— Ну… ну, а дальше! — едва дыша от волненья, теребил его Макар.
— Что ж дальше! Видим, сидит бедняга и трусится, словно мокрая мышь.
— «Кто такой?» — кричат. А он им: — «Ей-богу испугался вас, миленькие! Я купался, тонуть начал и за дерево ухватился!» — «Врешь, — говорят, — ты красный разведчик! Мы вот тебя обсушим в пароходной топке!» Страх, как ругались!
— И что же?
— Забрали его, да поехали на пароход, нас и не заприметили. А мы тем часом дальше в камыши, — да тягу!
— Кто же они были?
— Известно кто! Деникинцы, белые… Да что с тобой, хлопчик, аль ты недужный?
Макар побледнел, как песок, на котором сидел; широко раскрытые глаза его сразу наполнились слезами и, наконец, не выдержав, он разревелся, как маленький.
— Чего ты, малый? Ну-ну, не горюй! Неужто они его вправду в пароходной топке зажарили? Поглядят, да отпустят. Ведь он, чай, не красный!
— Да, не красный! — вырвалось у Макара. — Пропал мой Егорка, братцы!
Рыбак замолчал и пристально посмотрел на него. Все переглянулись. Парень с большим шрамом на лице принялся усердно снимать котелок с огня. Макар тихо всхлипывал и вытирал глаза кулаком.
— Вижу я, брат, недаром ты этак горюешь, — заметил пожилой, зачерпнув ложкой ухи и дуя на нее. — Аль и впрямь у приятеля твоего было рыльце в пуху?
— А если б и так? — с вызовом ответил Жук, задетый за живое тоном рыбака. — Да вы что здесь, — никак господские слуги собрались?
— Мы? — усмехнулся рыбак и опять переглянулся с другими.
Макару стало не по себе: его вдруг ожгла мысль о том, как страшен этот костер на берегу реки: ведь здесь прифронтовая полоса белых, — как же они могли разрешить рыбакам разжечь костер? Да и откуда взялись такие смелые рыбаки, что не боятся навлечь на себя гнев казачьих разъездов своим огнем?
Следопыт всем нутром почувствовал, что здесь что-то неладно, и невольно вскочил на ноги. В ту же минуту вскочил и рыбак: он прыгнул на мальчика, стараясь схватить его за шиворот. Но не тут-то было! Макар извернулся, отскочил, а Дружок в ту же минуту с злобным рычаньем кинулся на рыбака. Жук успел заметить, как бросились на помощь к рыбаку другие; двое из них подбежали к «дубу», и в неверном свете костра Макар увидел в их руках блеснувшие красноватым отблеском стволы винтовок.
— Это белый секрет! — пронеслось в голове мальчика. Одним прыжком он перемахнул косу и начал карабкаться на крутой берег. Вспыхнули выстрелы у костра и пули мягко шмякнулись в песок неподалеку; визг Дружка сливался с бранью рыбаков.
Добравшись до лозы, Макар схватил свою винтовку и выпустил под ряд все пять зарядов по бежавшим за ним людям. Он заметил, как один из них взмахнул руками и шлепнулся на песок. Но думать долго не приходилось. Вспрыгнув в седло, мальчик пригнулся к шее лошади и пустил ее вскачь, стараясь держаться вдоль берега. Теперь он знал, в какой стороне находятся красные войска, и боялся только одного, — как бы ему наперерез не выскочил неприятель. Оглянувшись, он смутно различил на земле светлое пятно: это Дружок во всю прыть спешил за ним.
После получасовой скачки в полной темноте, между черными деревьями, под бившими мальчика по лицу ветвями, он услышал вдруг громкий вскрик — «кто едет»? — и перед его лошадью выросла темная фигура. Макар судорожно затянул поводья и схватился за винтовку, но тотчас радостно вскрикнул: при бледном свете звезд он различил знакомую седую бороду Гаврюкова. Макар наткнулся на свой дозор.
Спрыгнув с седла прямо на руки старику, Жук с жаром принялся рассказывать ему о своих приключениях. Гаврюков внимательно выслушал его и сказал, покачав головой:
— В сорочке ты родился, Макар! Понятно, эти рыбаки — белый дозор, и костер тот был не простой, а сигнальный: уж что-нибудь да затевает неприятель! Будешь ты теперь знать, как хороша уха из ерша!
— Эх, дедка, — грустно ответил Макар. — Так я ее и не отведал! А больно вкусно она пахла… А ведь Егорку, надо быть, эти самые молодцы изловили! Неужто я его так никогда больше и не увижу?
Приехав в деревню, Следопыт узнал, что команда давно уже вернулась, потеряв двух человек убитыми. Потери неприятеля остались невыясненными.
Так кончилась первая разведка Макара.
III. О том, как выгодно иной раз быть мертвецом
Тяжелое время началось для Красной армии.
Гаврюков не ошибся: костер рыбаков был сигнальным костром. В ту же ночь, задолго до рассвета, белые войска перешли в наступление. К ним прибыли подкрепления численностью до двух дивизий, с танками и английскими батареями. Правда, красных было все-таки значительно больше. Но дух красного войска пал, и небывалая паника распространилась по его полкам. Случалось нередко, что какая-нибудь сотня свирепых казаков из дивизии генерала Шкуро гнала перед собой несколько полков. Казаки эти были страшны на вид: огромные, дикие, почти всегда пьяные, с волчьими хвостами на седлах, они так и назывались «волками»; несясь по степям за отступающими, они одним ударом шашки сносили красноармейцам головы, рубили и крошили «неприятеля», как капусту.
Невиданные доселе танки вносили в ряды революционной армии сумятицу. На первых порах казалось, что им ничто не может сопротивляться; танки перли через рвы и плетни, врезались в самую гущу бегущих толпами солдат и клали горы трупов, стреляя из пулеметов. Стали носиться темные и глупые слухи о каких-то «фиолетовых лучах», которые, будто бы, ослепляют целые деревни; говорили, что ими управляют французы, решившие захватить всю Украину. В войсках начались бесконечные митинги; вместо того, чтобы сражаться и отстаивать свою независимость и волю, солдаты спорили о том, за кого сражаться: за советскую власть или за бандита «батьку» Махно. «Батька» же Махно, провозгласив лозунг «да здравствует власть безвластия», открыто выражал неповиновение, чем вносил в армию беспорядок и немало играл на руку власти контрреволюционной. Впрочем, отступив далеко от Днепра в степь, он укрепился под городом Елисаветградом и продолжал сражаться на стороне красных.
Главные бои развернулись вдоль по Днепру в сторону Киева, а также на север, к Харькову, Курску и Орлу. Генерал Деникин объявил поход на Москву, уделив мало внимания западному участку своего фронта и направив главные силы на север. В этом, как мы увидим дальше, таилась огромная опасность для всей белой армии, так как именно с запада, от Елисаветграда, хлынула ей в тыл волна повстанцев, затопившая в октябре месяце всю Украину.
Полк, в котором служил Макар Жук, отступал в северном направлении. Трудно пришлось команде конных разведчиков: она несла теперь не только разведочную службу, но часто заменяла собой настоящие кавалерийские части, которых не хватало; ей приходилось прикрывать собою беспорядочно отступавшую пехоту, отбиваться от казачьих отрядов, наседавших на Красную армию и часто сшибаться с ними в кавалерийских схватках.
В этих боях Макар принимал самое деятельное участие. Его первая разведка, во время которой он выказал столько сметки и храбрости, очень понравилась командиру полка, и он разрешил Следопыту нести службу наряду с заправскими красноармейцами. Мальчик целыми днями носился по степям на своем вороном коне, всюду поспевая, там отбивая атаку пехоты, здесь сшибаясь в рукопашную с лихими казачьими сотнями.
Его ловкость и увертливость выручала его не раз; он ни разу не был даже ранен. Товарищи по полку нахвалиться не могли его службой; скоро Макар-Следопыт стал любимцем всего полка, и частенько взрослые красноармейцы, рискуя собой вытаскивали его из свалки, не давая «лезть на рожон». Тогда Макар сердился на них и говорил, что они трусы, но те только смеялись в ответ и отвечали, что храбрость заключается вовсе не в том, чтобы очертя голову лезть напролом, а в том, чтобы вовремя замечать опасность и уметь ее преодолеть? Побеждает не тот, кто валяет дурака, с целью покрасоваться своей смелостью, но тот, кто хорошо понимает, откуда грозит беда, и не стыдится отступить, когда надо, чтобы в нужную минуту ударить на врага с новой силой.
С течением времени у Макара выработалась эта столь необходимая каждому солдату выдержка. Он научился разбирать, когда следует рискнуть головой, а когда лучше наплевать и увильнуть от не под силу могучего врага. Скоро ему представился блестящий случай выдвинуться и доказать свою смышленость и удаль.
Однажды, в ясное осеннее утро, команда получила приказ занять станцию железной дороги и прилегающую к ней линию для того, чтобы дать возможность полку отступить без помехи через железнодорожный мост. Как и предполагал командир полка, в самую опасную минуту на насыпи показался бронепоезд белых. Он медленно подвигался к станции, осыпая полк, градом шрапнели, сея в рядах панику и стараясь отрезать отступление.
Красной артиллерии поблизости не имелось. Отбиваться одними винтовками от бронепоезда с его пушками казалось делом безнадежным. Положение становилось очень опасным, и полку грозила гибель.
