– Так и есть.
– Выходит, до горы Килиманджаро ещё шесть тысяч километров?
– Да тут недалеко, – махнул крылом розовый скворец. – Два дня лёту.
– А зачем вам Килиманджаро?
– Рыбы просили за них в Лиге Разумных Существ выступить, – пояснил Лера. – А вообще за нами пришельцы гонятся.
– Тогда вам лучше в человеческий город пойти, – заметил Майн. – Они там всё умеют. Даже судьбу по ладони выправляют.
– Как это?
Мальчишки посмотрели на свои ладони и не увидели ничего необычного. Скворец спорхнул с ветки, сел Шурке на руку.
– Видите, сколько у вас линий, чёрточек, точек и пересечений разных? – стал он тыкать клювом в ладонь. – Вот линия сердца, вот линия ума, а вот линия жизни. Настоящая карта судьбы. Что в ней написано, то непременно должно произойти.
– Как же тогда можно изменить судьбу?
– Ну, не знаю. В человеческом городе используют высокие технологии. Чуточку удлинят линию жизни, и ты уже живёшь не шестьдесят, а сто двадцать лет.
– А далеко человеческий город от горы Килиманджаро?
– Далековато. Я бы вас с удовольствием проводил, но прямо сейчас улетаю в составе фронтовой бригады артистов на юг Казахстана. Будем перед бойцами с концертами выступать между боями.
– Между боями?
– Ну, да. Там уже неделю война идёт.
– Какая война? – испугались друзья, решив, что инопланетяне добрались до Казахстана. – Там же океана нет!
– При чём тут океан? – удивился Майн. – Полчища марокканской саранчи напали на Чуйскую долину и пожирают всё на своём пути. Сейчас туда прибывают всё новые и новые силы розовых скворцов.
– А саранчи вы не боитесь?
– Тю! – удивился Майн. – Чего её бояться? Саранча весьма приятна на вкус. Главное, перед употреблением ей крылья и лапки оборвать. Мы, розовые скворцы, очень её за это уважаем. Выстраиваемся цепочкой перед наступающим противником и клюём саранчу до бесконечности.
Проводив Майна Ушастого с бригадой артистов на фронт, друзья задумались.
– Может, на самом деле у людей спрятаться? – растерянно почесал за ухом Шурка.
– И толку? – не согласился Лера. – Давай на Килиманджаро драпать. Во-первых, перед рыбами неудобно. Ведь обещали. А во-вторых, расскажем про инопланетян в Лиге Разумных Существ, и они всем миром за нас заступятся. Может, тогда и к собачьему дереву проберёмся и уйдём из этого времени.
Выслушав Лерины доводы, Шурка согласился.
– Как добираться будем? – посмотрел он на друга, настраиваясь на преобразование. – Опять по воздуху?
– Конечно, – кивнул Лера. – Так быстрей и легче, чем ногами топать.
– А в кого превращаемся?
– Только не в альбатросов, – предупредил Лера. – Не то опять в океан улетим. Надо такую птицу подобрать, чтобы нам с её инстинктами по пути было.
– Это как? – не понял Шурка.
– Всё просто. Килиманджаро в центре Африки находится, а мы на берегу Италии. Теперь надо определить, кто из птиц летит в тёплые края, в смысле, в Африку, и в них превратиться.
– Ну и кто? – посмотрел Шурка на Леру. – Я ни одну птицу не знаю, которая на юг улетает.
– А скворцы? – посмотрел на него Лера. – А дикие утки, а гуси… Во! – подскочил он. – Преврати нас в серых гусей. Они самые настоящие перелётные птицы. Очень выносливые. Могут целый день крыльями махать без остановки. И в море их не тянет, только если на реки и озёра.
Превратившись в серых гусей, друзья взяли курс на гору Килиманджаро.
– Раз, два! – махали они крыльями. – Раз, два!
Прошёл час. Вначале они любовались раскинувшимися под ними видами земли. Но потом и это надоело. Ещё через час и Леру, и Шурку стало клонить ко сну. К концу третьего часа они по-прежнему равномерно махали крыльями, но глаза их были крепко закрыты. Мальчишки, как говорят, спали на ходу, а вернее, на лету.
Очнулись от холода. Открыли глаза и увидели, что солнце уже коснулось далёкого горизонта, а они летят над самой землёй. Только теперь она не утопала в зелени садов, а была покрыта снегом.
– Ё-моё! – крикнул Шурка. – Мы высоту потеряли! Ещё чуток, и во что-нибудь врежемся!
– Это не мы снизились, – отозвался Лера. – Это земля поднялась. Мы над горами летим. Видишь, всё снегом занесло.
– Настоящая зима!
– Скорее, весна, – не согласился Лера и показал клювом на чернеющие между сугробами прогалины. – Вон ручейки бегут.
– Давай приземляться, – объявил Шурка. – Передохнуть надо и узнать, куда это нас занесло.
– У кого тут узнаешь?
– А вон деревня прямо по курсу.
Лера глянул, и точно – впереди на одной из обширных лесных полян расположилась небольшая – домов на десять – деревушка.
Приземлившись на опушке леса, они обернулись прежними мальчишками и двинулись к жилью. По дороге им попался столб с деревянной табличкой, на которой было искусно вырезано название деревни.
– Медовая, – прочёл Шурка и облизнулся.
Выйдя на единственную улицу деревни, они не могли не подивиться её устройству. Дома были какими-то странными.
Сложены из толстенных, кое-как обтёсанных брёвен. А вот окон у изб не было, если не считать небольшого отверстия под самой крышей. Крыши тоже были какие-то несовременные: покрыты еловой щепой, а в некоторых местах и вовсе посыпаны хвойными иглами. Не было у изб и труб, а, значит, и печей. Какая же печь без трубы?
– Может, у них центральное отопление? – предположил Лера.
Шурка оглядел прилегающие к деревне окрестности.
– Тогда где котельная, в которой воду греют?
Котельной не было. Также не было ни магазина, ни ларька, ни даже столбов на улице. Да и сама улица была необычно кривая: то узкая, то широкая. В одном её месте росли берёзы, в другом едва ли не всю дорогу перекрывал колючий кустарник. Дворы же, огороженные жердями, заросли густыми кустами малины. Кроме изб да оград вокруг них, никаких других признаков цивилизации не существовало. Только на одном подворье друзья наткнулись на завязанный узлом толстый металлический лом. Лом был воткнут в землю подле порога избы.
– Тут какие-то силачи живут, – предположил Шурка.
– Смотри, – показал Лера на отверстие под крышей.
Шурка присмотрелся и различил, что из окошка через равные промежутки времени вырывается едва заметное облачко пара. Из-за этого парения края окошка были покрыты толстым слоем инея.
– Силач дышит.
Лера подошёл к массивной двери и легонько постучал.
– Не надо, – поёжился Шурка, – а вдруг он людоед.
– Ты что, забыл? Тут гуманизм, и всё просматривается со спутников.
В избе между тем ничто не сдвинулось с места. Из окошка по-прежнему вырывался пар. Лера постучал сильнее. Никакого результата. Тогда он грохнул в дверь кулаком, а после ногой. Лишь тогда из окошка перестало парить, а изба вздрогнула от чьего-то неосторожного движения. В следующий миг раздался оглушительный рёв.
– Кто там?! – орал неизвестный таким свирепым басом, что, будь в избе обычные окна, из них бы тотчас вылетели все стёкла.
Друзья в страхе попятились, готовые в любую секунду преобразоваться обратно в гусей и улететь. В следующий миг дверь распахнулась, и на пороге возник косматый и брюхатый метра два с половиной высоты бурый медведь.
– Вы зачем, граждане, тут стучите?! – рявкнул он сурово. – Весна ведь только-только начинается.
Друзья не поняли, что этим хотел сказать медведь.
– А при чём здесь весна? – отважился спросить Лера.
– Эх, голова два уха, – покачал медведь своей громадной башкой. – Ведь ныне все медведи в спячке пребывают. И пока срок не выйдет и тепло не настанет – нас будить не моги. Да лет двести тому назад вас за такую побудку просто разорвали бы на куски. Потому как медведь, которому сон перебили, самый опасный и злой зверь в лесу. Шатун называется.
– Ну, да ладно, – махнул он широченной лапой и отступил в глубь избы. – Заходите. Видно, дело у вас важное, неотлагательное, раз пришли к Потапычу.
Мальчишки вошли в избу и остановились, свыкаясь с царившим в ней сумраком. Мало-помалу из полутьмы проступило убранство избы, которое было на удивление просто. Посреди единственной комнаты стоял дубовый стол с двумя лавками. В ближнем углу под единственным окошком навалено сено, на котором, очевидно, и спал Потапыч. Да ещё на прибитых к стене оленьих рогах висели папаха и нечто вроде плаща.
– Говорите, – усадил их за стол Потапыч, – по какому такому делу прибыли?
– Нам бы перекусить с дороги, – смущённо улыбнулся Шурка.
– Для начала, – пояснил Лера.
Медведь озадаченно потёр лапой свой широченный лоб.
– Чем же вас угостить? – оглядел он углы. – Сам всю зиму лапу сосу. Хотя, – тут он полез в дальний угол, где стоял похожий на высокую колоду шкафчик.
– Вот, – выставил на стол глубокую глиняную миску, наполненную медовыми сотами.
Без хлеба и молока есть мёд было затруднительно. У друзей от чрезвычайной сладости тотчас защекотало в горле, затем в носу и даже в ушах. Съев по небольшому кусочку сот, они со вздохом вынуждены были отказаться от дальнейшего угощения.
