Эркин щелкнул выключателем и сразу же увидел, какие светильники барахлят. Встав на парту, Эркин быстро привел все в порядок, и скоро класс залился ровным светом.
Спрыгнув с парты, Эркин охлопал ладони, приговаривая:
— И все дела! Долго ли умеючи?
Сам себя спрашивал, себе же и отвечал. Подойдя к Эркину, я полюбопытствовал:
— А что за письмо?
Вожатый заулыбался, погрозил пальцем:
— Шутники! Ну и шутники! Ишь, что придумали.
Тут все не выдержали, загалдели хором:
— В чем дело?
— Какое письмо?
— А мы никакого письма не писали…
Эркин полез во внутренний карман пиджака и достал измятый конверт.
— Узнаете?
Все еще ничего не понимая, я взял из его рук конверт и извлек вдвое сложенный листок. Развернул и увидел уже знакомый зеленый фломастер: «Товарищ жених! Если вы не забыли, что вы еще и вожатый, и электрик, срочно посетите ваших тоскующих подшефных, у которых померк свет. Лорд Бистузье».
Опять этот лорд! Опять Бистузье! Чудеса…
— А откуда оно у вас?.. Это письмо… — спросил я.
— Нашел.
— В почтовом ящике?
— Какой там! В кармане. После свадьбы. Кто-то из гостей положил. Я и сам удивился. Понял, конечно, сразу, что это ваша уловка, ваше письмо. Не почему — лорд?.. И когда вы успели конверт подсунуть? Я и не заметил… А торт ваш был отличным! Спасибо! И вообще вы, ребята, правы. Надо встречаться чаще. И ко мне на рудник тоже приходите, покажу потрясающие вещи. Не пожалеете.
Попрощавшись, Эркин ушел, оставив нас в смятении.
Стасик сосредоточенно морщил лоб, склонясь над словом «электрик».
— Ты чего? — спросил я. — Это же просто. — И быстро написал рядышком — Кит Эклер.
Стасик бросил угрюмо:
— Думаешь, сам не вижу такой ерунды.
— Откуда я знаю, о чем ты думаешь.
— О лорде. О ком же еще. Подозрительно это. Что за конверт? Кто вызвал Эркина? Ведь никто не знал, что в классе лампы погасли.
— Погоди! — я схватил Стасика за руку и тут же перешел на шепот. — Ты вспомни. Мы об Эркине у тебя дома говорили. Позавчера. При дедушке.
Стасик смерил меня взглядом, полным жалости.
— Ну и что с того, что говорили? — выдохнул он наконец.
— Он слышал.
— Ну слышал, — с ухмылкой согласился Стасик. — И что же выходит? Рассказал эту жуткую тайну лорду Бистузье? Ерунду говоришь. Надо сперва узнать, кто этот лорд.
Кто же? Кто же?..
После уроков мы со Стасиком остались, чтобы сделать «Молнию». Нужно было приговорить к осмеянию Ваську Кулакова. Был серьезный повод. Где-то раздобыв сильный бинокль, он ухитрился целые две недели списывать домашние задания по математике у Сервера Мамбетова. Сервер готовил уроки у распахнутого окна, и Васька, удобно устроившись на отдаленной крыше, с комфортом слизывал готовые решения, пока не был замечен и разоблачен. Мы решили сделать злую карикатуру и вывесить ее в классе.
Придумав рисунок и быстро смастерив его простым карандашом, мы принялись раскрашивать карикатуру. Добравшись до нарисованного фикуса в кадушке перед окном, вдруг обнаружили, что в коробке нет зеленого фломастера. Коробка принадлежала Стасику.
— Глянь в портфеле — может вывалился, — посоветовал я.
Не было зеленого фломастера и в портфеле.
— Был он у меня, был — недоумевал Стасик. — Неужели дома остался?
Внезапно он застыл, будто наповал сраженный тайной мыслью. Затем лихорадочно выхватил из портфеля какой-то листочек, размашисто начертал на нем слова «Лорд Бистузье» — и окунулся в раздумья.
Стасик накалывал кончиком ручки буквы, бубня что-то. Внезапно он отбросил ручку, победно вскинул руки, вскочил и завопил:
— Нашел! Я нашел! Вот так лорд!..
Все еще ничего не понимая, я с изумлением и опаской глядел на ликующего Стасика. Он напоминал сейчас Архимеда, который, вытеснив некогда из исторической ванны воду, смекнул, что тут кроется великий закон, и точно также, задолго до Стасика, первым крикнул: «Эврика!.. Я нашел!..»
Пританцовывая, Стасик вернулся к парте и, подозвав меня пальцем, написал размашисто: «Бульдозерист».
— Ты понял? — воскликнул Стасик. — Гляди сам, — и, последовательно вытесняя из слова «бульдозерист» по буковке, быстро составил загадочное «Лорд Бистузье».
У меня едва не отнялся язык. Ай да Стасик! Какое слово вытеснил из Лорда Бистузье!
— Точно! — потрясенно выдохнул я. — Бульдозерист!
— Догадываешься, кто?
Я тут же вспомнил, что Стасик пришел к своему архимедовскому озарению сразу после того, как обнаружилась пропажа зеленого фломастера, и неуверенно выдохнул:
—. Дедушка что ли? Дедушка Абдурахман?..
Стасик рассмеялся:
— Конечно, он! Он же всю жизнь с техникой работал. Сначала трактористом был. На войне — танкистом, а потом пересел на бульдозер. Ты же и сам это знаешь.
— Выходит, он и засыпал ночью канаву?
— Кому еще…
— И конверт Эркину подсунул?
— Больше некому. Его работа.
Уж тут, не выдержав, мы рассмеялись дуэтом. Отдышавшись, Стасик повторил, похохатывая: «Товарищ жених! Посетите… ой, не могу!… ваших т-тоскующих п-подшефных…»
Оставив нераскрашенным только фикус, мы помчались к Стасику. Когда пробегали мимо почты, я предложил:
— Есть идея…
Купили конверт. Мы присели за стол и на голубоватом бланке телеграммы написали: «Лорду Бистузье тчк Срочная тчк Просим вернуть зеленый фломастер тчк Благодарим за канаву и за свет в классе вскл».
Телеграмму мы вложили в конверт.
… Дедушка Абдурахман смотрел телевизор.
— Это вам! — торжественно сказал я, протягивая ему конверт и с трудом сдерживая улыбку.
Прочитав телеграмму, дедушка Абдурахман развел руками, потом медленно и словно с сожалением взял с тумбочки портсигар, раскрыл его и…
И вытащил из него зеленый фломастер.
Заглянув в класс, секретарша директора тетя Зина поманила пальчиком нашего учителя Эммануила Львовича и с таинственным видом подала сложенную бумажку. Эммануил Львович пробежал глазами текст, потом призывно помахал переданной ему запиской, подзывая Андрея Никитенко:
— Иди сюда, национальный герой школы. Это директор о тебе пишет. Кличет тебя для неотложного дела.
Андрей подошел и уставился в записку.
— Вслух читай, — с улыбкой сказал учитель. — Тут секретов нет, пусть все знают, какие люди есть в нашей школе.
Мы заволновались. Да и как не прийти в беспокойство — никому из нас Мумин Ахмедович никогда не присылал личные послания во время урока. Чем же так отличился вдруг Андрей? Вроде бы всегда на виду у всех. Ну, скромник!
Впрочем, все сразу же разъяснилось, хотя сама записка задала нам новую загадку.
Андрей прочитал вслух директорскую депешу: «Уважаемый Эммануил Львович! Прошу Вас разрешить Андрею Никитенко срочно взять в лаборатории фотоаппарат и зайти ко мне, требуется экстренно сфотографировать на Доску почета девятиклассника Романа Суровцева, совершившего редкий и благородный поступок. Заранее благодарю за содействие».
Выходит, вовсе не Андрей герой, хотя он и знаменит на всю школу как фотограф. Герой-то — девятиклассник Ромка Суровцев! Герой!.. В это трудно было поверить. Ромка Суровцев, старший брат нашей Кати, всю предыдущую свою жизнь, проходившую у всех на виду, отличался в чем угодно, но достижений в области благородства, насколько мы его знали, не имел и малейших. Его подвиги удивляли бессмысленностью, а беспричинный и злой смех пугали
Это именно он связал однажды хвосты четырех котов крестовиной веревки, чтобы проверить, как побегут они на все четыре стороны, топчась на месте…
Как-то зимой, шутки ради, Ромка вынес из школы швабру, остановил какого-то первоклассника, приказал опешившему малышу развести в стороны руки, затем уже сам продел в оба рукава швабру, пропустив ее за спиной перваша, глухо застегнул на нем пальто, нанизал портфель на рукоять швабры и только тогда велел зареванному бедолаге топать домой. Ромку, конечно же, нашли родители распятого на швабре малыша. Но Суровцев предпочел объясниться с ними легким смехом, заявив, что малыш проучен за неуважение к старшим — видишь ли, не сдернул шапку и не поздоровался, когда проходил мимо Ромки.
Это он, Ромка Суровцев, хохмы ради пропустил через мясорубку торт, заготовленный к собственным именинам, и в результате поданный к столу на лягане в виде приторного фарша.
А начинались эти его дикие проказы с того, что еще в пору, когда он был первоклассником, выловил в аквариуме школьного зооуголка шесть золотых рыбок, отнес добычу домой в литровой банке, поставил на зажженную плиту сковороду и пустил рыбок плавать в оливковом масле. Когда его спросили, почему он заживо изжарил рыбок, юный живодер презрительно скривился:
— Никакие они не золотые. Притворялись только. Ни одна не попросила пощады, ни одна не обещала вместо меня в школу ходить. Разочаровался… А золотые просят. Даже у Пушкина об этом написано…
