Потом Дюха про милицию рассказал. Кое-кто нос повесил. Они думали, как только заявление сделаем, сразу милиционера в помощь приставят и машину с мигалкой и сиреной дадут. Наивняки!.. Я-то с самого начала знал, что это — пустой номер, потому что у них там посерьезнее нашей елки есть дела. Мне Колька говорил…
Ну, после Профессора выступил я. Подробно описал наш с Чирой следственный эксперимент. И о Скворцове сказал отдельно, как он работал, не ожидая никаких наград. Нарочно об этом упомянул — в пику Юрке, во-первых, а во-вторых, человек должен знать о себе не только плохое, но и хорошее. Считаю, что это даже важнее. Вот когда мать критикует меня: „Плохо пол вымыл, сор в углах оставил“, — думаете, мне хочется переделать?. Прямо! Раз не нравится, пусть не заставляет. А если она скажет: „Отец, Игорек сегодня отличился: всю посуду перемыл, обувь вычистил и даже цветы полил. Молодец!“ — и батя тоже отпустит в том же духе — настроение подскакивает, как ртуть в термометре! И завтра хочется сделать так же. Правда, послезавтра — уже нет.
Снова отвлекся. Говорю, значит:
— Мы с Чирой установили, что преступник курит „Шипку“. Окурок я обнаружил на месте порубки еще утром, а пустую пачку сигарет дядька выбросил около лазейки. Вывод: скрылся он все-таки с помощью автотранспорта. Пачку нашел Скворцов.
Ребятишечки наши притихли.
— А перед Теремом в сквере еще следы есть, — вдруг пискнула чернявая девчонка из Петькиной группы и подает мне мятый-перемятый листок. А на нем — нарисован след, который я показывал еще утром.
Петьку будто оса ужалила:
— Ты почему молчала?!
Его можно понять: руководитель группы, а узнает последним.
— Забыла… — девчонку перепугал насмерть: не говорит уже — шепчет.
— В какую сторону следы? К дому или от дома? Не помнишь? — вмешался Профессор.
Девчонка немного успокоилась:
— Помню. От дома. Прямо наискосок, через сквер.
Информация к размышлению, мягко выражаясь… Соображаю: значит, срубил, покурил, до тропинки дошел, повернул к Терему. Зашел в северную башню, потерял там ветку, вернулся назад коротким путем через рощу. Дошел до остановки, выбросил пустую пачку, уехал на автобусе или троллейбусе.
Не сходится. Живет он в Тереме или нет?.. Если нет, то кому отдал елку? С „шубой“ или без?.. А если живет, то куда отправился на ночь глядя?.. В гости, Новый год встречать? В подшитых валенках и с топором?..
Да… Хотел бы я, чтобы какое-нибудь яблочко меня но башке трахнуло! Вот на одного известного ученого свалилось с дерева — он сразу важный закон открыл! Невольно позавидуешь.
Нет, надо срочно повидаться с Колькой!..
В это время заглядывает в комнату дядя Петя и гудит:
— О-обе-едать!
Отказаться — нечего думать! Лаптевы такие гостеприимные, так всегда приглашают, что улизнуть нет никакой возможности. Татьяна Ивановна постелила белую скатерть (тоже вот, зачем?!) и нашу компашку усадила: вилочка-ножик, вилочка-ножик…
Порубали мы, конечно, нормально. Потому что пробегались — раз, и поработать головой пришлось много — два, а когда думаешь долго — аппетит жуткий разыгрывается!
Дядя Петя подождал, пока мы налопаемся, и „под компот“ говорит:
— А почему уважаемые молодые люди не требуют отчета у нас?.. Мы с Татьяной Ивановной тоже славно потрудились для общего дела, — и вытаскивает из кармана куртки лист бумаги.
Это мы с Профессором, конечно, промашку дали: сами же просили их быть диспетчерами! А дядя Петя нацепил на нос очки и торжественно прочитал:
— Областная газета… Главному редактору товарищу Новосельцеву. Рубрика „Курьер природы“.
Ну и дальше — на две страницы, как все случилось и какая голубая ель необычайная в принципе. Так изложено — закачаешься! Блеск! Умеют же люди писать со смыслом… А кончается статья призывом охранять зеленого друга. И тэ дэ.
— Если одобряете, то можно послать, — дядя Петя выжидательно посмотрел поверх очков. Татьяна Ивановна разливает компот, а ложка о стакан: дзинь-дзинь! Волнуется, надо же!..
Пока я выбирал выражения, чтобы одобрить, Петух выскочил вперед:
— Одобряем. Только в конце добавь, чтобы сообщили, если кто-нибудь разузнает про елку. В редакцию, а они нам.
— Верно, — закивала Татьяна Ивановна. — Я ведь говорила тебе, Петр!
— Раз общество настаивает… — он пожал плечами и пошел дорабатывать заметку.
А мы стали договариваться, что делать дальше.
Профессор говорит:
— Петька с группой закончит обход квартир в Тереме. Тулупчиков… — он не успел закончить, Баркина перебивает:
— Можно, я?., Поручите квартиры мне! Очень прошу!
Я думал — ослышался!
А она смотрит на меня через ресницы и продолжает:
— Если, конечно, доверяете… А то некоторые меня подозревают.
Профессор — глаза в пол: неудобно ему! Говорит:
— Считаю, надо поддержать просьбу. И я могу помочь.
Петькина группа возмутилась:
— Зажимаете? Да?
Дюха поднял руку:
— Тихо!.. Лиля и Саша поедут в редакцию, отвезут заметку. Скворцов будет работать с Петренко. Не возражаешь, Игорь?
Вспомнил! Молчу! Демонстративно.
— А мы с Мурзилкой? Мы не нужны? — тихо говорит Петька, а у самого глаза круглые от обиды.
И тут я, не знаю почему, быстро говорю:
— Со мной пойдете. Не возражаешь, Лаптев?
Он даже иронии не уловил, а раньше всегда понимал! Вот до чего мадамы доводят! Сердце стонет, какой парень погибает! Неужели он не видит, что она насквозь фальшивая?..
Обязанности распределили, Профессор, конечно, пошел Баркину провожать, а я остался со своими ребятишками пошептаться: появилась у меня одна мыслишка…»
20«Почему так бывает: в детстве всегда куда-нибудь тянет, а прав не дают?..»
Горькие размышления П.Лаптева.
Коля, невысокий, коренастый, с черным ежиком волос, с быстрыми глазами, которые видели, казалось, на все триста шестьдесят градусов, сидел среди кухни на вертком трехногом табурете и внимательно слушал Анну Ульяновну.
— …хоть бы ты с ним поговорил, — услышал Игорь конец фразы. Ясно, жалуется! Он стрельнул глазами на мать, и та мгновенно отвернулась к плите, начала греметь кастрюлями, собирая ужин.
— Привет! — Николай упруго поднялся и протянул руку.
— Наше вам, — Игорь подал свою и в ту же секунду оказался на полу.
— Ой! — ахнула Анна Ульяновна. — За что ты его?!
Николай засмеялся и помог Игорю встать.
— Все в порядке, тетя Аня… Форму потерял братан!.. Реакция слабовата.
— Я не ожидал, — оправдывался Игорь. Ему было неприятно, что он так опозорился: не разгадал обычного отхвата.
— А ты ожидай. Всегда. На турнике занимаешься?
— Какое!.. — ответила Анна Ульяновна. — Либо спит, либо книжку читает, а то улизнет на целый день, как саврас без узды!..
— Запела… — недовольно буркнул Игорь.
— Запела! Сегодня уж в двенадцать первый раз поел. А в девять часов убег… И не груби матери!
— Не убег, а ушел по делам. И тебе, между прочим, сообщил. И Татьяна Ивановна нас булочками кормила.
— А!.. — отмахнулась Анна Ульяновна. — У тебя на все — ответ.
Игорь подмигнул Николаю: пойдем?
— Тетя Аня, мы с братаном покрутимся на турнике. Пока вы на стол накрываете.
— Крутитесь, чего вам еще делать…
Турником называли металлический штырь, который глава семейства закрепил между косяками двери в гостиную. Штырь почему-то не понравился Анне Ульяновне, и она несколько раз пыталась контрабандой утащить его в подвал, но штырь неизменно появлялся снова, обе створки двери открывались настежь, стол отодвигался подальше, и занятия возобновлялись.
— Как ты не понимаешь! — возмущался Игорь — Мне мускулы надо наращивать!
— Ешь больше, сами вырастут.
Тулупчиков-старший только посмеивался, наблюдая за этой «холодной войной».
Однако человек в конце концов привыкает ко всему: Анна Ульяновна повесила на двери раздвижные шторы, которые закрыли «железяку», и успокоилась. Но против «шведской стенки» она воспротивилась категорически, сказав, что ей больше по душе русская. Не помог даже авторитет Николая, которого она считала образцом и постоянно ставила в пример Игорю.
— Как дела? — подтягиваясь на разведенных чуть в стороны руках, спросил Николай.
— Нормально.
— Чем занимаешься?
— Есть одно дело, — уклончиво ответил Игорь, не зная, что известно Николаю от матери.
— А все-таки? — Николай спрыгнул, уступая место.
Игорь подтянулся три раза и бросил.
— Отвык с этими контрольными… Ель голубую в роще срубили, — нарочито небрежно сказал он.
— Точно?
— Ну.
— И вы ее ищете?
— Ну.
— Понятно. Об этом и хотел поговорить? — Николай словно читал мысли!
Они устроились на тахте, и Игорь поведал брату о событиях дня.
