Он прислонился спиной к дощатому забору у причала, рассматривая невиданную морскую рыбу.
– А вот трещецка солена! Трещецки не поешь – сыт не будешь! – пронзительно кричала кряжистая старуха, тряся над бочкой распластанной рыбиной, с которой сыпалась крупная серая соль.
Мужик в солдатской шинели и зимней шапке притопывал возле мешка с табаком, бормоча скороговоркой:
– Самосад, кому самосад, хошь на деньги, хошь на соль…
Табак был похож на опилки.
Скрипели бортами карбасы, плескалась вода о сваи, пронзительно кричали чайки, шевелилась, двигалась толпа, покрикивая и поругиваясь. Никита покосился на гору румяных шанег с картошкой, уложенных на дощатом прилавке. «Надо бы подхарчиться», – подумал Никита и сглотнул слюну.
– Эй, фигура, ты долго здесь маячить будешь? – раздался злой голос за его спиной. Никита оглянулся. По причалу взад и вперед сновали люди, но никто не смотрел в его сторону.
– Чего вертишься, голопятый! Тебе говорят!
Никита нагнулся и глянул под настил. Между темными мокрыми сваями блеснули глаза.
– Катись отсюда, мешаешь! – прошептал тот же хриплый голос.
Никита разглядел мальчишеское недовольное лицо и торчащий ежик волос. В руках мальчишка держал короткую палку с привязанной к ней ржавой вилкой.
– Ну ты, рыло, не вякай, – сказал Никита миролюбиво, – а то получишь!
Из-за соседней сваи другой голос прошептал:
– Всади ему острогу в зад. Небось тогда уберется!
В таких случаях Никита не раздумывал, твердо зная, что нападение – лучший способ защиты. Он спрыгнул с настила, подался вперед, наступил пяткой на острогу и выбил ее из рук противника. Мальчишка вскрикнул. Никита быстро нагнулся, чтобы схватить палку, но вдруг почувствовал, что его крепко обхватили сзади чьи-то сильные руки.
Через секунду он лежал на животе, прижатый лицом к мокрой, пахнущей рекой земле. Он попытался вывернуться, но ничего не получилось. Зажатый между двумя сваями, он никак не мог освободиться. «Сейчас будут колоть, гады», – подумал Никита, извиваясь всем телом и стараясь повернуться на спину. Но тот, кто часто дышал у него над ухом, еще крепче прижал его к земле и прошептал:
– Лежи, дура. Деклассированный элемент! Очень ты нам нужен. Только лежи, не мешай. А ты, Карпа, смотри! Сам упустил Гленарвана, сам и ищи, как хлеба ищут.
– Да все он, голопятый, – ответил обиженно хрипловатый голос.
В этот момент из глубины причального полумрака, оттуда, где хлюпали о сваи мелкие речные волны, донесся сильный всплеск и вслед за ним отчаянный женский крик. Над головами ребят раздался топот. Руки, державшие Никиту, разжались, и он, больно стукнувшись головой о настил, выскочил наружу.
По причалу бежали люди. Они теснились к краю, глядели вниз, в воду, где кто-то барахтался, вопя на всю реку диким, истошным криком.
– Смотри, вон он где, Гленарван! – раздалось над самым ухом Никиты, и он увидел, как, раздвинув руками людей, с причала в лодку прыгнул молодой мужчина.
Никита успел заметить только флотский китель с блестящими пуговицами и рыжеватые баки на загорелом лице.
Мужчина ловко развязал веревку, сильно уперся ногами в дно лодки и, быстро перебирая руками по краю причального настила, погнал ее туда, откуда несся незатихающий крик.
– Во чешет! – восхищенно выдохнул Карпа, оказавшийся рядом с Никитой.
Стоя плечом к плечу, трое мальчишек, забыв о драке, следили за развитием событий. А события развивались совсем не трагически. Лодка, поравнявшись с утопающим, сильно накренилась, крик оборвался, и Гленарван, видимо, с немалым трудом вытащил из воды толстую тетку. Потом с причала протянулось множество рук, и ее подняли на причал. Тетка принялась отжимать облепивший ноги подол, но вдруг, спохватившись, подскочила к краю пристани и, вытянув вперед руки, заголосила на весь базар:
– Палагушки, палагушки спасите! На меня-то наплевать!.. Ой, палагушки мои!
Толпа вокруг грохнула смехом. На поверхности реки медленно покачивались бадейки из-под молока.
– Караул! Палагушки-то сбежали! – заорал Карпа и осекся, встретив гневный взгляд своего товарища.
– Гленарван! Где Гленарван? Опять упустили! – прошипел тот.
Лодка еще покачивалась у края причала, привязанная к свае. Мужчины во флотском кителе нигде не было видно. Мальчишки завертели головами.
Никита отпрянул в сторону, ожидая продолжения враждебных действий и готовясь к обороне, но ребята были настроены миролюбиво. Карпа, озабоченно поглаживая ежик волос, поднял голову и посмотрел на приятеля:
– Что будем делать, Ленька?
Ленька безнадежно махнул рукой, сдвинул кепку на затылок и повернулся к Никите. Он осмотрел его, задержался взглядом на босых ногах и уверенно изрек:
– Люмпен-пролетарий.
«По-немецки, что ли?» – подумал Никита. Слово «пролетарий» он знал, и оно не обижало, наоборот, звучало одобрительно, но «люмпен» ему не понравилось.
– Но, но! Говори по-русски, – сказал он.
Ленька пожал плечами и сказал не то Никите, не то Карпе:
– Политически неграмотен.
Карпа хохотнул и подмигнул Никите:
– По-русски это значит босяк! – и неожиданно добавил: – Давай знакомиться.
– Ну ты, трохнутый! За что ты меня вилкой в зад? – сказал Никита, но ребята ему чем-то понравились. – От босяка слышу. Лепехин я. Вчера к отцу из Питера прикатил.
– Лепехин? Твой батя в редакции «Волны» работает? – спросил Ленька.
– Вроде там, – кивнул Никита.
– Так мы ж его знаем, – Ленька хлопнул Карпу по плечу. – Помнишь, в клубе совработников на диспуте с попами спорил?
Карпа в ответ хлопнул Леньку по тощему животу:
– Ох и задал он тогда попам жару!
Ребята стали нравиться Никите еще больше.
– А вы почему за этим Гленарваном подсматриваете? Его, верно, Гленарваном кличут? – спросил он.
Никита вспомнил, как на чердаке в запечатанном особняке графов Остен-Сакен жил с Сенькой Шпротом. Днем они читали книжки, выбирая их из огромной кучи в углу, а ночью варили ворованную картошку – жаль, соли не было. Никита читал Шпроту название.
Шпрот смотрел на обложку и говорил: «Варить!» – и книжка шла вместо дров, или: «Читать!» – и тогда они ее читали. Читал Никита, а Шпрот слушал, почесываясь и тоскливо уставясь в полукруглое слуховое окно, за которым в черной ночи мерз город. Про «Детей капитана Гранта» Шпрот сказал: «Варить!», но Никита не послушался. Хорошая оказалась книжка.
Через неделю Шпрота поймали, когда он запустил руку в мешок с желтой крупной солью, и долго били два брюхача в поддевках. Из-за бочек Никита видел, как появился милиционер в выцветшей гимнастерке и утащил маленького Шпрота за шиворот. Никита вспомнил, что лорд Гленарван был хозяином яхты «Дункан», которая искала капитана Гранта.
Ленька быстро огляделся и, убедившись, что на них никто не обращает внимания, таинственно кивнул в сторону причала и сказал шепотом:
– Пошли. Мы тебе чего-то расскажем.
ОБЩЕСТВО КРАСНЫХ ПИНКЕРТОНОВ
Никита с опаской взглянул в темную глубину между сваями. Лезть туда ему почему-то не хотелось.
– Да ладно, не боись, – сказал Карпа. – Бить не будем. Пошли.
– Это ты не боись, – сказал Никита. – Я с тобой еще за босяка не рассчитался.
– Да ладно вам, – сказал Ленька. – Кто старое помянет, тому глаз вон. Полезай давай.
И Никита полез следом за ними.
В глубине под настилом к сваям была приколочена доска. Под доской Никита разглядел помятое ведро с водой. В ведре брюхом вверх плавали два маленьких налима. Рядом лежала еще одна самодельная острога.
– Рыбу здесь гарпуните, что ли? – спросил Никита.
– Сядем, – сказал Ленька и, когда ребята уселись на самодельную скамью, показал рукой между свай: – Видишь?
Оказалось, что отсюда хорошо просматривается вся прибрежная полоса базара.
– Здесь наш наблюдательный пункт, – продолжал Ленька, – острога и рыба – это для маскировки…
– Вчера я во какую камбалу наколол! – перебил Карпа, разводя руками. – В ведро не влезла!
– Для маскировки, – строго повторил Ленька. – Лорда Гленарвана мы сами придумали, а как его на самом деле зовут, мы еще не выяснили…
– Понимаешь, – снова перебил Карпа, – он английский шпион, должен встретиться здесь на базаре со своим помощником.
– Заливай! – сказал Никита. – Такие шпионы не бывают.
– Много ты понимаешь, – обиделся Карпа. – Вон Леньку спроси, он тебе скажет, сколько здесь англичане шпионов понаоставляли. Правда, Леня?
– А то! – кивнул Ленька.
– И куда вы их складываете? – спросил Никита.
– Кого это? – не понял Карпа.
– Ну, которых наловили, – объяснил Никита.
Ленька надвинул на глаза кепку и молча отвернулся. Карпа схватил Никиту за руку:
