Нет!
Олень не пошел в воду, а медленно брел по густому мху. Шаг, другой, повернулся.
И я увидела.
Юлечка! Она возвращалась. Провела прощально рукой по нарисованной холке зверя и осталась среди деревьев. Стояла, смотрела на меня.
Только не это! Она что, услышала, как я жалела о ее уходе? Мне не нужны прощания! Я уже сроднилась с мыслью – все закончилось!
Олень равнодушно протопал мимо. Я посмотрела себе под ноги. Три больших оленя и две вереницы оленей поменьше шли к воде. Туда, где стояла Юлечка. Уже не стояла. Исчезла.
Я испуганно заозиралась. А ну как в фильме ужасов – Юлечка сейчас окажется за спиной, а в руке длинный нож. Или из-за камня с копьем выскочит.
Стало холодно. Подул ветер. Ко мне шла жизнерадостная мама. Рядом с ней мягко двигался гигант в сиреневой футболке. Я прочитала крупно выведенное слово «Петроглиф». Какое странное название для детского дома.
– Машенька, знакомься, это Володя. У них здесь литературный фестиваль проходит, в Карелии. И по плану завтра они едут на Соловки. На своем корабле.
– Непременно едем! – пробасил гигант. – Все будет по расписанию.
– И они берут нас с собой. Представляешь? Я все объяснила. Ты не волнуйся.
Володя улыбался, его длинные волнистые волосы развевались на ветру. Литературный фестиваль. Круто. Писатели, значит. Впервые вижу живого писателя.
– Как тебе здесь? – спросил гигант и с восторгом огляделся.
– Обалдеть!
– Вот и славно.
Писателю Володе и правда здесь нравилось. А у меня вот уже не было никаких эмоций. Потому что я перестала что-либо понимать.
Олени. Они меня услышали, они попытались увезти Юлечку в мир мертвых. Они туда сходили и вместе вернулись. Потому что ничего Юлечку там не держало. Наоборот, ее что-то держит здесь. Она не может уйти. Этот кто-то – я. И теперь уже совершенно ясно, что призраки меня слышат. Вон как олень повел ушами – теперь весь загробный мир во главе с Юлечкой знает, что мы все-таки едем на Соловки! Что никакой шторм нас не остановит.
Глава 8
«Рассвет» уходит в рассвет
Всю ночь я не спала – гуляли соседи. Мама бегала ругаться с ними, но на веселых мужиков ничего не действовало. Еще Юлечка эта со своей нуднятиной. Она вертела наушником, и я постоянно слышала что-то душевынимающее. Я и так-то музыку не люблю, а теперь так просто возненавидела. Приеду домой, разобью свой плеер о стенку. Или выкину с последнего этажа школы. Выкину, значит, а плеер кто-нибудь подберет и будет ему моя музыка мозги выносить. Круть! Стану такой Юлечкой.
Нет, Юлечкой быть не хочу. А хочу уже ее прибить. Ту, что сидит рядом и надоела хуже смерти.
– Что? Тебе? Надо? – шептала я. – Уходи! Ты меня достала. Слышишь? До-ста-ла! Выйдем в море, я тебя за борт брошу. Или в туалете вон запру.
С туалетом в гостинице была напряженка. Приезжие оккупировали душ, в него мы так и не попали, а в туалет была неизменная очередь из одного человека. Как ни выглянешь из комнаты – стоит. И даже ночью. Кажется, что спит. Но потом он исчезал и появлялся кто-нибудь новый. Иногда возникали знакомые личности. От безостановочного макабра делалось дурно.
– Убирайся! – визжала я на Юлечку, рассевшуюся на моей кровати.
– Маша, Маша! – шептала мама. – Прекрати.
– Я ее сейчас выкину отсюда и прекращу!
Не в силах терпеть, я выбегала в коридор, вываливалась на улицу.
Мрачный город Беломорск. Сплошные трущобы, а не город. Поскрипывает перевернутая на крышу машина, у магазина сидят алкоголики. На меня отовсюду надвигаются тени.
Становилось нечем дышать. Неприятные мурашки вбуравливались в голову, делая действительность неустойчивой. Ноги немели и, наступая, я не была уверена, что не упаду. Было страшно. Я сходила с ума. Почему! За что?! И почему я раньше не слушала маму! Говорили же мне, что нельзя сидеть на холодном камне – зараза пристанет. Сбылось – пристала.
– Рика! – Мама хватала за руку.
– Она хочет меня убить, – плакала я.
Юлечка с ногами сидела на кровати и смотрела в потолок. Непонятно, чего хочет. На Соловки надо! На Соловки! Пускай меня от этого избавят.
Наступило утро. Мама мне клятвенно пообещала, что в эту гостиницу мы больше не вернемся. Юлечка усмехнулась. Но на улицу с нами не пошла.
Корабль «Рассвет» оказался небольшим. Тускло поблескивали стекла капитанской рубки. Корабль болтало около причала. Море и не думало успокаиваться.
– Онежская губа, – гудел великан Володя. – Еще спокойно. Это на открытой воде шторм. А здесь, посмотрите, почти штиль. И идти всего четыре часа. Ничего, потерпим. У нас сроки, фестиваль. Мы не можем ждать. Люди обратные билеты купили.
Я смотрела на бегающих детей. Те самые, что резвились на Залавруге. Какой маленький Беломорск. Два шага шагнул – и уже начинаешь всех узнавать. Даже приезжих.
«Рассвет» прилично так взбрасывало на волне, поэтому вещи не таскали по плавающим вверх-вниз мосткам, а закидывали. На берегу стоял худой мужик в яркой полосатой вязаной панаме – старый знакомец. Каждую сумку он комментировал. Принимающий на борту груз толстяк звонко хохотал. Веселая компания.
Дети легкими пушинками взлетели по мосткам на корабль и с той же резвостью стали бегать по узкой палубе. Женщины появлялись, но нечасто.
– Уходим! – скомандовал парень. Я его приняла за участника фестиваля – был он молодой и несерьезный. Одет в свитер и темно-зеленые штаны. Оказался капитаном Лешей.
Я покосилась на Юлечку. Может, она испугается и не пойдет?
Юлечка взглядом жгла корабль. Хорошо, что слегка моросило, а то бы загорелось.
– Чемодан давайте, – подошла к нам полосатая панама. Подвижное худое лицо, быстрые глаза. Глянул на меня и тут же перевел взгляд чуть в сторону. Я вздрогнула. Неужели снова увидел?
Полосатый усмехнулся, подхватил чемодан.
– Тяжелая артиллерия! – крикнул полосатый толстяку и метнул снаряд через борт. Толстяк легко принял его.
– Девушку тоже будешь кидать? – отозвался он.
– Ага! Обеих!
Пока они ржали, я обливалась холодным потом. Полосатый увидел Юлечку! Что же он ничего не сказал? Вчера же говорил. Или он имеет собственного призрака и знает, как с ним обращаться?
– Мадам! – Толстяк протянул маме руку. Она вцепилась в свою сумку и, сжав зубы, ступила на прыгающие мостки.
– Ну чего, полетели? – повернулся ко мне полосатый.
Я глянула на Юлечку. Она смотрела на горизонт. Взглядом притягивала тучу.
Полосатый схватил меня за локоть, и мы пошли к мосткам. Я снова оглянулась. Предположим, догнать поезд было не очень сложно. А как же по воде? Море ее остановит?
– Чего ты там выглядываешь? – спросил полосатый. – Под ноги смотри. Не на воду, а под ноги. В два шага. И – раз…
На счет «два» я уже оказалась в руках толстяка. Полосатый птичкой перелетел к нам. Невысокий крепенький парень перебросил мостки через перила. Пробежал по краю пирса, присел около железного пенечка, снимая с него канат.
– А он что, не с нами? – спросила я, с волнением глядя, как парень, перекинув канат на корабль, стал отталкивать ногой от причала железный борт.
Заработал мотор, заставив железное тело судна дрожать.
Пирс медленно отваливал, уверенно качая нам хвостом.
– Уходим! Уходим! – скомандовал невысокий парень, только что ловко перепрыгнувший на палубу. Хлестнувшая о борт волна убедила нас сделать это быстрее. – Вниз!
В кубрик – или как тут это еще называется – вели крутые узкие ступеньки. Дети скатывались по ним кубарем, я тоже пересчитала копчиком последние три. Народ расселся по лавкам, но невысокий показал только на одну.
– Садимся сюда. Волна! – показал он, задирая локоть. – Отсюда будете все время лицом вниз. Вещи еще падать начнут.
Корабль задрожал, приняв на борт волну, мотор заработал с натугой.
– Волна приличная. Сейчас начнется.
Он резво умчался по ступенькам наверх, закрыв за собой дверь. Со стонами и уханьем корабль лег бортом, и на меня посыпались рюкзаки. В лоб прилетела кружка. Завизжали дети. Мы с полосатым стали бороться с вещами. Толстяк несколько раз наступил мне на ногу. Потом детей забрали в каюту капитана, от этого стало тише, но лучше были слышны удары волны о железо. Гудел ветер. Пол внушительно уходил вниз, чтобы тут же взлететь другим боком вверх. Меня замутило. Я бросила очередной рюкзак, села на него и закрыла глаза. Тут же всплыла Юлечка. Если шторм ее работа, если ей скучно – может утопить.
– И давно с тобой это?
Полосатый сидел рядом, смотрел хитро.
– Ты видел? – прошептала я. – Видел Юлечку?
Теперь к нам приехали мой чемодан и маленькая женщина с высветленной челкой. Пришлось укреплять одно и усаживать другое. Полосатому места на полу уже не хватило, он встал.
– А что делать?
– Ничего, – пожал он плечами, еще и руками встряхнул. – Живи.
