– Я что хочу сказать… когда я во все те учебники, ну которые у меня по столу разбросаны, заглянул… такое понял, вернее, так ничего не понял, что даже страшно мне стало, какой я нуль. Умру, а разберусь во всём!
– А как же мы? – доверчиво спросил Андрюшка. – Уж если ты нуль…
– Не бойтесь. Я вас не брошу. Будем заниматься вместе.
– Ну а когда мы всё-таки поплывём? – спросил Андрюшка и вздохнул. – Так хочется поплыть…
– Мы завтра поплывём, – успокоил его Вася. – На контрольной по математике. Я, во всяком случае, обязательно.
– Да хватит нам всем на математике плавать, надоело! – возмутился вдруг Влад. – Вот я за нас теперь троих возьмусь, пусть даже и без помощи ВЛАДАНВАСА. А то ведь вправду никогда не поплывём на «Вальсе». Куда нам, таким чурбанам, плыть на нём по морям, по волнам!
Андрюшка с Васей удивлённо переглянулись: чурбанам? Хо-хо! Это что-то совсем уже новенькое. Это же слова ни капли не Влада. Это Шмелёвой слова. Ну, Шмелёва, что с человеком вдруг сделала: не узнать человека!
НЕ БРОСАЙТЕ СЛОВ НА ВЕТЕР
(Рассказ Димы Шмелёва)
Раз Олежка, мой друг, ничего не рассказал про Сабаккио, я тоже не буду рассказывать, кончилось всё давно. И следов даже не осталось. Я свою кольчугу давно уже выбросил. Меча у меня тоже нет, сломался. А щит я отдал Павлику, Оли Лебедевой братишке. Так что, видите, почти никаких следов. Вы же сами и без меня знаете, что там у нас было и чего не было. Так что не расспрашивайте меня, не распытывайте – не бросайте слов на ветер.
«Не бросай слов на ветер» – это моя бабушка так всегда говорит мне. Я раньше не понимал, что это значит. Вот про «не бросай слов на ветер» могу вам рассказать. Это только одного меня касается. А Сабаккио касается не только меня. Вдруг я кому-нибудь наврежу, скажу не так, как было. Может, мне кажется, что так было, а ему, тому, покажется, что было не так. Вот у меня так сколько раз было, особенно в детстве. Например, что-нибудь натворю, а самому кажется, что ничего особенного не произошло, а бабушка уже расстроилась. Мне, конечно, сразу жалко её станет, старенькая всё-таки, и я начинаю хныкать: «Не буду, бабушка, больше. Прости, пожалуйста». А бабушка мне и говорит: «Я-то тебя прощу, милок, мне нетрудно. Только уж ты больше слов на ветер не бросай».
Так вот про «не бросай слов на ветер» я вам и расскажу. Это со мной в конце первого класса было. Был тогда май месяц, жарища. Помните ту жарищу? Мне до сих пор жарко, как вспомню. А я как раз, ну, как все вы, конечно, должен был переходить во второй класс. Два дня осталось до перехода. А когда переходишь во второй класс, сразу чувствуешь себя другим человеком. Сразу хочется куда-нибудь в кино пойти или на аттракционы, если не уехали за город купаться. А мы тогда не уехали. Из-за моей сестры Риты. Она всех нас наказала. Так папа сказал. А наказала нас Рита своим сочинением: не написала его вовремя, а сдавать ей завтра, в понедельник. Мама рассердилась на неё. И вот мы все остались дома.
Мама была на кухне. Пошёл я на кухню. Делать мне было нечего. Вернее, ничего делать не хотелось, и я стал ныть. Я знаю: когда ноешь, можно всех доконать, никто не выдерживает, все сдаются. «В кино-о-о хочу, в кино-о-о или на аттракцио-оны!» – «Не лезь мне под руку, видишь, я занята, обед готовлю. Иди почитай книгу». Я опять заныл. Самому уже противно, но никак не могу остановиться. «Отстань, – говорит мне мама. – Прекрати. Ты мне надоел со своим нытьём». «Ага, – подумал я тогда, – надоел? Ладно! Учтём на будущее».
Ушёл. Подсел к отцу. Он на балконе расположился за шахматами, решал шахматную задачу. «В кино-о-о хочу, в кино-о-о или на аттракцио-о-оны!» – «Не маячь у меня перед глазами, – говорит отец. – Ты мне мешаешь. Из-за тебя мысль потерял». Я ещё громче заныл: «В кино-о-о!» – «Отстань! Ты мне надоел!» «Ага, – подумал я тогда, – надоел? Ладно! Учтём на будущее».
Моя сестра Рита – я уже говорил – писала сочинение. Поднимет она голову, посмотрит на потолок и только потом что-нибудь напишет. И так всё время. Я говорю ей: «Ты, что ли, с потолка всё списываешь?» А Рита расстроенная, что всех наказала. Поэтому она как закричит – я даже не успел про кино заныть: «Ты мне надоел!» «Ага, – подумал я тогда, – надоел? Ладно! Учтём на будущее!»
Пошёл в бабушкину комнату. А бабушки там нет. На столе записка: «Ушла на товарищеский суд». Бабушка моя – председатель этого суда в нашем доме. Я взял и в этой записке своё приписал: «Ушел в кино или на аттракционы. А может, вообще ушёл, потому что вы все мне сказали, кроме, конечно, бабушки, что я надоел вам всем».
Вышел я тихо из дому, а куда идти, не знаю. Я один никуда не ходил, только в школу. А тут иду, куда хочу. И так радуюсь, что даже смеюсь всё время. Иду, руками от счастья размахиваю. Впереди идёт собака. Увязался за собакой. Она шла рядом с женщиной. Вся в медалях – не женщина, конечно, а собака. Я пошёл за женщиной и за собакой. Иду себе и распеваю, как хорошо быть собакой с медалями. По дороге к этой женщине присоединилась другая женщина, а к собаке – другая собака. Пока я за ними шёл, к ним ещё столько собак и женщин присоединились – штук сто. Все они ехали на собачью выставку. А я никогда не был на выставке собак. Я вообще никогда не был на выставке зверей. Я к ним взял и тоже присоединился. Полез за ними в трамвай. В трамвае я познакомился с двумя собаками. Они дали мне лапу. Они были такие все воспитанные, ну просто такие все воспитанные, прямо завидно. А у меня до этого знакомства, оказывается, уже была одна знакомая собака: Оли Лебедевой. ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Я же с Олиным братом, с Павликом, и ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ у нашего дома иногда гулял. Очень мне это нравилось, что у меня есть знакомая собака, которая меня знает и хорошо ко мне относится.
Ну, приехали мы все, люди и собаки, на выставку. Выставка на мототреке. Всех пускают, а меня нет. У всех билеты или собака. А у меня ничего. У меня только безрукавка. Я в безрукавке так и вышел из дому. У нас дом такой интересный: когда на улице жарко, дома холодно. Вот я и хожу летом у себя дома в меховой безрукавке. Тут она мне и пригодилась. Я взял и вывернул её мехом наружу, а потом и совсем надел себе на голову. Встал на четвереньки и пошёл мимо контролёров, как будто собака. Мне даже сказали: «Пудели сегодня не участвуют!» А я говорю: «Я не пудель, я Шмель». Ведь моя фамилия Шмелёв, но друзья зовут меня Шмелём. Тут, конечно, меня чуть не поймали за ногу, но я всё-таки проскочил.
Ох и здорово же там внутри было! Столько собак, столько людей! Собаки выступали в соревнованиях и всё время побеждали. Так они замечательно побеждали, что хлопал я им, хлопал и все ладони отбил. Когда собаки всех победили и получили много-много медалей, всё сразу взяло и кончилось. Тогда я опять пошёл за собаками и женщинами; но уже за другими. Когда я шёл по парку, я вдруг вспомнил, что ни разу в жизни своей не видел крейсер «Аврору». Вдали-то я его видел, а вблизи нет. Тогда я спросил кого-то, как мне добраться до «Авроры». И этот человек мне сказал, чтобы я сел на тот трамвай. Я сел на тот трамвай и поехал. Но крейсер я увидел снова вдали: с моста я его увидел. На остановке я вылез из трамвая и пошёл пешком.
И вот теперь увидел близко-близко, дошёл до него. Но крейсер, оказывается, был уже закрыт на вечер. Никого туда не пускали. Все только смотрели на него издали. Я тоже со всеми смотрел. И так насмотрелся, что вдруг чувствую: ужас как устал. Много я в тот день протопал, никогда столько не топал. Ну, пошёл я тогда по набережной и скоро увидел спуск к воде. Сел на ту ступеньку, которая у самой воды. Ноги у меня очень горели. Я ноги стал совать в воду. Вода была холоднющая. Я суну ногу и вытащу. Суну и опять вытащу. Один раз чуть не спикировал вниз, но меня как раз один человек прихватил за безрукавку. Он с девушкой туда спустился, подхватил меня и стал допытываться: кто я такой и как сюда попал. Я ему честно всё рассказал: и про «Аврору», и про выставку собак, и про «не бросай слов на ветер». Он тогда сказал, что мне пора домой. Уже поздно. А я говорю, что совсем не поздно, а вон как светло. И вообще, мне уже нравится жить одному. Буду теперь ходить по городу… Я же и не знал раньше, что город такой большой и красивый. Я его вдали всегда видел, только сегодня первый раз увидел вблизи. И теперь не хочу никуда уходить. Я ведь могу спать прямо на ступеньках. А питаться буду рыбой. А учиться – уже скоро каникулы. Я и так во второй класс почти уже перешёл, а чтобы совсем-совсем перейти, два дня осталось… И тут чувствую, как засыпаю. А тот человек с девушкой берёт меня за руку и ведёт куда-то. А я во сне ему говорю, что это не я, а рыцарь Шмель, и вообще я не отсюда, ни по какому адресу не проживаю, а я из королевства Сабаккио. Мы – Псы-рыцари… Он как засмеётся со своей девушкой. Я, конечно, сразу проснулся, а потом мы уже приехали ко мне домой. Он проводил меня до самых дверей, позвонил, а сам пошёл вниз. Тут двери как распахнутся, да как все мои родители выскочат на лестницу! Как стали они меня обнимать да целовать – мама, бабушка и Рита. И стали они даже плакать. А я им всем говорю: «Чего плачете? Я же вам надоел – не тебе, конечно, бабушка». А они говорят – мама, и Рита, и папа: «Мы же это просто так сказали, ну просто так». Я тогда и говорю им: «Не бросайте вы слов на ветер!» Они как засмеются. И тот человек внизу со своей девушкой тоже засмеялся – я слышал. А потом они ушли.
