Арнольд Негго - Остров великанов

Мальчики с любопытством подошли ближе. Теперь им удалось услышать, о чем говорил пастор с Черным капитаном.

— Мы все дети одного господа бога, — вздохнув, произнес пастор печальным голосом. — Надейся, мой брат, и милосердный Иесусе не оставит тебя… Твой Тоомас был для меня родным сыном… Кровь Кармов течет в его жилах. Он поступил так, как поступил бы на его месте любой из нашего рода…

— Оставь! — раздраженно ответил Карм. — В нашем роду до сих пор не было предателей.

Пастор пропустил слова Черного капитана мимо ушей.

— Глас свыше подсказывает мне, что сын твой жив, — вкрадчиво заметил он. — Советую тебе все-таки послушать радиопередачи оттуда. Верные люди говорили мне об этом.

— Мальчик погиб, — угрюмо ответил Карм, — иначе он давно вернулся бы к родным берегам. Шесть лет жду вестей от Тоомаса, и все напрасно.

— Господь благостный! — все тем же печальным голосом пропел пастор. — Вразуми заблудших, погрязших в пагубном неверии! — Пастор молитвенно вознес руки кверху и не спеша удалился.

— Скорее… уйдет, — шепнул Ури, схватив Ильмара за руку.

Мальчики подбежали к пастору.

— Чего вы хотите, дети мои? — ласково спросил он.

— Мой учитель, — вежливо обратился к нему Ури, — этот мальчик сын рыбака Таммеорга…

Ильмар увидел, как по грустному, задумчивому лицу старого пастора пробежала тень беспокойства. Неторопливым жестом поправил он красивые коротко подстриженные седые волосы, которые так шли к смугловато-розовой коже лица, затем пальцы его стали нервно теребить тонкую цепочку большого висевшего на груди серебряного креста с четырьмя непонятными буквами. Чуть повернув голову, пастор огляделся. Церковь была пуста. Только на передней скамье сидел с низко опущенной головой старый капитан Карм.

— Да, я слушаю тебя, сын мой, — нагнул голову пастор. — Итак, этот мальчик — сын рыбака Таммеорга.

— Мой учитель, вам все открыто, только вы можете сказать, кто убил рыбака Таммеорга, — дрожащим голосом с поклоном ответил Ури.

Легкая усмешка скользнула по губам пастора, когда он заметил, с каким волнением Ильмар ждет ответа.

— Вы правильно сделали, дети мои, придя узнать истину в храм божий, — промолвил пастор и сделал мальчикам знак следовать за ним.

Они подошли к небольшой двери. Пастор впустил друзей в кяяркампер[11]. Перед решетчатым окном стоял маленький алтарь с высоким серебряным распятием и дорогими подсвечниками, на стене висела массивная картина с изображением Христа в пустыне, в углу комнаты виднелся старинный низенький орган. У входа стоял шкаф с одеждой пастора.

После томительной паузы, во время которой пастор, судя по всему, беседовал с богом, он торжественно начал:

— Да защитит нас господь от всякого зла и искушения! Преклоните колена, дети мои. И возблагодарите всевышнего за то, что награждает он вас хлебом своим духовным…

Мальчики робко опустились перед алтарем на колени.

Сказав несколько слов о тех несчастных, которые нарушают заповедь и забывают бога, пастор тихо продолжал:

— Рыбак Таммеорг был истинно верным сыном господа. Он любил свою землю, как мать любит родное дитя. Свою праведную кровь он пролил за свободу родины, ибо не желал, чтобы чужеземцы с Востока, нечестивцы, забывшие господа, пришли топтать нашу веру и землю, ибо узрел он за улыбкой агнца зубы хищные, волчьи.

Пастор подошел к Ильмару и с горестным вздохом опустил на плечо мальчика худенькую, почти детскую руку.

— Встань, сын мой любезный, — сказал он.

Ильмар неловко поднялся на ноги. Следом за ним встал Ури. Лицо Ури пылало от восторга, а Ильмар, смущенный и раздосадованный всем происходящим, не знал, куда деть руки, как себя вести, и страшно злился, что пастор «тянет кота за хвост», а самого главного так и не сказал.

— Сатана вышел, и была ночь! — торжественно пропел пастор. — Когда упал самолет, люди острова искали русского летчика. Твой отец вместе с теми людьми выполнял свой священный долг. Так знай же, чадо мое возлюбленное, — вдруг тоном заговорщика зашептал пастор, обдавая мальчика жарким дыханием; благородное лицо его при этом сморщилось, а глаза превратились в щелки, — так знай же, этот русский летчик, из Москвы присланный, этот нечестивец в облике человека, — он, он убил твоего отца!

Зябко ежась от предутреннего мороза, Ури обогнул флигель замка. Здесь темнели длинная конюшня с провалившейся крышей и выбитыми стеклами, остатки крепостной стены, разрушенная башня. А дальше за парком, за небольшим замерзшим прудом, окруженным стеной высоких деревьев, спящей косматой медведицей вытянулась Черная гора.

«Не прозевать бы его», — с беспокойством думает Ури, вглядываясь в темноту.

Рассвет еще не наступил. Крупные звезды высоко роились в холодной пустыне неба. Справа, за узкой речкой, пугающе чернела роща. Мохнатые островерхие кедры в белых снежных шлемах напоминали рать древних богатырей, настороженно замерших с поднятыми пиками за неровной стеной темных щитов.

В парке на краю пруда мигала единственным красным глазом избушка-теремок. В ней жили две старушки учительницы и старый кот. Кот обедал с ними за одним столом, спал на собственной перине и был до того важным, что при встрече невольно хотелось уступить ему дорогу.

Старушки вставали задолго до рассвета. Уж чем они занимались в такую рань, один бог ведает, но ровно в пять часов утра в их теремке всегда загорался свет. Сейчас Ури меньше всего хотел бы встретиться с кем-нибудь из них. Он торопливо прокрался мимо низкой, покосившейся калитки и направился к мосту, откуда должен был показаться Ильмар.

Ильмар всегда возвращался в школу напрямик через гору. Пройти пять километров ночью в безлюдном лесу да еще и по Черной горе, где даже днем ходить опасно, мог, по мнению Ури, только сумасшедший, но в душе он завидовал смелости Ильмара. Ури и сам толком не мог понять, как он относится к нему. Временами он восхищался его мужеством и прямотой и был страшно доволен тем, что такой человек, как Ильмар, называет его своим другом. Временами Ури ненавидел его и вместе с тем чувствовал, что его тянет к Ильмару. Каждая похвала, каждое доброе слово из его уст были для Ури дороже похвалы любого другого человека.

Ури был старше Ильмара. Он считал себя умным и талантливым и никак не мог понять, почему Ильмар, сын простого рыбака, всегда одерживал верх над ним. Ури прекрасно знал себе цену. Он умел себя держать и с товарищами, и со старшими, не говорил лишнего, был точен и аккуратен, играл на пианино, сочинял музыку и при всем том никогда не зазнавался. Недаром же учителя в один голос расхваливали его на все лады и ставили всем другим в пример. Ури первый предложил Ильмару дружбу. Еще в шестом классе он принес капитану в подарок чудесные английские коньки для буера. Ильмар презрительно ухмыльнулся и не взял их. Он терпеть не мог этого щеголевато одетого самоуверенного «новичка», у которого были слишком нежные белые руки и слишком гладко зачесанные волосы. Неудачу с коньками Ури пережил очень болезненно. Самолюбие его было оскорблено. Он искал случая доказать Ильмару, как тот несправедлив, и однажды в драке с кивираннаскими мальчишками яростно бросился его защищать. Ури жестоко отколотили, но он чувствовал себя героем: капитан назвал его своим другом.

В седьмом классе мальчики сидели за одной партой. Ури был теперь в числе первых учеников и все-таки он по-прежнему завидовал Ильмару, признанному вожаку седьмого класса, считавшегося лучшим классом мустамяэской школы.

Но в последнее время отношение семиклассников к своему капитану заметно переменилось. Началось это со скандальных историй на уроках русского языка. По просьбе дирекции, уроки русского языка вел теперь новый учитель Александр Уйбо.

С недавних пор в классе вдруг непонятным образом стал исчезать мел, тряпки, разом высыхали чернила во всех чернильницах, учительский стул частенько разваливался при первой же попытке сесть на него. А несколько дней назад кто-то искромсал ножом новенькие наглядные таблицы по русской грамматике. Виновник не был найден. Подозрение пало на Ильмара. Последние дни Ильмар ходил, как грозовая туча, — отдалился от друзей, ни с кем не хотел разговаривать и вообще вел себя очень странно.

Семиклассники чувствовали, что капитан за что-то крепко невзлюбил учителя Уйбо. Ребята только удивленно переглядывались и пожимали плечами. Единственный человек, хорошо понимавший, что творится с Ильмаром, был Ури.

Прошло немногим больше недели, как Ильмар узнал у старого пастора имя убийцы рыбака Вольдемара Таммеорга.

Мир разом перевернулся в глазах потрясенного мальчика. Ему и в голову не пришло усомниться в словах пастора. Что делать и как жить дальше, Ильмар не представлял. Матери, не желая ее расстраивать, он не обмолвился ни словом. Ночью, задыхаясь от слез, почти раздетый, выскочил он во двор и не помня себя с маху бросился в ледяные волны залива. Он не почувствовал холода — в тело впились тысячи раскаленных игл. Сейчас же выскочил, вернулся в постель и как сумасшедший стал растирать себя шерстяным одеялом.