по кусочку сахара, взамен принося то картофелину, то кислой капусты, а то и стакан молока.
Когда дети пришли домой, матери было совсем плохо. Лежа на кровати, Лидия Ивановна стонала. Танечка побежала за водой, Андрей позвонил отцу на работу. Отец прислал за женой скорую помощь. Оба они, Лидия Ивановна и Борис Аркадьевич были врачи: он анастезиолог, она — терапевт.
Дети, Таня и Андрей, поехали вместе с матерью. Лидию Ивановну отправили в реанимацию: отказывала левая почка, а беременность едва перешла на девятый месяц. Когда муж ее осознал всю тяжесть положения, он дал согласие на спасение жены — о внутриутробном младенце уже никто и не думал.
До самой полуночи осунувшийся отец и перепуганные дети сидели в ординаторской и ждали разрешения ситуации. Наконец пришла заведующая родильным отделением и сказала:
— Лида будет жить, а ребенок родился мертвым.
Борис Аркадьевич сокрушенно ответил:
— Говорил я ей, говорил, не надо нам третьего, и двоих хватает, нет, решила по-своему.
Но как опасность миновала, и от души отлегло, Борис Аркадьевич с детьми уехал домой.
Утром, придя на работу, он первым делом пошел к жене. Она уже пришла в себя. Увидев мужа, обрадовалась:
— А ребенок-то, Боря, живой!
— Как живой?! Мне сказали, что он родился мертвым.
— Да, так думали. А когда его хотели завернуть в пеленку и отнести в морг, увидели, что он дышит. Санитарка увидела. Он голенький на скамейке лежал.
— Мальчик?
— Мальчик.
Борис Аркадьевич смутился, он не знал, радоваться ему или печалиться: тяжелейшие роды, ребенок восьмимесячный, такие редко выживают. Но Лида радовалась, он видел это. И он смирился.
— Раз выжил, назовем его Иваном.
— Почему Иваном?
— Ты же Ивановна.
— А, ну-да, как папа. Он тоже считался без вести пропавшим, а потом домой приехал.
— Вот, и этот такой.
Ванечка точно был — «такой». В год и два месяца он съел мамины помады, пудру, тени… Когда Лидия Ивановна увидела его, всего разрисованного, она не поняла, что он всю эту химию съел. А как поняла, пришла в ужас! Сразу стали делать промывание желудка: Ванечка через два часа уже синел — сердце отказывало. Но, Слава Богу! Ребенка откачали.
В следующий раз у бабушки трехлетний Ванечка залез под поленницу дров и умудрился ее как-то на себя опрокинуть. У бабушки ноги так и подкосились, она буквально осела на землю, и ползком поползла к разлетевшимся дровам.
— Ванечка, — позвала она внука, едва живая от страха, — ты живой?
Прислушалась: откуда-то из глубины, из угла сарая, раздался тоненький детский голосочек:
— Живой.
Бабушка осторожно раскопала рухнувшую поленницу и из угла достала свернувшегося комочком внука. Синяков на нем оказалось немного, но на голове, чуть правее макушки, была весьма приличная шишка. Удивительно, но внук, и перепуганный, и побитый, не орал и не жаловался, он только крепко прижимался к бабушке и тяжко вздыхал.
В третий раз Ванечка ехал с папой на машине, сидя на заднем сиденье. Слева на обгон пошла иномарка, а навстречу шел грузовик — отец едва успел увернуться, и машина завалилась в кювет, мягко перевернулась (ехали не очень быстро), потом еще раз перевернулась и стала на колеса. Борис Аркадьевич был пристегнут, а Ванечка-то так сидел. Едва очнувшись от шока, отец закричал во весь голос.
— Ванечка, ты живой?
Пятилетний ребенок приподнялся с пола машины и тихонько ему ответил:
— Папа, я тут не волнуйся.
На нем почти и царапин не было.
А вот учился Ванечка из рук вон плохо — с двойки на тройку. Зато футбол любил. И так мячиком однажды соседке в окно зафутболил, что на весь дом зазвенели разбитые стекла.
— Разбойники! — с криком выбежала из дома соседка.
Десятилетние «разбойники» разбежались кто куда, и никто из них не хотел признаваться, кто же это постарался. Но по мячу с инициалами виновного определили. Папа долго оправдывался, но стекло пришлось вставить.
Старшие их дети росли гораздо проще: учились хорошо, косметику не ели, под поленницы не попадали, в общем, были просто хорошие дети.
Но Ванечка оказался еще и воришкой: в соседнем игровом клубе они с друзьями унесли из кассы больше двух тысяч. Хозяин вычислил их очень быстро, и, ох, чего он только папе Ванечкиному ни говорил…
А Ванечка сидел в это время за дверью и в страхе без конца повторял, как учила его бабушка: "Господи, помилуй, Господи, помоги, Господи, помилуй…" И клялся: "Я никогда, никогда больше не возьму чужие деньги"
И слово свое сдержал.
Брат его оканчивал политехнический институт, сестра — с серебряной медалью окончила школу, А Ванечка по-прежнему перебивался с"2" на "3".
Мама лечила его разными таблетками, и уколы ему делали, и на разные процедуры водили, но все равно в четверти у него были все тройки. А однажды, в 8-м классе, в третьей четверти ему поставили две "2": по русскому и по математике.
Ванечка шел домой и плакал, но так, чтобы никто не видел. Дома же он упал на кровать и проплакал несколько часов подряд, пока не уснул. А вечером, когда пришли родители, он принес им свой дневник и с упреком сказал:
— Брат в Академию поступил, сестра отличница, а я — двоечник. Вы что, не могли меня нормально сделать?
Родители не нашлись, что сказать, но за двойки его ругать не стали.
Перед сном Ванечка пошел в туалет и нечаянно подслушал родительский разговор.
— Лида, что будем делать с Иваном?
Мать вздохнула.
— Он ведь мертвым родился, ты же знаешь.
— Говорил тебе — не рожай. Ты послушала меня? А теперь что? Ребенок-то ведь страдает. Это же надо до такого додуматься: "Вы что, не могли меня нормально сделать?"
Ванечка за дверью притих, ожидая решения своей участи.
— Боря, может, его в какие-нибудь святые места свозить, мы же его крестили?
— Да не верю я во все эти чудеса.
— Я тоже не очень верю, но лекарства-то не помогают.
На том разговор прервался, но тема не была исчерпана; Ванечка же о святых местах задумался и подступился к бабушке.
— Бабушка, что такое" святые места"?
— Ты о чем, внучек, не пойму тебя?
— Родители недавно говорили, может, меня к святым местам от двоек свозить?
— Поняла, Ванечка, поняла. Да, такие святые места есть — люди там святые и праведные жили.
— А от двоек они помогают?
— Помогают, Ванечка, помогают.
В глазах у внука засветилась надежда.
— Бабушка, уговори, пожалуйста, родителей свозить меня туда, а — то ведь таблетки не помогают.
Как бабушка уговаривала
