Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари

— Моя очередь! — шепнул Ян.

Он натянул лук, но сова, как и в первый раз, улетела невредимой.

— Стрелок! — с досадой сказал Сэм. — Такой удобный случай! Что ж ты промазал?

— Если она вернется еще раз, позовите меня, — пропищал Гай. — Я вас поучу стрелять, ребята!

Ночью мальчиков разбудил шорох, и Ян, выглянув наружу, сказал:

— Никак, снова вернулась.

— Конечно, тебя ей бояться нечего! — сказал Сэм.

Утром мальчики пошли искать свои стрелы. Но не успели они отойти от типи, как Ян закричал с нескрываемым удивлением:

— Смотри! Смотри! Вот одна! А вон — другая!

На земле, шагах в десяти друг от друга, лежали две совы. Оба выстрела оказались настолько меткими, что мальчики только и могли сказать:

— Доведись нам увидеть такое на картинке, не поверили бы.

Великий совет племени наградил каждого охотника большим орлиным пером. Лишь один голос был против.

Мальчики, выслушав Калеба, сделали себе военные шапки совсем как у индейцев. Белые хвостовые перья индюка и гусиные, зачерненные на концах, заменили орлиные перья. Из старой упряжки вытащили несколько пучков окрашенного в красный цвет конского волоса. Все это было необходимо для настоящих индейских шапок. Калеб с большим интересом относился к новому увлечению ребят и помогал им решать, за какие подвиги какие присуждать награды. Сэм получил несколько перьев за меткую стрельбу, плавание и успешные «набеги на бледнолицых» и два великолепных пера с пучками конского волоса за поваленную сосну и убитую сову.

Яну присудили несколько «ку» за то, что он научился разбирать следы зверей; «гран ку» — за то, что попал оленю прямо в сердце; «гран ку» — за то, что проплыл двести ярдов в пять минут; за то, что прошел четыре мили в час; за то, что пробежал сто шагов за двенадцать секунд; за то, что хорошо знал названия многих растений, и, наконец, еще один «гран ку» — за то, что застрелил сову в темную ночь.

Гай получил несколько «ку» за острое зрение. Он видел в созвездии Большой Медведицы «ребенка на спине у старухи». Но мальчика очень огорчало, что у него на счету не было «гран ку», и Калеб, который, хотя и хорошо относился к Гаю, все же не смог присудить ему высшую награду.

— Скажи, Калеб, что индейцы ценят больше всего в человеке? — спросил однажды Гай, надеясь, что наконец его острое зрение будет награждено.

— Храбрость, — ответил Калеб. — Самое важное для них — храбрость воина. Да это не только у индейцев. Смелых людей уважают все.

— Я ничего не боюсь! — воскликнул Гай, вспыхнув от радости.

— Ну, попробуй побороться с Яном.

— Это нечестно! Он старше и больше меня.

— Слушай, Ветка, что я тебе скажу. Сходи в сад и принеси ведро вишен; к девяти часам там уже никого не будет.

— Ишь какой! Хочешь, чтобы Кэп загрыз меня?

— Тебе же ничего не страшно! А испугался маленького пса, который меньше годовалого телка!

— Я просто не люблю вишен.

— Вот что, Гай, я устрою тебе настоящее испытание. Видишь этот камень? — И Калеб поднял маленький круглый булыжник с дыркой. — Теперь скажи: ты знаешь, где могила старого Гарни?

Гарни, как утверждали его друзья, был беспутный солдат, который случайно, по своей собственной неосторожности, застрелился. Он был похоронен к северу от владений Рафтена, у перекрестка дорог.

Люди говорили, что всякий раз, когда над его головой проезжает телега, Гарни стонет. Но среди стука колес эти стоны не слышны, поэтому Гарни дожидается полуночи и тогда уж кричит во всю глотку. Каждый, кто слышит его, должен немедленно выразить сочувствие, иначе его постигнет несчастье.

— Так вот, — сказал старик, — я положу этот камень на могиле Гарни, а ты ночью сходи и принеси его. Согласен?

— Да-а, — протянул Гай без особого энтузиазма.

— Если он струсил сейчас, что же ночью будет? — насмешливо заметил Дятел.

— Чтобы ты не перепутал камень, — сказал Калеб, — я продерну веревку в дырочку.

Ночью мальчиков разбудил чей-то голос; кто-то стучал по покрышке.

— Эй, Гай!

— Кто там? — испуганно откликнулся Гай.

— Это я, Калеб. Скоро полночь. Тебе пора идти на могилу Гарни. А если ты сразу не найдешь место, где я положил камень, прислушайся к стону. Это тебе поможет.

Калеб говорил хриплым шепотом и, казалось, сам был порядочно напуган.

— Я… я… — заикаясь, начал Гай, — я не увижу сейчас дороги.

— Не упускай этого случая, мальчик, — сказал Калеб. — Если ты принесешь камень с могилы Гарни, мы присудим тебе «гран ку». Я подожду тебя здесь.

— Я… я… не увижу этот булыжник в такую темень… Я… я… не пойду.

— Ты трус! — прошептал Калеб.

— Я не трус. Только зачем идти, если я все равно не найду? Вот когда будет луна, тогда пойду.

— Так кто же из вас смелый?

— Я пойду! — в один голос ответили Сэм и Ян, хотя каждый надеялся, что пойдет другой.

— Ну, Бобр, я тебе уступаю эту честь, — поспешно заявил Дятел.

— Я с удовольствием пойду, но… но… мне неудобно опережать тебя — ты — ведь Старший Вождь! Это нечестно, — ответил Ян.

— Давай бросим жребий, — сказал Дятел.

Ян раздул угли. Сэм отыскал соломинку, разломил на две неравные части и зажал их в кулаке, выставив Яну одни лишь кончики.

— Кто вытянет длинную соломинку, тот и пойдет.

Ян знал, что обычно короткую соломинку высовывают подальше, и принялся тащить другую. Он тащил медленно, и, казалось, этому не будет конца. Сэм разжал ладонь — у него осталась короткая соломинка.

— Тебе идти. Вот счастливчик! — сказал он с явным облегчением. — Всегда получается по-твоему.

Если бы нашлась какая-нибудь увертка, Ян непременно прибег бы к ней, но теперь делать было нечего. Не столько мужество, сколько гордость заставила его идти.

Ян начал торопливо одеваться. Руки его дрожали, пока он шнуровал ботинки. Калеб сидел около типи; увидев, что это Ян собирается идти, он обнял его и сказал:

— Молодец! Я провожу тебя до опушки — дальше нельзя — и подожду тебя. Найти нетрудно. Отсчитай четыре межи от маленького вяза и сразу через дорогу увидишь большую плиту. К северу от нее лежит камень. Веревку ты сразу нащупаешь. Вот, возьми с собой мел; если не дойдешь до могилы, отметь на изгороди, до какого места добрался. Ты не думай про стоны — это все выдумки! Главное — не трусь!

— Я боюсь, но все-таки пойду.

— Правильно! — подбодрил мальчика старый охотник. — Кто идет, побеждая свой страх, — храбрее храброго. Разговаривая, они вышли из леса.

— Скоро полночь, — сказал Калеб, освещая часы спичкой. — Ступай смелее. Я подожду здесь.

Ян остался один.

Стояла темная ночь; Ян старался идти вдоль изгороди и скоро выбрался на дорогу, которая чуть белела среди черной травы. Мальчик прошел полпути. Сердце его отчаянно колотилось, а руки стали ледяными. Ночную тишь раз или два прорезал тонкий мышиный писк. Ян вздрогнул, но не остановился. Неожиданно справа от дороги он услышал шорох и заметил впереди что-то белое. Мальчик похолодел. Казалось, на него двигается человек без головы. Ян застыл на месте, потом дрогнувшим голосом крикнул:

— Кто там?

Ответа не последовало; белая фигура продолжала двигаться прямо на него. Ян схватил несколько камней и швырнул их в «привидение». Оно отскочило в сторону и с громким топотом понеслось по дороге. Тут Ян увидел, что принял за привидение белую корову бабушки Невилль.

Сначала у него дрожали колени, потом он стал спокойно размышлять. Если старая корова могла мирно лежать здесь всю ночь, чего же тогда ему бояться? Он неторопливо пошел дальше. Вяза все не было, и к Яну стал возвращаться страх. А что, если вернуться назад? Нет, так поступают трусы. Если он не отыщет вяза, то хоть сделает отметку, до какого места дошел. Ян осторожно пробрался к изгороди и тут неожиданно шагах в двадцати пяти заметил вяз. На запад от дерева он отсчитал четыре межи и сообразил, что стоит теперь как раз напротив могилы. Было, вероятно, около полуночи. Ему показалось, что он слышит поблизости какие-то звуки. Посреди дороги он увидел белый камень. Ян старался двигаться как можно тише. Почему? Он и сам не знал. Споткнувшись в грязной канавке, окружавшей могилу, он дотянулся до плиты и стал холодными, влажными руками шарить по ней, отыскивая веревку. Ее нигде не было. Ян взял мелок и написал на камне свое имя. Какой ужасный скрип! Ян ощупал землю вокруг. И тут он нашел веревку! Наверное, ветер сдул ее с камня. Маленький булыжник, к которому она была привязана, с громким стуком покатился по могильному камню. Вдруг что-то шлепнулось в грязь, послышались сдавленные стоны, будто кого-то душили. Яна охватил ужас. Но, вспомнив корову, он собрался с силами, вскочил и словно ветер помчался по дороге. Он ничего не видел на своем пути и чуть не сшиб с ног человека. Это был Калеб.