— Здравствуйте, товарищи пионеры! — громко сказал Семен. — Не Пчелы, а пионеры! Поздравляю вас со вступлением в единую Всероссийскую организацию пролетарских детей! Партия и комсомол решили, что вы — подрастающее поколение — достойны иметь свою организацию. Эту организацию мы называем пионерской, потому что ждем от вас смелости, любознательности и верности нашему общему делу!.. Итак, здравствуйте, товарищи пионеры! Ур-ра!
«Ура-а-а!» — понеслось над Полыновкой.
Чиркун сидел на чугунной тумбе и сонно щурился на яркое приветливое солнышко. Прошлую ночь он недоспал. Надоедливый милиционер спугнул его с теплого насиженного местечка в одной из сторожек Летнего сада. И сейчас Чиркуну больше всего хотелось улечься где-нибудь и вздремнуть. Он соскочил с тумбы и побрел к вокзалу.
На запасных путях позади вокзала всегда стояли десятки разных вагонов. Чиркун предпочитал отдыхать в вагонах первого класса. Приходилось ему спать и на мягких диванах пульмановских красавцев. Но он не брезговал и простой деревянной лавкой в обычном, пропахшем карболовкой пригородном вагоне.
Чиркун пошел не через вестибюль вокзала, а проулком, который вывел его на пути со стороны прибытия пригородных поездов.
От вагонов веяло теплом разогретого железа. Чиркун нашел открытое окно и влез в вагон. Делал он это с ловкостью циркача: разбег, прыжок, короткое усилие, перехват рукой — и рама оказывалась под животом. Еще усилие — и, дрыгнув ногами в воздухе, Чиркун очутился в вагоне.
Положив голову на локоть, он заснул на полке почти мгновенно, но с такой же быстротой и проснулся, когда в тамбуре щелкнула дверь. Неожиданные визиты кондукторов были не опасны. В худшем случае, Чиркун мог получить подзатыльник при встрече и пинок ноги при расставанье в тамбуре. Эка печаль!
Чиркун спокойно ждал, прислушиваясь к приближавшимся шагам. К его удивлению, в проходе показалась девчонка в кремовой кофточке с красным галстуком на шее.
— Ой! Мальчик! — воскликнула она. — Ты только не убегай! Я тебе все сейчас расскажу! Только не бойся и не убегай!
Чиркун хохотнул.
— А ты что — милиционер?
— Нет! Я звеньевая! Наш пионерский отряд уже существует два года, но мы пока ничего большого не сделали. И вот мы решили взять шефство над каким-нибудь беспризорником. Ты ведь беспризорник?
— Я — Чиркун! — с достоинством ответил мальчишка.
— Ну да! Чиркун! — тотчас согласилась девочка. — Но ведь у тебя нет ни папы, ни мамы? Да?
— У меня их и не было.
— Вот-вот! Такого мы и ищем!
Девочка подскочила к открытому окну и закричала громким ликующим голоском:
— Ребята! Сюда!
— Кого зовешь? — насторожился Чиркун.
— Звено!.. У нас семь человек.
— Все девчонки?
— Не-ет! Пять мальчиков.
Чиркун встал с лавки. Он не понял, что это за звено, кто такие пионеры и чего они хотят от него. Он был бы не прочь поболтать с забавной девчонкой, доверительно смотревшей на него круглыми наивными глазами. Но разговор с пятью мальчишками его не устраивал. Особенно почему-то испугала Чиркуна барабанная дробь, долетевшая с путей.
В тамбуре затопали. Дробь ворвалась в вагон. Чиркун ловко оседлал окно.
Девочка вскрикнула:
— Подожди! Подожди, пожалуйста! Не бойся! У нас будет хорошо!
Но Чиркун уже летел вниз. Спрыгнув на песчаную дорожку, он посмотрел по сторонам. Поблизости никого не было. Мальчишки уже вошли в вагон. Чиркун поднял голову и увидел над собой огорченное лицо своей собеседницы.
— Чиркун! Ну подожди же! — крикнула она и протянула к нему руку. — Мы тебя переоденем. Учить будем!
— Спасибо! — насмешливо ответил Чиркун. — Мое вам с кисточкой! — Он нырнул под вагон и оттуда добавил: — Нашли дурака!..
До этого дня Чиркуна беспокоили только милиционеры. Теперь забот у него прибавилось: надо было избегать встреч с мальчишками и девчонками в красных галстуках. Пионеры все чаще и чаще стали попадаться ему на дороге. И только опыт стреляного беспризорника помогал Чиркуну ускользать от них.
Дважды Чиркуна увидела все та же круглоглазая девчонка, назвавшаяся звеньевой.
— Чиркун!.. Чиркунок!.. Чиркушечка! — слышал он за спиной ее ласковый голос, но какая-то сила гнала его прочь.
Он убегал, а спрятавшись в надежном месте — где-нибудь в подворотне грязного проходного двора, — долго чувствовал досаду и тоску.
Однажды он поймал себя на предательском желании — попасть в руки своих преследователей. Он даже подумал с раздражением: «Бегать бы хоть научились! Такая орава, а одного словить не могут!..»
Смятение охватило Чиркуна. Стал он вялым, с лица не сходило унылое, недовольное выражение. На рынок за продовольствием он ходил теперь только один раз в день и добывал еду без прежнего вдохновения и проворства. Бывала, за полчаса Чиркун успевал «приготовить» себе обед из трех блюд. А сейчас его руки будто прилипли к засаленным карманам рваных штанов и не хотели вылезать оттуда за добычей. Он смотрел на домашнюю колбасу, небрежно разбросанную по прилавку, на отвернувшегося продавца и не решался действовать. В ушах звучал ласковый голос девчонки: «Чиркунок!.. Чиркушечка!..»
Но есть все же хотелось, и Чиркун продолжал крутиться вокруг продавца домашней колбасы. Наконец руки вылезли из карманов. Чиркун прицелился, готовый схватить самый аппетитный кусок... И в этот ответственный момент кто-то тихо, но властно прогудел у него над ухом:
— Сын мой! Уйди от соблазна!
Рядом с Чиркуном стоял толстый высокий монах в черном одеянии.
— Пойдем со мной! — окая, сказал он. — Я не виню тебя. Мир суров, людей одолела гордыня! Никто не хочет помочь ближнему! Пойдем, отрок, я накормлю тебя и наставлю на путь истинный!
Раньше бы Чиркун сиганул в толпу — и пропал бы для непрошеного доброжелателя бесследно. Но монах встретился как раз тогда, когда в сознании беспризорника назревал перелом. Чиркун не побежал. Больше того, повинуясь мягкой широкой ладони, лежавшей на его плече, он вышел из рынка...
Монах привел Чиркуна домой, заставил вымыться, накормил его и, почесывая бородавку на мясистом носу, прочел длинную проповедь о божьем промысле. Из витиеватой, мудреной речи Чиркун запомнил только две мысли, достойные его внимания. Первая — ему предлагают еду, одежду и даже деньги. Вторая — от него требуют послушания и участия в невинной, по мнению Чиркуна, комедии. Ее-то и назвал монах божьим промыслом.
— Пойми, отрок! — басил он. — Даже ложь, изреченная во имя Христа, священна. Трудные времена настали. Люди отвернулись от господа бога нашего. Помочь отступникам вернуться в лоно церкви — сие и значит вершить божий промысел и испить божественную благодать.
Божественная благодать не очень привлекала Чир-куна. Что касается божьего промысла... А чем этот промысел хуже того, каким Чиркун занимался на рынке? Судя по обеду, божий промысел обещал быть и прибыльным, и безопасным...
* * *
Напрасно звено Кати Смирновой ежедневно после уроков приезжало с Васильевского острова к вокзалу — излюбленному месту беспризорников. Чиркун пропал. Пионеры ходили по дворам, по закоулкам, «прочесывали» привокзальные пути и вагоны, караулили на рынке — Чиркун больше не появлялся. Несколько раз попадались похожие на него мальчишки — такие же обездоленные маленькие оборвыши. Но Катя ни за что не соглашалась заменить Чиркуна другим беспризорником: полюбился ей этот быстроногий востроглазый паренек.
У пионеров все было продумано до мельчайших подробностей. Они заранее определили, кто и по каким предметам будет заниматься с Чиркуном, составили «график жизни» и согласовали его с родителями. По этому графику Чиркун получал право на стол и постель у каждого члена звена по очереди. Дело было за Чиркуном, а он как сквозь землю провалился.
Из-за него звено Кати Смирновой начало отставать по сбору лекарственных трав. Каждое воскресенье другие пионеры выезжали за город за ландышем и полынью. А звено Кати вместо интересной и полезной прогулки по лесам и полям бродило вокруг рынка и вокзала.
— Может, его забрали и отправили в дом беспризорников! — высказал предположение Сережа Голубев.
— Нет! Не может быть! — горячо возразила Катя.
— Почему не может быть?
Катя не знала, почему. Просто ей очень хотелось, чтобы Чиркун был в их звене! И она твердо верила: раз хочется, — значит, сбудется! И все же к концу недели ее уверенность поколебалась. Катя не решилась пропускать второе воскресенье и объявила звену, что с утра назначается поездка за город.
В вагоне ехали в то воскресенье какие-то странные пассажиры: старухи в черных косынках, молодые женщины с болезненными детишками.
