Уже начинало смеркаться. Внезапно мы поняли, что пока эти существа собирались вокруг нас, минул целый день; поглощенные зрелищем, мы так и не притронулись к пище. Трудно было поверить, что все это не сон. Я заметил, что Доктор резко привстал с места, бедная старушка Чи-Чи при этом свалилась наземь. Колоссальный кругляк над верхушками деревьев становился все больше, все выше; он слегка покачивался, продвигаясь вперед, и вместе с ним качался лес — точь-в-точь как шевелится трава, когда сквозь нее пробирается кошка.
Я все время ожидал, что Доктор скажет хоть слово. То, что надвигалось на нас теперь, чем бы, точнее, кем бы оно ни оказалось, было, вне сомнений, таким чудищем, что все живые твари, встреченные нами на Луне до сих пор, выглядели рядом с ним милыми крошками.
А старина Полинезия все так же неподвижно сидела на ветке, испуская клекот и шипение, словно фейерверк в сырую ночь.
Очень скоро к сотрясавшим землю шагам примешались и другие звуки. Это ломались и трещали толстенные деревья, которые попадались под ноги приближавшегося к нам существа — так похрустывают прутья под ногами обычного смертного. Скажу откровенно: теперь и мое сердце сдавил тяжелый страх. Я готов был разделить опасения бедной Чи-Чи. Но как ни удивительно, сама обезьянка больше не пыталась прятаться. Стоя возле Доктора, она, словно зачарованная, не отрывала глаз от громадного силуэта, выраставшего над деревьями.
Тяжело ступавшая фигура надвигалась, подходя все ближе и ближе. Вскоре ее очертания стали вполне отчетливы. Вот она отделилась от стены деревьев; собравшиеся на поляне насекомые и птицы расступались, давая ей дорогу. Внезапно мы поняли, что длиннорукий гигант стоит уже прямо перед нами, совсем рядом… Это был человек!
Мы встретились наконец с лунным человеком!
— Так-так, — проскрипела Полинезия, прерывая жуткое молчание. — Наверное, вы здесь ужасно важная персона. Но да простят меня небеса: пока вы собрались прийти и поговорить с нами, прошла чертова уйма времени!
Это восклицание Полинезии, следом за которым из ее уст хлынул настоящий поток ядовитого брюзжания, настолько не вязалось с серьезностью ситуации, что я не удержался и захихикал. А раз начав, я уже никакой силой не мог вернуть своему лицу невозмутимого выражения, — даже если бы мне посулили миллион.
Теперь странное собрание было окутано вечерним сумраком. В глазах окруживших нас мотыльков и птиц загадочно поблескивал звездный свет — так мерцает огонек настольной лампы, отраженный в глазах домашнего кота. Все еще пытаясь побороть приступ идиотского хихиканья, я увидел, что Джон Дулитл, чья фигурка выглядела нелепо крошечной в сравнении с великаном, поднялся навстречу нашему гостю.
— Я рад вас видеть… наконец-то, — сказал он на чистом, правильном английском. Единственным ответом на это вежливое приветствие были нечленораздельные звуки, выражавшие полное отсутствие понимания.
Увидев, что лунный человек совершенно не знаком с английским, Джон Дулитл приложил все старания, чтобы найти язык, который был бы ему понятен. По-моему, на свете еще не было и, вероятно, никогда не будет лучшего полиглота, чем Доктор. Он перебрал один за другим большинство земных языков, употребляемых в наши дни или дошедших до нас из древности. Ни один из них не вызвал у лунного человека даже слабой ответной реакции. Перейдя к наречиям животных, Доктор добился несколько лучших результатов. Похоже, наш гость понимал какие-то отдельные слова.
Но лишь тогда, когда Джон Дулитл вернулся к языкам насекомых и растений, лунный человек по-настоящему оживился и начал проявлять заметный интерес. Все мы — Чи-Чи, Полинезия и я, — не отводя глаз, следили, как Доктор и великан упорно одолевали препятствия, мешавшие им понимать друг друга. Проходили минута за минутой, час за часом. Но вот Доктор сделал жест за спиной, и по этому знаку я понял, что он полностью готов вести беседу. Я поднял с земли блокнот и карандаш.
Когда я открыл чистую страницу, приготавливаясь писать, Чи-Чи изменившимся голосом закричала:
— Смотрите! На правом запястье! Смотрите же!
Мы вгляделись в темноту… В самом деле, запястье великана было чем-то обвито, но это что-то сжимало руку необыкновенно туго, почти врастая в плоть. Доктор слегка прикоснулся к непонятному предмету. Но не успел он вымолвить и слова, как вновь заговорила Чи-Чи; тишину разрезал ее захлебывающийся, хриплый, пронзительный шепот:
— Бусы из голубых камешков! Вы видите?.. Браслет ему мал, потому что он превратился в великана. Но это он, художник Угу Бумс! И это тот самый браслет, что он получил от Пиппитипы, прародительницы фей! Это он, Доктор, это Угу Бумс, который был унесен с Земли в Те-Дни-Когда-Еще-Не-Было-Луны!
— Прекрасно, Чи-Чи, прекрасно, — торопливо сказал Доктор. — Но подожди немного. Мы сейчас все узнаем. Не надо так волноваться.
Несмотря на успокаивающий тон Доктора, я видел, что и сам он не вполне владеет собой. И трудно было бы его упрекнуть. В течение нескольких недель, проведенных в этом волшебном мире, где творились сплошные чудеса, мы изо дня в день ожидали встречи с загадочным человеческим существом, чье незримо присутствие чувствовалось везде и всюду, наконец это существо стояло перед нами.
Я не сводил взгляда с исполинской фигуры, уходившей в небеса над нашими головами. Одним движением ноги лунный человек без труда мог расплющить в лепешку, словно тараканов, добрый десяток таких как мы. Но он, как и остальное собрание, не проявлял какой-либо враждебности, разве что казался несколько обескураженным нашими размерами. Что касалось Джона Дулитла, то он был слегка взволнован открытием Чи-Чи, но не испытывал ни малейшего страха.
На великане было очень мало одежды. Его наряд, отчасти напоминавший наш, был сделан из таких же листьев и упругого лыка; он покрывал тело лунного человека от подмышек до нижней част бедер. Волосы его, длинные и спутанные, доходили почти до плеч. Догадавшись, что собеседнику трудно поддерживать разговор на большом расстоянии (голова Доктора едва достигала уровня великаньей лодыжки), он сделал жест рукой — в то же мгновение ближайшие к нам насекомые снялись с мест и отползли в сторону. В освобожденном таким образом пространстве и разместился лунный человек, усевшись на землю, чтобы продолжить беседу в более удобных условиях.
Как ни удивительно, с этого момента я более не ощущал страха перед чудовищным хозяином Луны, похожим на сказочного персонажа или на призрак из кошмарного сна. Протянув гигантскую руку, он поднял Доктора с земли, словно тот был куклой, и поставил на свое голое колено. С этой промежуточной высоты — не менее тридцати футов, считая от моей головы, — Джон Дулитл начал карабкаться вверх по туловищу великана, пока наконец не очутился на его плече.
Там, очевидно, он добился гораздо большего успеха, чем прежде, когда стоял на земле (поднявшись на цыпочки, Доктор мог дотянуться как раз до уха лунного человека). Вскоре он вновь спустился на колено и позвал:
— Стаббинс!.. Ты слышишь, Томми? Блокнот у тебя под рукой?
— Конечно, Доктор. Он у меня в кармане. Вы хотите, чтобы я записывал?
— Будь так добр! — прокричал Джон Дулитл, точь-в-точь как десятник, громогласно отдающий распоряжения с крыши высокого здания. — Сейчас я продиктую. Сказать по правде, разговор только начал налаживаться, но я хочу уже теперь сделать несколько предварительных записей. Ты готов?
Как выяснилось, охваченный энтузиазмом Доктор переоценил степень легкости, с которой он мог вести беседу. Битый час я ждал, держа карандаш на весу, но сверху так и не донеслось ни слова. В конце концов Доктор прокричал, что придется на время отложить диктовку, пока они с великаном не добьются более полного взаимопонимания.
— М-да, — хмыкнула Полинезия. — Не понимаю, зачем он старается. Я никогда еще не видела такой мерзкой зверины… А мозгов у него, видать, меньше, чем у червяка. Нет, вы подумайте только: из-за этой вот дурацкой бараньей туши наш Доктор — Доктор Джон Дулитл, профессор медицины! — да и мы с вами прослонялись столько времени без малейшего смысла, — пока он не соизволил к нам пожаловать! И ведь он сам вызвал нас сюда! Вот что я отказываюсь понимать!
— Боже праведный! — пробормотала Чи-Чи, уставясь на черневшую в сумерках фигуру. — Вы представляете… представляете, сколько ему лет? Этот человек жил еще в те времена, когда Луна отделилась от Земли, — тысячи, может быть, миллионы лет назад! Ох, какой же он старый!
— Вот именно! Возраст уж во всяком случае достаточный, чтобы освоить лучшие, — пробурчала попугаиха, — куда более лучшие манеры! То, что он разжирел и вымахал до небес, еще не дает ему права подвергать гостей столь оскорбительному обращению!
