Ознакомительная версия.
План устройства печи был очень прост. Рольф присутствовал много раз при том, как складывали печи; главное заключалось в том, чтобы труба была достаточно широка, а самая узкая часть её приходилась бы как раз над огнём.
Карнизы крыши и конёк живо поставили на место. Затем приготовили сосновый решетник такой длины, чтобы он хватал от конька до карнизов, и в таком количестве, чтобы вплотную покрывал крышу. Густая осока, росшая на соседнем лугу, доставила достаточное количество грубой, жёсткой травы, плотным слоем которой покрыли всю крышу. Куонеб и Рольф накопали глины с помощью собственноручно сделанных деревянных лопат и набросали поверх травы, сделав крышу в шесть дюймов толщины, утрамбовали её лопатами и этим закончили крышу, которая служила им хорошо.
Большие щели между брёвнами заполнили деревянными стружками, а небольшие мхом. Двери сделали из досок и повесили их просто-напросто на двух деревянных стержнях, которые были сделаны на последней доске и входили в соответствующие отверстия, двигаясь в них как на шпеньках.
Пол они нашли лишним, зато сделали койки для постели, и только тогда поняли, насколько мала их хижина. Но прошла неделя, и дело было сделано. В хижине пахло лесом и мхом, что доставляло Рольфу такое удовольствие, какого, казалось ему, он никогда в той же мере и ни в каком другом жилище не получить.
Куонеб сложил аккуратно топливо в печке, зажёг трубку и, бормоча про себя песнь «О домашних духах», обошёл кругом хижины, пуская клубы дыма в сторону каждого из четырёх ветров, затем вошёл в комнату, растопил печь огнём из трубки, а когда огонь разгорелся, бросил на него щепотку табаку и оленьей шерсти. Первая топка дома совершилась.
Тем не менее они продолжали спать в палатке, потому что Куонеб не любил спать в комнате, а Рольф с каждым днём всё более и более сходился с ним во вкусах.
Опасаясь потерять хоть один день во время постройки хижины, они ни разу не ходили на охоту, несмотря на то, что видели оленей по ту сторону озера, а потому у них не было больше свежего мяса, и Рольф воспользовался этим случаем, чтобы исполнить давнишнее своё желание.
— Куонеб, я хочу пойти один на охоту за оленем, и мне нужно твоё ружьё.
— Хорошо! Иди… лучше только вечером.
И Рольф отправился один, как только село солнце, потому что во время дневной жары олени прячутся обыкновенно в густой чаще леса. Он знал, что следует всегда идти против ветра и по возможности тише. Ветер был небольшой и дул с юго-запада, а потому он двинулся на юго-запад вдоль берега озера. Следов было везде множество, и все они так перемешались между собой, что трудно было выбрать который-нибудь из них. Он решил идти молча вперёд, надеясь только на собственное счастье, и ему пришлось ждать недолго. Сквозь небольшое отверстие среди деревьев он заметил вдали какое-то движение в кустах, которое тут же и прекратилось, так что он не мог понять, ушёл олень или нет, если только это был олень. «Не предпринимай ничего, пока ты не уверен, что нужно делать» — был один из мудрых советов Куонеба. Рольфу следовало на этом основании прежде узнать, что такое двигалось в кустах. Он стоял и ждал. Прошла минута… другая… несколько… много, а он всё стоял и ждал; в кустах не заметно было ни малейших признаков жизни. Он начинал уже думать, что ошибся, а между тем инстинкт охотника подсказывал ему, что нужно выследить, в чём дело. Он прежде всего исследовал, откуда дует ветер, намочил палец, и тот сказал ему: «юго-западный», потом подбросил вверх несколько горстей сухой травы, которая сказала ему: «да, юго-западный, но в этой прогалине поворачивает к югу». Из этого он заключил, что может без всякого опасения обойти северную окраину кустов. Он осмотрел пистон своего ружья и принялся идти осторожно, выбирая такие места, где он мог пробраться без малейшего усилия, не задевая кустарников и не производя никакого шума. Медленно, шаг за шагом, двигался он вперёд и, подымая ногу, всякий раз ставил её только после внимательного исследования, что у него под ногами. На каждом шагу он останавливался, осматривался кругом и прислушивался. Рольфу надо было пройти всего сто ярдов до интересующего его места, а между тем он потратил на это целую четверть часа; не раз пугался он, заслышав треск цикады или барабан дятла. Сердце его билось всё сильнее и сильнее, и ему казалось, что все кругом должно слышать его биение, но тем не менее продолжал двигаться вперёд, пока не добрался до чащи, причинившей ему столько волнений и надежд. Здесь он остановился и снова исследовал направление ветра и медленно, осторожно обошёл это место с западной стороны.
Долго, утомительно долго шёл он следующие двадцать ярдов и, наконец, увидел следы большого оленя, совершенно ещё свежие; сердце его снова забилось сильнее, и ему показалось, что вся кровь хлынула ему в голову, так сильно захватило у него дыхание от волнения. Он решил идти ещё некоторое время по этому следу и, держа ружьё наготове, осторожно двинулся вперёд. Не успел он сделать и несколько шагов, как услышал позади себя громкое свистящее дыхание. В одно мгновение обернулся он и очутился лицом к лицу с огромным, великолепным оленем-самцом. И вот животное, которое он томительно долго выслеживал, стояло теперь на виду и в каких-нибудь тридцати ярдах от него. Они смотрели друг на друга, не двигаясь с места в течение нескольких секунд Осторожно, не делая лишних движений, поднял Рольф ружьё. Олень стоял и смотрел на него. Да, ружьё было поднято, но как оно ужасно, отвратительно ужасно дрожало в руках Рольфа, и чем крепче старался он держать его, тем сильнее дрожало оно, и тем больше передавалось дрожание всему телу охотника. Дыхание его сделалось прерывистым, колени подгибались, руки тряслись, и, наконец, в ту минуту, когда олень поднял хвост и повернул голову, чтобы лучше рассмотреть его, он нажал собачку, употребив при этом неимоверные усилия, чтобы вернуть себе самообладание. Паф! — и в ту же минуту олень исчез из виду.
Бедный Рольф! Как скверно чувствовал он себя… Он был преисполнен величайшего презрения к самому себе. Большой широкобокий олень в каких-нибудь тридцати ярдах от него, при дневном освещении — и не попасть в него. А там вот на дереве отверстие от засевшей в нём пули на пять футов выше головы оленя. «Я никуда не гожусь и никогда не буду хорошим охотником», — пробормотал он и медленно направился обратно в лагерь. Куонеб внимательно взглянул на него, так как слышал, вероятно, выстрел. Он заметил сразу мрачное и печальное выражение лица юноши, который покачал головой в ответ на его вопросительный взгляд и даже стукнул ружьём о стену, когда его вешал.
Куонеб снял ружьё, вычистил его, зарядил и, обратившись к Рольфу, сказал ему:
— Нибовака, ты чувствуешь себя очень нехорошо. Да! Знаешь почему? Тебе подвернулось счастье, но у тебя сделалась оленья лихорадка. Так всегда бывает в первый раз. Завтра ты пойдёшь и возьмёшь своего оленя.
Рольф не ответил ему, и Куонеб продолжал:
— Желаешь, чтобы я пошёл с тобою?
Слова эти затронули гордость Рольфа, и решимость вернулась к нему.
— Нет! Я пойду завтра один.
На следующий день, когда роса ещё не просохла, отправился он снова на охоту. Погода была тихая, и только с юго-запада срывался иногда лёгкий ветерок. Он шёл, как и вчера, по тому же следу и нашёл, что по росе, когда всё кругом мокро, гораздо легче идти без малейшего шума, а потому быстро двигался вперёд. Проходя по роковой прогалине, он снова обратил внимание на простреленное пулей дерево. Вблизи послышался громкий крик сойки, который всегда служит указанием на близость оленя. Опытные охотники хорошо знают привычку сойки возвещать обо всём, что происходит.
Рольф остановился и с минуту прислушивался. Ему показалось, что он услышал какой-то скребущий звук. Сойка снова крикнула… Звуки прекратились, а крик сойки замер вдали. Осторожно прошёл он ещё несколько минут вперёд и увидел вторую прогалину. Внимательно всматриваясь в неё из-за кустов, он заметил далеко впереди какое-то движение у самой земли. Сердце у него так и запрыгало в груди! Присмотревшись ещё раз внимательно, он снова заметил то же движение и увидел теперь ясно, что это голова самки оленя в густой траве. Движение, замеченное Рольфом, она делала ухом, чтобы прогнать сидевшую на нём муху. Рольф осмотрел пистон, собрался с духом и, приготовив ружьё, коротко, но пронзительно свистнул. Самка тотчас же вскочила на ноги, и в ту же минуту показался второй олень, поменьше, затем ещё молодой самец, и все они уставились в его сторону. Он поднял ружьё и увидел, что дуло его снова дрожит. Рольф опустил его и сурово сказал самому себе: «Я не хочу дрожать». Самка потянулась и медленно направилась в сторону озера. За ней последовал другой, поменьше, и остался один только самец. Рольф свистнул ещё раз, и олень превратился в неподвижную статую. Стараясь сдержать своё волнение, Рольф сказал: «хочу» и, твёрдой рукою подняв ружьё, прицелился и выстрелил. Олень вздрогнул, сделал прыжок и исчез. Рольф снова почувствовал то же неприятное ощущение, но зарядил ружьё и двинулся дальше.
Ознакомительная версия.