– Клякса! – крикнула Агата.
– Тряпка! – крикнула Надя-Сфинкс.
– Сам парень, а сам каша манная! – крикнула Оля.
– Мочить Макарона! И Харю за компанию, – крикнул Леха.
Но Макарона не было – улизнул Макарон. Издалека кричал:
– Леха! А борьба вольная – это как? – Он остановился на безопасном расстоянии. – Это когда по своей воле борешься, а когда не хочешь – не борешься? А я лично с тобой бороться не мечтаю! – И удрал Макарон.
– Подойди, узнаешь, – крикнул Леха, но Макарон был далеко, за поворотом дорожки. Только конфета «Маска» осталась в кармане у Агаты, сунул ее Макарон незаметно в знак своего макаронского восхищения.
– След ведет к Макарону, – твердо сказал Барбосов, он туго соображает, но тут все же сообразил, – он знает, где спрятан пес.
– Может, знает, а может, нет, – промямлил вдруг Харитон, – откуда ты знаешь, что он знает.
– Сам намекал! – Леха настроен решительно.
– Может, для понта намекал. Вы, значит, ищете и не знаете, а я такой крутой Макарон знаю, – засомневалась Агата.
Но Оля не согласилась:
– Все расстроены, а он вредничает. Значит, что-то знает. Я вранье чувствую за тридцать километров, даже за сорок пять.
Все засмеялись. Оля известная врушка, не зря ее бизнес – продавать вранье.
У Лехи в кармане зазвонил телефон.
– Важный звонок, – сказал Леха и отошел с мобильником в сторону.
– Важный звонок, главное дело, – поморщилась Лидка, – а всего-то-навсего мама беспокоится: «Поел? Не простудился? А суп? Холодный выпил через край кастрюльки? Смотри у меня, Леха». – Лидка передразнила всех мам одновременно, все смеялись, Лидка вдохновенно продолжала: – А Леха, как все нормальные люди, ответит: «Разогрел и ел из тарелки, с хлебом, мама, с хлебом. Разве я маленький, пить холодный суп, какая гадость».
– А на самом деле, – пропела Агата, – он, конечно, выпил суп из кастрюли, и без всякого хлеба.
Леха быстро закончил беседу с мамой и сразу отключил телефон, чтобы избавиться от скучных вопросов про шарф, шапку и тому подобные, никому, кроме мамы, не интересные вещи. Но телефон тут же зазвонил опять. Этот звонок был действительно важный.
– Леха! Звоню, звоню, а у тебя все занято и занято! Мобильник не для пустой болтовни – доллары тратятся быстро!
Это был кот Барс, общий кот Лехи и Агаты.
– Барс! Привет! Я тебе звонил, а у тебя все занято и занято.
– Я вел неотложный разговор. Мне позвонил мой друг.
– Ну друг, – Леха любит спорить, глупая привычка, – а мне мама родная позвонила, и что?
– Ну, Леха, ты даешь! Мама она и есть мама, у всех мамы. А у меня друг неповторимый. Степа-пес, вот кто! – И кот отключился, а перед этим сказал: – Не телефонный разговор. При личной встрече расскажу.
Леха дунул вдоль бульвара, никому ничего не объясняя. Срочно и секретно. Совершенно срочно и совершенно секретно!
Леха ворвался в квартиру:
– Барс! Ты самый умный кот на всем Лунном бульваре! А может, и на всей Тихонькой улице!
– Конечно, самый большой интеллектуал! А Рыжик бабник и придурок! Не отбивал я у него кошку, это был ее свободный выбор!
– Не отвлекайся, расскажи важное, Барс. – Леха сел рядом с котом на его подстилочку.
– Любовь – важное. Или ты так не считаешь, Леха?
– Барс! Где Степа? Можешь сказать? Или не можешь?
– Могу, – Барс моргнул усами и ушами, – но не скажу – тайна. Меня предупредили, и я обещал.
– Ну котяра отстойный! Говори! – Леха взбесился. – Эта тайна все нервы измотала! Целому классу!
– Нервы, главное дело. А бесплатно только этот, как его?
– Ну сыр! – рявкнул Леха. – Не тормози!
– Сыр. В этой, как ее?
– В мышеловке!
– Вот-вот, в мышеловке. Короче, так: плати – скажу. Не заплатишь – не узнаешь, где Степа. Информация стоит всегда дорого.
– Кому платить-то? Мы с ног сбиваемся, Барбосов везде шныряет, а кому платить, не найдем никак. Говори, кому платить?
– Мне, – важно ответил Барс и стал умываться. Он лизал лапу, проводил ею по голове, по усам, по ушам.
Леха смотрел обалдело. А кот Барс добавил:
– Не таращи на меня глупые глаза. Не бабки мне нужны, зачем коту бабки? Нужен сыр тильзитер и еще сыр маасдам. Еще сладкий творожник, я сладкое в последнее время люблю. И еще кошачьи консервы «Мяу-брысь». И еще одна плата: не вопить, когда я стащу из холодильника котлету несчастную или несчастную куриную ножку. Это мои условия. А без меня фиг найдешь, пес укрыт в надежном месте.
А в это самое время пес Степа, живой и здоровый, сытый и веселый, сидел за письменным столом и печатал на пишущей машинке с красивым названием «Эрика». Текст был умный, так считал пес Степа:
«Я очень люблю колбасу, хотя многие считают ее вредной для здоровья. Мне очень нравится печатать на машинке, компьютер есть у многих, а машинка „Эрика“ – нет. „Эрика“ мне нравится, но колбаса нравится намного больше! Это почти моя машинка. Я умею вызывать по телефону службу спасения „девять-одиннадцать“. Это очень просто, но если вызовешь зря, они ругаются. Когда им лаешь, ругаются еще больше, прямо барбосовскими словами. Спасибо большое, что разрешили мне печатать на машинке. Ля-ля-ля. Извините, если что не так».
В уголке дивана сидела пожилая дама, она любовалась Степой – умные глаза Степы приводили ее в умиление. Волнистая шерсть, длинный, совершенно не обрубленный хвост. Она была пожилая женщина со следами былой красоты. А кто без следов? Даже у Суворовны есть следы былой красоты, так считает Суворовна.
Пожилая женщина отдыхала от своих писательских трудов, которыми занималась все утро. Теперь за машинкой сидел пес Степа, а она размышляла: «Машинка – моя маленькая странность. Все набирают на компьютерах и считают себя суперсовременными. А я не простая тетенька, я писатель, имею право на странности. Машинок больше нет в городе – уходящая натура. Грустные слова, но ведь и я, пожилая дама, тоже, если разобраться, уходящая натура. Зато книги останутся, дети будут читать, смеяться, волноваться и вспоминать писательницу». Так ей нравилось считать, хотя кто знает, как все будет в будущем?
– А издательство, наверное, придирается? – сочувственно спросил пес. – У всех дискеты какие-то, а у вас бумажная рукопись. Это теперь не подходит?
– Подходит, – с гордостью ответила писательница, – качество рукописи примиряет издателей с этим неудобством. Понял, Степа?
– Понял. Это как на Лунном бульваре: у меня хвост неадекватный, но мой большой интеллект примиряет всех с этой моей особенностью. Хвост для них не главное. Поняли?
– Поняла. – Писательница смотрела на Степу, стараясь, чтобы он не заметил ее улыбку. – Тебя все любят на Лунном бульваре. Когда тебя похитили, ты так кричал, что я чуть не заплакала от отчаяния. Я шла по Лунному бульвару к метро, а тут забыла обо всех своих планах, остановилась и мучилась и волновалась. Ты, Степочка, так кричал, в твоем голосе была надежда, но никто не смог тебе помочь.
– Да, похитили, жестокое было похищение с мешком. Бесчеловечное похищение. – Степа печально смотрел на нее, потом отвернулся и спрятал глаза.
– Степа, а все-таки кто это был? Кто утащил тебя? Кто спрятал в надежном месте?
– Не скажу. Тайна. – Степа крепко закрыл рот и надел намордник, чтобы не проболтаться. – Секрет не выдам, – промычал он с закрытым ртом.
– Степа! Мне обязательно надо знать. Если хочешь, я сохраню твою тайну. Без этого в книге у меня будет написана полная ложь. Тебе же, Степочка, будет неприятно. Ложь не любит никто, даже тот, кто сам врет напропалую.
– Не скажу. – Он помолчал и подумал. Потом сорвал и отбросил намордник. – Ладно, так и быть, открою тебе, писательница, тайну. А ты дай мне сухой корм для умных собак «Хрум-хрум». И еще лимонные цукаты. И сырую сардельку.
Она быстро нашла все это, она подготовилась – знала, кто окажется в ее доме.
– Вот, пожалуйста, – засмеялась она, – любая твоя просьба выполняется, Степа. – Она разложила по мисочкам угощение. – А теперь говори всю правду.
Он хитро посмотрел:
– А теперь включай диктофон, писательница. Начинаю говорить всю правду. – И стал грызть хрустящий корм, на диктофон записывался громкий хруст, она терпеливо ждала. Наконец пес Степа сказал: – Пса похитил тот, кого я сейчас, так и быть, назову. Держитесь, писательница, и не падайте со стула. Это сделал... – Он назвал имя похитителя. Степа произнес имя громко и внятно. – Это бизнес тех людей.
– Какой же это бизнес? Преступление – утаскивать чужих собак!
– Бизнес бывает всякий. Похищение – шантаж – выкуп! Вот и бизнес. А ты ничего не знала. Не догоняешь, а еще писательница.
Нет, она не упала со стула, не оцепенела от удивления. Она расхохоталась, смеялась до слез, достала платок, вытерла глаза. Пес смеялся вместе с ней, а иногда сбивался на лай: «Гав-гав-гав!» Хохотал Степа громко, от души. Потом спросил:
– Остроумно придумано? Скажешь, нет?
