Ознакомительная версия.
– Т-то есть?
– Ну, ты ведь тут искал кое-что. Пока нас не было.
– Я... – Питер снова краснел просто стремительно.
– Что ты такое говоришь? – спросила Тоска. – Что Питер мог тут искать?
Я театрально пожал плечами.
– Действительно, – сказал я, – что же Питер тут мог искать... Мой томагавк? Или мои записи? Или смысл жизни? Или еще что-нибудь невероятно ценное.
– Да ничего я не искал... – Питер резко вспотел. – Ничего...
– Покажи правую руку, – потребовал я.
– Зачем? – съежился американец.
– Как это зачем? Просто. Покажи.
– Я не хочу...
– Пит, давай не усугублять, а? – попросил я. – Или ты хочешь испытать, кто кому круче морду набьет? Так я могу тебя заверить, что я это сделаю лучше, и быстрее, и даже больнее. Тебе, Питер, хоть раз в жизни морду чистили? У вас там в Америке жизнь спокойная, а у нас тут, знаешь ли, варварство. Чуть что – сразу в глотку друг другу вцепляемся. Раша, ничего не поделаешь. Начищение морды – довольно неприятная процедура, могу тебя заверить. При этом может нос сломаться, могут зубы выскочить – и все усилия зуботехников быку под хвост... А кровищи бывает – море!
– Что тут происходит?! – занервничала Тоска.
– Покажи руку, – повторил я ласково. – Не вынуждай. Я человек крайне миролюбивый, Антонина знает. Но в случае вооруженного конфликта... Короче, беспощаден бываю.
Питер нерешительно помотал головой.
– Покажи... – прошептала Тоска.
Питер вытащил из-за спины руку. Поперек пальцев краснела неглубокая бороздка. Как будто по этим пальцам ударили чем-то. Хорошо так ударили, с чувством.
– Что это?
– Это, Антонина, след, – ответил я. – А теперь я тебе покажу, от чего этот след.
Я подошел к старому фамильному комоду и сунул руку в широкую щель между стеной и комодом.
И достал крысобойку. Такую, средней степени негуманности – без зубов, шипов и прочей разрушительной механики. Простая пружинная крысобойка, убивает, но не калечит.
Я передал прибор Тоске и сказал:
– Как видишь, милая Антонина, изгиб вот этой скобы полностью соответствует следу на пальце нашего американского друга. А это значит, он простирал свои пальцы за комод.
– Зачем ты полез за комод? – спросила Тоска.
Питер отвернулся.
– Прекрасный вопрос, Антонина! Зачем наш заокеанский друг Питер сунул свои пальцы за комод? Я отвечу на этот нелегкий вопрос. Вернее, не отвечу, а кое-что продемонстрирую. Правда, для этого мне надо на секундочку выйти. Поэтому, Антонина, присмотри за мальчиком, – я подмигнул Тоске, – а то вдруг он выскочит в окно! Кстати, тут пятый этаж.
– Да... – растерянно сказала Тоска, – я присмотрю...
Я обернулся быстро, буквально за пару минут. Вернулся с подносом. На подносе было кое-что квадратное, накрытое тяжелой плюшевой салфеткой.
– Итак, дамы и господа, – я даже чуть поклонился, – здесь, под этой завесой хранится... короче, лучше продемонстрирую.
И я сдернул салфетку.
– Ой! – радостно воскликнула Тоска. – Это же Элвис!
– Собственной персоной, – сказал я.
Элвис был вполне обычной живехонькой крысой, действительно несколько необычных размеров, но самого обычного поведения. Когда я сдернул салфетку, Элвис был очень занят – грыз сушку бетонной твердости, флагман модельной линии нашего прянично-сушечного комбината.
Пузырек со слезами тускло блестел на шее.
– Элвис в порядке, – я щелкнул по клетке. – Даже не похудел. Вполне жизнерадостен, вполне дееспособен. Клетку, правда, пришлось купить новую, но это ведь мелочи.
– Откуда... Откуда он у тебя? И кто его все-таки украл?
Я выразительно поглядел на Питера.
– Да! – сказал тот с вызовом. – Да, это я! Ну и что?
Все. Сердце Тоски было разбито. Разбитость ее сердца очень хорошо отразилась на ее лице – лицо тоже как-то чуть ли не разбилось. Неприятное зрелище.
– Питер...
Мне показалось даже, что сейчас Тоска разревется. Горючими слезами.
– Питер? Зачем ты украл Элвиса?!
Питер изобразил на лице аристократизм. И предпочел молчать.
– Предлагаю вызвать милицию, – сказала вдруг Тоска.
Девчонка. Все девчонки такие. От любви до ненависти один шаг. Вот у нас в классе учится такая Тарелкина. Так эта Тарелкина была здорово влюблена в некоего Чугунова, прямо горела от любви, на стены кидалась. И вот однажды она решила открыться предмету своей страсти, неделю целую сочиняла речь, но потом решила в письменной форме. Сочинила послание и собралась это послание вручить на физике – Чугунов сидел у нее за спиной и чуть наискосок. И вот она повернулась и увидела, как Чугунов ковыряется в носу. Достает сопли, формирует из них шарики и эти шарики размазывает под партой.
С той поры Тарелкина стала главной чугуноненавистницей. Девчонки терпеть не могут ошибаться в своих лучших чувствах. И если предмет симпатий их разочаровывает, они его просто ненавидеть начинают.
– В милицию, – повторила Тоска. – Надо звонить.
– Давайте! – воскликнул Питер. – Давайте, тащите меня в ГУЛАГ!
На лице у Питера нарисовалась решительность и непреклонность, он явно собирался стать мучеником на фронте борьбы за права животных.
Мы переглянулись.
– Что смешного?! – взвизгнул Питер. – Миллионы животных по всему миру страдают! Китов убивают ради суши! Амурских тигров ради меха! Слонов ради бивней! И все только наблюдают! Все равнодушные!
Тоска достала телефон.
– Куда ты звонишь?! – прошипел Питер.
Тоска приложила телефон к уху.
– За меня вступится мировая общественность! – пригрозил он. – Вам не удастся сломить мой дух! Мой прадед был декабристом!
Питер держался хорошо. Было явно видно, что он давно уже подготовился. К ГУЛАГу.
Мы переглянулись с Тоской. Даже не переглянулись, а посмотрели друг другу в глаза.
И вдруг Тоска засмеялась. Хорошо так, искренне. Она смеялась и смеялась, а мы оба смотрели на нее.
Тоска смеялась.
Отсмеявшись, она спрятала телефон. Надо было со всем этим завязывать. От истории со всеми этими Элвисами я изрядно устал.
– Ладно, Пит, не дергайся, – сказал я. – Никто тебя в ГУЛАГ сажать не собирается, дел у нас нет других. Пойдем, мы тебя проводим до гостиницы. И крысу заодно отнесем...
– Я никуда отсюда не пойду! – неожиданно взвизгнул Питер.
Он в два прыжка пересек комнату и вцепился в батарею.
– Я не сдвинусь с места! – заявил он. – Не сдвинусь! Пока сюда не прибудет...
Питер замолчал, видимо выбирая, кого ему выбрать: адвоката, президента или уж сразу весь Шестой флот.
– Шестой флот вызывать будем? – усмехнулся я.
– Нет! Знаю я здешние порядки...
Тоска поглядела на часы.
– Послушай, Питер, – совершенно спокойно сказала она, – ты, конечно, можешь держаться за батарею сколько тебе угодно, мы тебя отрывать не будем. Но ты опоздаешь на автобус. И проторчишь в нашем гостеприимном городе еще день. Так что пойдем.
– Так я вам и поверил! Мы пойдем, а потом вы меня при попытке к бегству! Я знаю, как это делается! Или отравите полонием! Знаю я, как работают ваши спецслужбы!
Ну, это было уже совсем смешно.
– И вообще – это не я похитил крысу, это ты меня похитил! С целью выкупа! И хотел приковать к батарее!
– Тут ты, уважаемый защитник животных, глубоко заблуждаешься, – сказал я. – В том смысле, что если хочешь свалить что-то на меня. Вон видишь?
Я указал пальцем.
– Там, под потолком такой маленький огонечек красненький. На книжной полке.
Питер поглядел на огонечек.
– Это есть видеокамера, – сказал я. – Весь наш разговор немножечко зафиксирован. Так вот.
Питер сразу сник. И расплелся. Князь.
– Долго еще с батареей тискаться будешь? – спросил я.
Князь отпустил батарею и уселся на краешек дивана.
– А вообще, не послать ли нам эту запись в Оклахому? – спросил я Тоску. – Пусть там посмотрят на моральный облик своих бойскаутов...
– Хорошая идея, – согласилась Тоска.
– Не надо... – пронюнил он. – Мы... Мы не хотели... Животных на самом деле мучают... Не надо в Оклахому... Я больше не буду...
Я вздохнул, выключил камеру и подошел к Питеру. Сел рядом.
– Послушай Пит, – сказал я, – нам совершенно не хочется с тобой возиться. Не хочется тебя судить праведным судом, не хочется отправлять ни в какой ГУЛАГ, к тому же и ГУЛАГа уже пятьдесят лет не существует. Просто нам надо решить проблему. Вернуть крысу ее законному владельцу. То есть Мэри. Вот и все. Животные, конечно, по всему миру мучаются, в этом мы с тобой согласны. Но вот этому конкретному Элвису, – я указал на клетку, – ему живется явно неплохо.
– Это только так кажется! – горячо заверил Питер. – Это только кажется, что ему хорошо, на самом деле ему плохо! Животное должно быть свободно!
– Питер! – строго сказал я. – Давай так. Давай Элвис останется Элвисом, хорошо? Потом ты приедешь в свою Америку и можешь там вволю похищать и освобождать опоссумов, гремучих змей, крыс, бизонов, ну, кого хочешь. Но вот эту крысу мы вернем владельцу. Этой самой Мэри. Через... – Я поглядел на часы: – Через сорок минут.
Ознакомительная версия.
