Ознакомительная версия.
– Выпустите меня, – сказал он. Его била крупная дрожь.
– Нет, – просто ответил Дамблдор.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.
– Выпустите меня, – снова повторил Гарри.
– Нет.
– Если вы не… если вы будете держать меня здесь… если не выпустите…
– Я отнюдь не против того, чтобы ты и дальше уничтожал мои вещи, – безмятежно сказал Дамблдор. – Пожалуй, их у меня слишком много.
Не сводя с Гарри взгляда, он обогнул стол и уселся в кресло.
– Выпустите меня. – Теперь голос Гарри звучал холодно и почти так же спокойно, как у Дамблдора.
– Не раньше, чем ты меня выслушаешь.
– По-вашему… думаете, я хочу… по-вашему, мне есть какое-то… ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ! – закричал Гарри. – Я ничего не хочу слушать!
– Придётся, – твёрдо сказал Дамблдор. – Потому что ты и вполовину не так сердит на меня, как следовало бы. Если ты и впрямь на меня набросишься – а я чувствую, что ты уже недалёк от этого, – мне хотелось бы сознавать, что я заслужил это в полной мере.
– О чём это вы го…
– В смерти Сириуса виноват я, – раздельно произнёс Дамблдор. – Вернее, главным образом я – не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком. Сириус был умным, отважным и энергичным человеком, а такие люди редко соглашаются сидеть дома, в тёплом местечке, когда другим угрожает опасность. Тем не менее я хочу заявить тебе со всей ответственностью, что в твоём вчерашнем путешествии в Отдел тайн не было ни малейшей нужды. Если бы я был откровенен с тобой, Гарри – к сожалению, мне не хватило на это смелости, – ты уже давным-давно знал бы, что Волан-де-Морт может попытаться заманить тебя в Отдел тайн, и не попался бы вчера на его удочку. Тогда и Сириусу не пришлось бы отправляться туда за тобой. Вина за это лежит на мне, и только на мне.
Рука Гарри по-прежнему сжимала дверную ручку, но он уже позабыл об этом. Он не сводил глаз с Дамблдора и, затаив дыхание, вслушивался в его слова, с трудом понимая их.
– Сядь, пожалуйста, – сказал Дамблдор. Это был не приказ, а просьба.
Гарри помешкал, затем медленно пересёк комнату, замусоренную серебряными зубчиками и обломками дерева, и сел у стола напротив Дамблдора.
– Следует ли понимать это так, – раздался слева от Гарри неторопливый голос Финеаса Найджелуса, – что моего праправнука, последнего из Блэков, больше нет в живых?
– Да, Финеас, – ответил Дамблдор.
– Я в это не верю, – резко заявил тот.
Повернув голову, Гарри успел увидеть, как Финеас покинул свой портрет, и сообразил, что он отправился на площадь Гриммо. Наверное, он будет переходить из картины в картину, ища Сириуса по всему дому…
– Я должен с тобой объясниться, Гарри, – сказал Дамблдор. – Мои ошибки – ошибки старого человека. Ибо теперь я вижу: всё, что я сделал и чего не сделал по отношению к тебе, несёт на себе явную печать недостатков, связанных с возрастом. Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым… а я в последнее время, похоже, стал это забывать…
Вставало солнце; его ослепительный оранжевый краешек уже появился над горами, и небо над ним было светлым и бесцветным. Солнечные лучи упали на Дамблдора – на его серебряные брови и бороду, на глубокие морщины, избороздившие его лицо.
– Пятнадцать лет назад, – промолвил Дамблдор, – впервые увидев шрам на твоём лбу, я догадался, что он может значить. Я увидел в этом шраме знак глубинной связи между тобой и Волан-де-Мортом.
– Вы уже говорили мне об этом, профессор, – прервал его Гарри. Он понимал, что ведёт себя грубо, но ему было всё равно. Теперь его вообще мало что волновало.
– Да, – виновато согласился Дамблдор. – Это, конечно, так, но, видишь ли… мне необходимо начать с твоего шрама. Ибо вскоре после того, как ты снова вернулся в волшебный мир, стало ясно, что я был прав и шрам предупреждает тебя о близости Волан-де-Морта, или о том, что его обуревает какое-то сильное чувство.
– Знаю, – устало сказал Гарри.
– И эта твоя способность – ощущать присутствие Волан-де-Морта, даже если он скрывается под чужой личиной, и знать, что он чувствует в минуты сильнейших переживаний, – становилась всё более и более явной по мере того, как Волан-де-Морт набирал силы, вернувшись в своё собственное тело.
Гарри даже не дал себе труда кивнуть – всё это он знал и так.
– С течением времени, – продолжал Дамблдор, – я начал опасаться, что Волан-де-Морт узнает о существовании этой связи между вами. И действительно – настала минута, когда ты так глубоко проник в его сознание и мысли, что он почувствовал твоё присутствие. Я имею в виду ту ночь, когда ты стал свидетелем нападения на мистера Уизли.
– Да, Снегг говорил мне, – пробормотал Гарри.
– Профессор Снегг, Гарри, – спокойно поправил его Дамблдор. – Но разве ты не задавался вопросом, почему это объяснил тебе не я? Почему не я взялся учить тебя окклюменции? Почему я много месяцев избегал твоего взгляда?
Гарри поднял глаза. Дамблдор смотрел на него печально и устало.
– Да, – тихо признался Гарри. – Да, меня это удивляло.
– Видишь ли… я боялся, что недалёк тот час, когда Волан-де-Морт попытается силой проникнуть в твоё сознание, чтобы управлять твоими мыслями, и мне не хотелось лишний раз подталкивать его к этому. Я был уверен: если он поймёт, что нас связывает – или когда-либо связывало нечто большее, чем обычные отношения между учителем и учеником, он обязательно захочет использовать тебя, чтобы шпионить за мной. Я боялся, что он овладеет тобой, подчинит тебя себе. Думаю, я был прав, считая, что Волан-де-Морт попробует использовать тебя таким образом. В тех редких случаях, когда между нами возникал зрительный контакт, я замечал в глубине твоих глаз его призрачную тень…
Гарри вспомнил чувство, охватывавшее его в те мгновения, когда их взгляды встречались: словно дремлющая в нём змея поднимала голову, готовясь к броску.
– Как показала сегодняшняя ночь, Волан-де-Морт хотел овладеть тобой не ради того, чтобы погубить меня; он хотел погубить тебя. Он внедрился в твоё сознание на короткое время, рассчитывая, что я пожертвую тобой в надежде убить его. Как видишь, сохраняя дистанцию между нами, я пытался защитить тебя, Гарри. Ошибка старого человека…
Он глубоко вздохнул. Его слова почти не задевали Гарри – месяц-другой назад он выслушал бы их с огромным интересом, но теперь всё это не имело смысла по сравнению с зияющей пустотой, образовавшейся в его душе после утраты Сириуса, – всё это уже ничего не значило…
– Сириус сообщил мне, что в ту самую ночь, когда пострадал Артур Уизли, ты почувствовал, как в тебе пробуждается Волан-де-Морт. Я сразу понял, что мои худшие страхи оправдываются: Волан-де-Морт догадался, что тебя можно использовать. Чтобы обезопасить твоё сознание от вторжений Волан-де-Морта, я организовал уроки окклюменции у профессора Снегга.
Он сделал паузу. Гарри, не отрываясь, смотрел на полированную поверхность директорского стола. По ней медленно ползла граница солнечного света – вот ярко вспыхнула в его лучах серебряная чернильница с красивым алым пером… Гарри знал, что портреты вокруг не спят и внимательно слушают Дамблдора: порой до него доносились шорох мантии или чьё-нибудь тихое покашливание. Финеаса Найджелуса всё ещё не было на месте…
– Профессор Снегг обнаружил, – возобновил свой рассказ Дамблдор, – что тебе уже не первый месяц снится некая дверь в Отделе тайн. Разумеется, желание услышать касающееся его пророчество преследовало Волан-де-Морта с тех самых пор, как он вернул себе тело. Когда он представлял себе эту дверь, она возникала и в твоих снах, хотя ты и не понимал смысла происходящего. А потом ты увидел Руквуда, который до своего ареста работал в Отделе тайн; он сказал Волан-де-Морту то, о чём мы знали с самого начала, – что пророчества в Министерстве магии надёжно защищены. Взять их с полки и не сойти при этом с ума могут только те, к кому они имеют прямое отношение. Таким образом, Волан-де-Морт должен был либо сам явиться в Министерство магии, рискуя наконец выдать себя, либо заставить тебя взять пророчество для него. Поэтому умение защищаться с помощью окклюменции стало тебе ещё более необходимо.
– Но я так ничему и не научился, – пробормотал Гарри. Он сказал это вслух, надеясь хоть немного ослабить гнетущее чувство вины: наверное, признание могло бы облегчить его тяжкое бремя. – Я не тренировался, мне было всё равно – я мог бы избавиться от своих снов, Гермиона всё время твердила мне, как это важно, и если бы я её послушался, то никогда не увидел бы, куда надо идти, и тогда Сириус… тогда Сириус…
Что-то творилось в душе у Гарри – он чувствовал, что должен оправдаться, объяснить…
– Я хотел проверить, правда ли он схватил Сириуса, – я залез в кабинет Амбридж, поговорил через камин с Кикимером, и он сказал, что Сириуса нет в доме, что он ушёл!
Ознакомительная версия.
