверила?
— Лола, прошу тебя! — несмотря на то что голос у Алекса был бесконечно грустным, я так разозлилась, что не могла и слова произнести. Несколько секунд мы молчали, а потом до меня донесся голос, который точно не принадлежал Алексу. Это был голос девочки. Казалось, что она тоже говорит с зажатым носом: «Ракрош, сэтроше!»
— Это кто? — выдавила я. — Что она говорит?
— Это Мари-Лу, — пробормотал Алекс. — Она говорит, что пора вешать трубку, потому что слишком дорого. Я звоню с ее мобильного, потому что наш телефон…
— Какая еще Мари-Лу? — закричала я так громко, что сама испугалась.
— Девочка из моей школы, — голос Алекса стал испуганным. — Она помогает мне с математикой…
— Что? — я отшвырнула подальше открытку из Италии.
Единственное, чего мне сейчас хотелось — чтобы Алекс вообще не звонил. Неизвестность — это, конечно, плохо. Но
