Ознакомительная версия.
Но она так и не обернулась
– Какая муха её укусила? – сказал Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что ответ на этот вопрос его вовсе не интересует.
– Сдаётся мне, она считает тебя немножко зазнайкой, дружище, – сказал Сириус.
– Ну ладно. – В голосе Джеймса зазвенела обида. – Ладно же…
Опять вспыхнул яркий свет, и Снегг снова повис в воздухе вниз головой.
– Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?
Но Гарри так и не узнал, выполнил ли Джеймс свою угрозу. Кто-то словно щипцами сжал ему руку чуть повыше локтя. Едва не вскрикнув от боли, Гарри обернулся – и, к своему величайшему ужасу, увидел позади себя другого, взрослого Снегга с побелевшим от ярости лицом.
– Развлекаетесь?
Гарри почувствовал, что его поднимают в воздух; летний день вокруг него растаял, как дымка. Он летел вверх сквозь ледяную тьму, и рука Снегга по-прежнему не отпускала его. Потом у Гарри на секунду захватило дух, как после головокружительного сальто-мортале, его ноги ударились о каменный пол снегговского подземелья, и он снова очутился в сегодняшнем дне, рядом с Омутом памяти, стоящим на столе в полутёмном кабинете преподавателя зельеварения.
– Итак, – сказал Снегг, сжимая руку Гарри так крепко, что она начала неметь. – Итак… вам понравилось, Поттер?
– Н-нет, – ответил Гарри, пытаясь высвободить руку. Ему стало страшно: губы у Снегга дрожали, лицо побелело, зубы оскалились.
– Приятным человеком был твой отец, правда? – сказал Снегг, встряхнув Гарри так сильно, что у того очки съехали на нос.
– Я… я не…
Снегг изо всей силы оттолкнул его от себя. Гарри упал и больно ударился о каменный пол.
– Не вздумай рассказать кому-нибудь о том, что ты видел! – прорычал Снегг.
– Нет-нет, – пробормотал Гарри, поднимаясь на ноги и стараясь держаться от Снегга как можно дальше. – Конечно, я никому…
– Вон отсюда! И чтоб духу твоего здесь больше не было!
Гарри опрометью кинулся к двери, и у него над головой лопнула банка с сушёными тараканами. Он рывком распахнул дверь и бросился бежать по коридору. Остановился он только тогда, когда между ним и Снеггом пролегли три этажа. Тяжело дыша, он прислонился к стене и стал растирать руку, на которой обещал вскочить огромный синяк.
У него не было никакого желания возвращаться в Гриффиндорскую башню так рано и рассказывать Рону и Гермионе о своём приключении.
Гарри был страшно расстроен и выбит из колеи вовсе не потому, что на него накричали и швырнули ему вслед банку с тараканами. Дело было в том, что он знал, каково это, когда тебя унижают на глазах у посторонних. Он точно знал, что чувствовал Снегг, когда его отец издевался над ним, и, если судить по увиденному им в Омуте памяти, Снегг отнюдь не преувеличивал, называя его отца высокомерным хвастуном и позёром.
– Но почему ты больше не ходишь на уроки окклюменции? – нахмурившись, спросила Гермиона.
– Я же тебе говорил, – пробормотал Гарри. – Снегг считает, что теперь, когда основы изучены, я могу продвигаться дальше самостоятельно.
– Значит, тебе уже не снятся странные сны? – скептически поинтересовалась Гермиона.
– Практически нет, – сказал Гарри, пряча глаза.
– А по-моему Снегг не имеет права прекращать уроки, пока ты не научишься контролировать свои сны целиком и полностью! – негодующе воскликнула Гермиона. – Я считаю, что ты должен пойти к нему и спросить…
– Нет, – решительно сказал Гарри. – Давай поговорим о чём-нибудь другом, ладно?
Был первый день пасхальных каникул, и Гермиона, по своему обыкновению, провела большую его часть, составляя расписание подготовки к экзаменам для всех троих. Гарри и Рон не мешали ей: это было проще, чем ввязываться в спор. К тому же плоды её трудов могли и вправду им пригодиться.
Рон с ужасом обнаружил, что до экзаменов осталось всего полтора месяца.
– Как ты мог об этом забыть? – требовательно спросила Гермиона, дотрагиваясь своей палочкой до расписания Рона. От её прикосновений квадратики на расчерченном листе пергамента по очереди вспыхивали разными цветами в зависимости от предмета, которому они соответствовали.
– Не знаю, – ответил Рон. – Так много всего происходило…
– Ладно, держи, – сказала она, протягивая ему расписание. – Готовься по нему, и всё у тебя будет в порядке.
Рон мрачно поглядел на пергамент, но потом его лицо прояснилось.
– Ты отвела мне по одному свободному вечеру на каждой неделе!
– Это для тренировок по квиддичу, – сказала Гермиона.
Улыбка Рона увяла.
– Какой в этом смысл? – угрюмо сказал он. – В этом году у нас столько же шансов выиграть Кубок по квиддичу, сколько у моего отца – стать министром магии.
Гермиона ничего не ответила: она смотрела на Гарри, который невидящим взглядом уставился в противоположную стену гостиной, хотя Живоглот царапал его руку, требуя, чтобы ему почесали за ухом.
– Что с тобой, Гарри?
– Со мной? Ничего, – поспешно ответил он.
Схватив книгу «Теория защитной магии», он притворился, будто ищет что-то в указателе. Живоглот, решив, что бессмысленно тратить на него время, скользнул прочь под стулом Гермионы.
– А я сегодня видела Чжоу, – осторожно сказала Гермиона. – Она тоже была очень расстроена. Вы что, снова поссорились?
– Поссо… ах да, конечно, – сказал Гарри, с благодарностью ухватившись за новую тему.
– Из-за чего?
– Из-за этой её подружки-ябеды, Мариэтты, – ответил Гарри.
– Ну, тогда я тебя не виню! – сердито заявил Рон, откладывая расписание. – Если бы не она…
И Рон принялся ругать Мариэтту Эджком, что было Гарри только на руку: ему оставалось лишь сидеть с рассерженным видом, кивать и говорить: «Да-да!» и «Точно!», когда Рон переводил дух, а это вовсе не мешало ему размышлять, погружаясь во всё более глубокое уныние, о том, что он увидел в Омуте памяти.
На душе у него скребли кошки. Всю жизнь он свято верил, что его родители были прекрасными людьми, и потому ни секунды не сомневался в том, что злобные выпады Снегга в адрес его отца – чистейшей воды клевета. Разве другие, например Хагрид и Сириус, не говорили ему, каким замечательным человеком был его отец?
– Ну да, конечно, ты посмотри на самого Сириуса, – раздался у него в голове чей-то язвительный голос. – Неужто он был лучше?
Да, однажды он случайно услышал от профессора МакГонагалл, что его отец с Сириусом были в школьные годы порядочными смутьянами, но она говорила о них как о предшественниках близнецов Уизли, а Гарри не мог себе представить, чтобы Фред с Джорджем подвесили кого-нибудь в воздухе вверх тормашками просто ради забавы… разве что если бы по-настоящему его ненавидели… может, они и поступили бы так с Малфоем или кем-нибудь другим, кто действительно этого заслуживал.
Гарри попытался убедить себя в том, что Снегг заслужил мучения, выпавшие на его долю, но разве Лили не спросила: «Что он вам сделал?» – и разве Джеймс не ответил ей: «Пожалуй, всё дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чём я»? Неужели Джеймс затеял всё это только потому, что Сириус пожаловался на скуку? Гарри вспомнил давнишний разговор с Люпином на площади Гриммо: по словам Люпина, Дамблдор назначил его старостой, рассчитывая, что он поможет ему обуздать Джеймса с Сириусом… но в Омуте памяти он просто сидел и смотрел на происходящее…
Гарри постоянно напоминал себе, что Лили всё-таки вмешалась – его мать вела себя достойно. Однако выражение её лица, когда она кричала на Джеймса, не давало ему покоя, как и всё остальное: Джеймс явно вызывал у неё отвращение, и у Гарри просто в голове не укладывалось, что после всего этого они могли пожениться. У него даже мелькнула мысль, уж не заставил ли её Джеймс выйти за себя силой…
Почти пять лет отец был для него источником утешения и вдохновения. Если кто-нибудь говорил ему, что он похож на Джеймса, Гарри преисполнялся гордости. А теперь… теперь при одной мысли об отце у него внутри всё точно съёживалось от холода.
Пасхальные каникулы близились к концу, и погода становилась всё более ветреной, тёплой и солнечной, но Гарри, подобно всем прочим пяти- и семикурсникам, сидел в четырёх стенах, листая учебники и то и дело наведываясь в библиотеку. Он прикидывался, что его плохое настроение вызвано лишь приближением экзаменов, а поскольку все его однокашники-гриффиндорцы тоже с утра до ночи корпели над книгами, никто не видел в этом ничего удивительного.
– Я к тебе обращаюсь, Гарри! Ты что, не слышишь?
– А?
Он поднял глаза. Джинни Уизли с волосами, растрепавшимися на ветру, подсела к нему за столик в библиотеке. Был поздний воскресный вечер. Гермиона отправилась в Гриффиндорскую башню зубрить древние руны, а Рон ушёл на тренировку по квиддичу.
Ознакомительная версия.
