На улице ни души, а грохот все ближе и ближе. Габи поглядел направо — там никого не было, но грохот все нарастал. И когда он, наконец, опасливо повернул голову налево, увидел, как по Сегедскому шоссе, громыхая, лязгая, оглушительно грохоча, ползет прямо на их улицу какой-то страшный, огромный, серо-зеленый железный зверь.
Не смея шелохнуться, Габи прижался к воротам и долго провожал взглядом железного зверя, прогрохотавшего мимо их дома. А следом за ним с лязгом и звоном прогрохотал второй, третий… Завидев четвертого, он не утерпел, повернулся и мигом очутился на кухне.
— Папа! — воскликнул Габи. — Папа! Я видел танки! Немецкие танки! Желтые, зеленые, серые… Все они идут по нашей улице, ужасно громыхают, а на башне стоит солдат.
Отец как раз брился, но даже мыльная пена не смогла скрыть его недоверчивой улыбки. Было ясно, что он не верит ни одному слову Габи. Больше того, он поднял вверх запачканную мыльной пеной бритву и в шутку погрозил ею сыну. Но тут вдруг задребезжали стекла, а вместе с ними и зеркало, висевшее на оконной раме, словно мимо дома промчалась сотня железных чудовищ.
— Это они! Они! — торжествующе крикнул Габи и выбежал во двор.
К тому времени многие обитатели их дома уже стояли возле своих дверей, а некоторые, облокотившись на подоконник, сидели у окон и смотрели почему-то не на улицу, а куда-то вверх. Габи тоже поднял глаза и увидел на небе серые, сверкающие облака, точь-в-точь похожие по цвету на немецкие танки, а под ними — стремительно скользивший большой самолет. Он напоминал собой огромный артиллерийский снаряд, который с воем мчится в воздухе, будто подыскивая себе подходящее местечко. И там, где он упадет, не останется ничего живого… На боку этого несущегося вперед снаряда-самолета темнел такой же крест, что на танках.
Эде тоже стоял у двери в дальнем конце двора, и Габи ничего бы не стоило его окликнуть, но он счел это неприличным. Поэтому он лишь трижды свистнул. Эде ответил тем же, и, поняв друг друга, оба они двинулись к перекладине для выбивания ковров.
— Привет! — произнес Габи. — А мне на следующий год тоже исполнится девять лет. Понял? Потому что сегодня у меня день рождения и мне ровно восемь лет.
— Здо́рово! — заметил Эде. — А ты самолет видел?
— Подумаешь, самолет, — презрительно протянул Габи. — По улице танки идут. Я первый их увидел.
— Давай побежим за ними, — предложил Эде.
— Давай, — одобрительно закивал головой Габи. — И Дуци с собой прихватим.
Эде согласился, и они, трижды свистнув, в два голоса закричали:
— Дуци! Спускайся вниз! Дуци!
За окном у Комлошей мелькнули две косички и тут же исчезли.
Но вместо нее вышла на балкон тетя Комлош и, перегнувшись через перила, крикнула:
— Мальчики, Дуци никуда не пойдет!
— Она заболела, тетя? — спросил Габи.
Тетя Комлош, бледная и взволнованная, теребила в руках измятый платок и растерянно молчала.
— Да, заболела, — проговорила она наконец и ушла. Им даже показалось, будто она плачет.
Но Габи хорошо знал, что заболеть Дуци никак не могла, потому что еще вчера была совсем здорова. А ведь всем известно, что ни с того ни с сего, да еще за один день маленькие девчонки никогда не заболевают. Кроме того, если бы она заболела, то позвали бы доктора Шербана, которого величали домашним врачом потому, что он всех лечил в доме и даже залечил однажды лапку Мурзе. Но в квартире у господина Шербана царила тишина. Нет, здесь наверняка что-то не так.
— Врет она, Дуци ничем не больна, — заявил Эде и скосил глаза, как всегда делал, когда злился.
— Может, и так, но, во всяком случае, не мешало бы разузнать поточнее.
И недолго думая они поднялись на второй этаж и позвонили к доктору Петеру Шербану.
— Здравствуйте, ребята, — улыбнулся доктор Шербан, появившись в открытой двери, и посмотрел на стоявших перед ним мальчиков поверх очков. Он был в домашних туфлях, без галстука и, судя по всему, только недавно встал.
— Здравствуйте, господин доктор! — сказал Габи. — Скажите, это правда, что Дуци больна?
— Как — больна? Кто вам сказал?
— Тетя Комлош. Мы позвали Дуци с нами играть, а тетя Комлош сказала, что Дуци не пойдет, что она заболела. Вот мы и решили у вас проверить. Вы же все знаете.
— Знаю, знаю, — кивнул головой доктор Шербан и посмотрел на небо, где из облаков снова с диким воем вынырнул черный самолет-снаряд.
— Вы ее вылечите? — серьезно спросил Эде.
— К сожалению, неизвестно, — буркнул доктор Шербан.
— Неизвестно? — удивленно посмотрел на него Габи. — Какой же вы тогда доктор, господин Шербан? А может, вы не знаете, что с ней?
— К сожалению, знаю, — сказал доктор Шербан. — Вся ее беда в том, что здесь немцы.
— А почему это беда для Дуци?
— Для Дуци?.. Пожалуй, не только для Дуци.
— Но почему?
— Видишь ли, Габи, — нахмурился доктор Шербан, — сейчас тебе трудно объяснить это. Но со временем ты сам все поймешь.
— Когда? Когда вырасту? Вы всегда так говорите.
— Боюсь, что ты поймешь это гораздо раньше. Ну, а сейчас мне нужно идти, ребята. До свидания.
— До свидания, господин Шербан!
Не спеша они вернулись во двор: ведь теперь надо было кое о чем поразмыслить. Но поразмыслить им так и не удалось, потому что у перекладины уже вертелись близнецы, двухлетний Дюрика, трое Шефчиков, Денеш и Мурза в придачу.
— Давайте во что-нибудь поиграем, — предложил Денеш.
— В немцев, — отозвался Эде, толстый крепыш в брюках ниже колен, специально сшитых на рост.
Вот такое, например, троим Шефчикам не угрожало. Если чудом уцелевшая одежда старшего брата Петера становилась ему тесна, то она переходила к среднему брату, Янчи. После Янчи ее донашивал самый младший, Шани. Ну, а после Шани это уже была не одежда, а сплошные лохмотья, ибо втроем они способны были разорвать в клочья не только ткань или обувь, но даже железо — так, по крайней мере, утверждала их мать, тетя Шефчик. Зато подобная система наследования давала братьям Шефчикам право считать одежду своей личной собственностью и то и дело повторять: «Смотри, не порви мои брюки!» или: «Опять ты разорвал мой пиджак!», — подразумевая под брюками или пиджаком те самые, что носит сейчас старший брат.
Шефчики сразу же согласились играть в немцев, близнецы и Габи тоже присоединились к ним.
— Ладно, в немцев так в немцев, — сказали они.
— Вы будете танками, — распорядился Габи. — А я самолетом.
— А Мурза? — спросил Эде.
— Мурза будет Дуци, — сообщил Габи. — Дуци, вернее, Мурза больна и поэтому никуда не пойдет, а останется здесь, у перекладины. Ну, начали! Танки вперед!
Танки тронулись. Впереди Эде, за ним — близнецы, потом гуськом Шефчики. Колонну замыкал Денеш, тащивший за руку, словно на буксире, Дюрику. Все они изо всех сил гудели, рычали, свистели, пытаясь изобразить грохот и лязг танков. Когда колонна приблизилась к бомбоубежищу, у Габи вдруг взревел мотор самолета и он, широко распластав руки-крылья, «взлетел» в небо с оглушительным ревом. Но не успел он пролететь и тысячу километров, как во дворе появился дворник, дядя Варьяш, с длинной палкой в руке и сердито закричал:
— Что вы орете как полоумные? А ну, марш по домам! Если вам охота попроказничать, идите лучше на улицу, а тут вам не аэродром.
Никто из них не знал, что такое аэродром, но зато палку дяди Варьяша знали хорошо. Поэтому, еще немного полязгав, погремев и попыхтев, они бросились бежать, когда дядя Варьяш, размахивая палкой, перешел в наступление. Запыхавшись, они остановились уже на улице.
— Так-то оно будет лучше! — удовлетворенно бросил им вслед дядя Варьяш и скрылся за дверью.
Они постояли на улице, мало чем отличавшейся от двора: такая же пыль, такая же грязь… Правда, там не было перекладины да еще разрешалось кататься на велосипеде и даже играть на шарманке. Только бы узнать, что такое шарманка! Один раз ребята даже спросили у старого музыканта про шарманку, но и он ничего толком им не сказал, хоть было ему лет сто.
— Чем бы нам теперь заняться? — протянул Эде.
— Я знаю чем, — отозвался Габи. — Утром я один ходил в разведку, потому что сегодня ночью разбойники проникли в бомбоубежище и похитили у Мурзы котят.
— Их утопили в реке, — сообщил Денеш.
— Вот и неправда, — возразил Габи. — На самом деле их не утопили, а похитили. Я все разузнал. Разбойники прошли мимо дома, но их было так много, что задержать я их не смог. Теперь мы все вместе отправимся на поиски. Хорошо?
Все согласились. Тогда Габи предупредил ребят, что действовать надо осторожно, потому что разбойники до ужаса отчаянные. И чтобы они ничего не заподозрили, нужно сделать вид, будто они друг друга не знают.
Так и сделали: будто не зная друг друга, двинулись поодиночке вперед.
Идти по следу было легко, поскольку гусеницы танков глубоко отпечатались на проезжей части подтаявшей мостовой.
