– А моя мама тоже плакала, когда отец меня сильно бил.
– Плакала? – серьезно переспросил Петр. – Ты же говорил, что она тебя тоже била.
– Била, но не так сильно, как отец. Она не такая злая, как он. И отец тоже…Он же не всегда дерется, только когда сильно напьется. А когда они трезвые, то ничего…
– Эх, парень, – прервал его Степаныч. – Тоска по дому в тебе заговорила. Ты сейчас готов все простить отцу и матери. Что поделаешь, так устроен мир: человек рождается в семье и жить должен тоже в семье. И должен уметь прощать близким их ошибки.
– А как он теперь домой попадет? – сказал Петр. – И неизвестно еще, может, его родители по-прежнему пьют, и будет ему от них доставаться. Нет, уж лучше я его с собой в детдом заберу. Я уже решил: мы все втроем туда поедем – я, Алька и Антошка. Вот только заработаем денег на дорогу – и поедем.
– Ну, за деньгами дело не станет, – сказал Степаныч, – у нас теперь «спонсор» хороший. Только примут ли там вас троих?
– Я директоршу попрошу, – заверил Петр, – она добрая, примет.
– Ну, все, реклама кончилась, – оповестила Кузьминична, – давайте дальше смотреть.
В эти минуты у кого-то прямо в студии произошла долгожданная встреча, а потом опять начались розыски пропавших. На экране появилось лицо девушки, державшей фотографию подростка с яблоком в руке. Волнуясь, она стала говорить, вытирая носовым платочком набегающие слезы:
– …ушел за хлебом и не вернулся… Я теперь понимаю, что очень виновата перед тобой, Олег. Если ты меня слышишь, прости и возвращайся. Мы с папой ждем тебя. Очень! Я каждый день плачу… Если кто-нибудь видел этого мальчика…
– Алька, это не ты на фотке? – Петр смотрел то на друга, то на экран.
– Похож, – подтвердил Степаныч, – очень похож. Только этот – Олег, а наш – Алька.
И тут с экрана донесся голос ведущего:
– Катя из Пятигорска разыскивает своего младшего брата Олега Руднева. Дома его звали Алькой, наверное, это имя он и называет новым знакомым. Если кто знает…
– Алька! Из Пятигорска! – в один голос закричали Петр и Антошка.
– Так это ты и есть, – окончательно догадался Степаныч. – А почему Олег? Я думал, раз Алька, значит, Александр.
Алька ничего не отвечал, он тихо скулил, как в день побега под ивой, размазывая по щекам слезы.
С Катей по телефону разговаривал Степаныч. На правах старшего, который мог все толком объяснить. Катя хотела сразу утром бежать на автовокзал, но Степаныч ее успокоил:
– Незачем так торопиться. Он простудился немного, пусть денька два в тепле посидит, окрепнет. Мы его тут на поезд посадим, а вы там встретите. Не маленький, и один доедет.
– А вдруг убежит? – засомневалась Катя.
– Никуда он теперь не убежит, – опять заверил Степаныч. – Набегался, нахлебался вольной жизни. Он парнишка хороший, честный, а тут еще и героем стал. Да он дома сам все расскажет.
С трудом, но Катю удалось уговорить подождать еще день-два, пока Альку отправят домой. Она только попросила, чтобы дали ему хотя бы на минутку трубку. Алька, услышав голос сестры, опять расплакался, и она слышала в трубке только хлюпанье, шмыганье и невнятное бормотание:
– Да…да…да…
Что говорила Альке сестра, никто не слышал, но, видно, что-то хорошее, раз он со всем соглашался. Петр, конечно, порадовался за друга, который скоро вернется домой, но не без сожаления сказал:
– Расстаемся, значит. Может, и не увидимся больше никогда.
– А ты приезжай ко мне в гости, – предложил Алька. – Вместе с Антошкой летом приезжайте.
– Я вот что думаю, – вмешался Степаныч. – Антон со мной пока останется. У меня теперь квартира настоящая будет, нам на двоих хватит. В школу здесь пойдет. А летом мы в Москву к Алексею в гости поедем, оттуда до Антошкиного дома рукой подать. Съездим да посмотрим, что там с его родителями. Может, они его тоже давно ищут. Мы же телевизор не смотрели, может, и пропустили… Ну, а не ищут, так он со мной останется. Вместе веселее будет. Так что, Петруша, в детдом один поедешь. Один ушел – один и вернешься.
– Жалко, – сказал Петр, – мне же они оба как родные стали.
– А что вам мешает родниться? – встряла Кузьминична. – Будете в гости друг к другу ездить – вот и родня!
– Здорово! – согласился Петр. – Только чур не я один к вам ездить буду, а вы ко мне в детдом тоже. Вы не бойтесь, Надежда Васильевна, директриса наша, хорошая, добрая. И воспитатели тоже. Они все рады будут, если ко мне друзья приедут…Я, конечно, виноват, сбежал. Меня там, может, тоже ищут…
– Конечно, ищут! – подхватил Степаныч. – Обязательно ищут! А ты телефон помнишь? Давай позвоним.
– Да уж поздно, – вмешалась Кузьминична. – Кто там в такое время сидеть будет?
– Надежда Васильевна всегда сидит допоздна, – заверил Петр.
– А вот и проверим! – сказал Степаныч. – Говори номер!
В детдоме трубку сняли сразу, и послышался громкий чуть протяжный голос:
– Криунова у телефона.
– Надежда Васильевна? – на всякий случай уточнил Степаныч.
– Да, Надежда Васильевна. А кто спрашивает? Я что-то голос не узнаю.
– Не узнаете, потому что и вовсе не знаете, – стал объяснять Степаныч. – Я звоню из Ростова. Зовут меня Николай Степанович. Я пенсионер, ветеран труда.
– Да, да, Николай Степанович, а какое дело у вас ко мне?
– Да вот воспитанник ваш рядом со мной стоит…
– Неужели Петя нашелся?! – радостно перебила Надежда Васильевна.
– А как вы догадались, что о Петруше речь идет?
– Так у нас все на месте, один только он весной исчез, и мы его через милицию ищем. Он здоров? С ним ничего не случилось?
– Слава Богу, все в порядке. Вот только он сомневается, примете ли его обратно, беглого.
– Как же не принять, ведь мы его несколько месяцев ищем, совсем надежду потеряли. А трубку можете ему дать?
– Конечно. Петруша, говори.
– Надежда Васильевна, простите меня, я больше не буду…
– Не маленький уже, чтобы такие заверения давать, – послышался громкий голос Надежды Васильевны. – Не ожидала от тебя такого, Петя. Непонятно, почему ушел, ничего не объяснил, заставил столько поволноваться. И бросил-то нас весной, когда на нашем огороде страда началась. Ребята без тебя чуть все грядки не погубили, агроном ты наш.
– Что, совсем грядки пропали? – испугался Петр.
– Не совсем, но тебе придется изрядно потрудиться, чтобы навести там прежний порядок.
– Я наведу! – заверил Петр. – Не беспокойтесь, Надежда Васильевна. Завтра же домой поеду автобусом или поездом. Что? Нет, вы не беспокойтесь, я один доеду и до детдома сам доберусь.
– Ну, вот, – удовлетворенно констатировал Степаныч, – уже двое, считай, дома. А ведь и правда, ребята, ничего нет лучше, чем жить «под крышей дома своего», как в песне поется. А еще…не обижайтесь, но вот что я вам скажу: откуда в вас это бессердечие? Обиделся или вольной жизни захотел – взял и ушел. А о близких подумал? Сколько горя им доставил – ведь нет ничего хуже неизвестности. Себя, значит, жалко, а родных нет.
– Ой, – перебила Кузьминична, – особенно матерей жалко. Ищут своих детей, плачут, а они, глядишь, живут себе где-то и не отзываются, все обиду свою лелеют. Всегда, конечно, это было, что младшие старших понимать не хотят, советов не слушают. Но чтобы из дома сбегать…
– От хорошей жизни, конечно, редко кто убежит, – прервал ее Степаныч, – но сейчас все так перепуталось. Одно знаю, жить труднее всего не в бедности, а среди равнодушных. Вон сколько ребятни по подвалам и чердакам ютится, потому что нет у них настоящего дома, они там никому не нужны. Но кому-то же должны быть нужны! Завтра же скажу капитану, чтобы занялся он вплотную бездомными детьми. Ведь это будущее страны на улицах…без присмотра гуляет.
– Ну, то будет завтра, а сегодня уже и спать пора ребятам, – заявила Кузьминична. – Диван раздвинем, и раскладушка есть. Не идти же им, чистым, накупанным, в тот грязный подвал. Тут день-два, и все разъедутся.
– Вот, ребята, какие у нас в Ростове женщины! – восхитился Степаныч. – Сама себе неудобства создает да еще и уговаривает. Но права: нечего вам в подвал возвращаться. А я пойду к себе. Мне вещички собрать надо. Гавриловну уже увезли, я могу завтра и переехать. А документы пусть Алешка оформляет.
На следующий день Степаныч пришел не один, а с капитаном, который, оглядев Альку, сказал:
– Ну, что, герой, в порядке?
– Угу.
– Что угукаешь? Здоровье как?
– Да все нормально.
– Ох, и не люблю я это слово…Нормально – это как? Не хорошо, не плохо…Средненько, значит? Ладно, герой, вижу, что уже почти здоров. А я к тебе с поручением от начальства. Держи сотовый телефон, он и фотографировать может, награда тебе за риск и помощь при поимке грабителей. Мы этого Меченого несколько месяцев искали, а ты нас на него вывел и помог поймать. Держи награду, заслужил!
– Еще как заслужил! – подтвердил Степаныч.
– А вам, ребята, – обратился капитан к Петру и Антону, – тоже мобильники за содействие. Без фото, но тоже хорошие. Будете теперь все трое всегда на связи.
