— Жалко, — хрипло сказал Шастун, — хорошая машина была…
— А — обрадовался ребятам Ксаныч. — Все сразу пришли. Хорошо… отлично даже! Что нового у вас?
— Как вы себя чувствуете, Ксаныч? — загалдели ребята. — Когда выпишетесь?
Ксаныч показал большой палец:
— Во чувствую! Но врачи не хотят выписывать. Говорят, рано еще. А по-моему, — он понизил голос, — они просто-напросто эксплуатируют меня.
— Это как? — поразился Эдька.
— А так. Где вы видели человека, который летал бы по воздуху вместо самолета, сверзился на землю… то есть на диван, и получил бы при этом всего-навсего легкое сотрясение мозга. Говорят, один врач обо мне пишет научный труд.
— У вас не легкое, а тяжелое сотрясение мозга! — вскричал Василек.
— Это у тебя тяжелое, — сердито отрезал Ксаныч. — Тяжелое — это когда человек своих не узнает. А я ведь узнал вас. Да или нет?
Ребята рассмеялись. Нет, Ксаныч и в больнице оставался прежним.
Ксаныч расспросил ребят и дал каждому новое задание. Соседи-больные проявили к этому «производственному» совещанию большой интерес.
Вдруг раздался голос лейтенанта Гусятникова:
— Вот вы где! А я вас по всему городу ищу.
Он сел и вытер лоб полой белого халата:
— Плохи дела, Бекоев…
— Сбежал? — переполошился Ленька.
— Хуже. Не можем его шараду-викторину отгадать, — и он потряс обгорелой бумажкой, которую Ленька подобрал в руднике.
Ребята сгрудились вокруг. На листке шариковым карандашом был нарисован неровный, вытянутый, как яйцо, кружок. С одной стороны кружка пестрели запятые, с другой — тире. Несколько поодаль был нарисован непонятный предмет и рядом — два гриба. Между предметом и кружком стоял жирный черный крест.
— Ясно, что это примитивная карта местности, — пояснял ребятам Гусятников. — Кружок обозначает сопку, запятые и тире — какую-то растительность и болото. Неподалеку от сопки лежит большой камень. А между сопкой и камнем зарыт, по-видимому, похищенный металл.
— А самого Бекоева спрашивали? — поинтересовался Ленька.
— Спрашивали… — вздохнул Гусятников. — Он, как увидел эту бумажку, побелел как стена. Говорить категорически отказался.
Листок переходил из рук в руки. Все посмотрели его, даже больные.
— Сопок на Чукотке черт знает сколько! — жаловался Гусятников. — Какая из них нарисована, вот вопрос. У кого листок?
Все недоуменно переглядывались.
— Вот он! — Дрововоз вытолкнул из-за спины Эдьку вместе с листком. Тот глядел растерянно, крепко сжимая бумажку в руке.
— К-кажется, я знаю, где это место… — сказал он. Гусятников, сидевший на стуле, приподнялся:
— Где?!
— Остров Раутан. Это не сопка. Это озеро. А тут нарисован камень Собачья голова. Кругом грибы растут…
Гусятников посмотрел в бумажку.
— Как же я раньше не догадался, что это озеро… Клочок бумажки принялись вырывать друг у друга.
— И верно, похож на собачью голову…
— Мы же были там, — улыбаясь говорил Миша, — и видели этот камень с собачьей головой.
— Даже сидели на нем! — добавила Светка. Гусятников обнял Эдьку.
— Ну, Галкин, ну, друг… если под этой собачьей головой действительно собака… то есть клад зарыт, я тебя к медали представлю.
Берег Раутана был изрыт так, будто по нему прошли танки. Три бригады землекопов рыли землю то там, то здесь, но безрезультатно. Съемочная группа толкалась у камня с собачьей головой, где Ленька расстелил на мху палатку и разложил аппаратуру, запасные кассеты.
Прибежал Дрововоз.
— Я уж записываю, записываю на магнитофон копание, а все без толку, — кисло бормотал он. — Самого главного звука не дождусь…
— Какого? — полюбопытствовал Миша.
— Стука лопаты о железный сундук, — понизил голос Степа. — И крика: «Золото!»
— А если крика не будет? — простодушно спросил Миша. Дрововоз на секунду задумался.
— Тогда я сам крикну, — решительно объявил он.
Ребята наблюдали за землекопами, чтобы не пропустить того момента, когда найдут «клад старого пирата Кидда», как окрестил зарытое золото Эдька, начитавшийся приключенческих книг. Но клад все не находили. Раздраженные бесплодной работой землекопы пытались покрикивать на назойливых ребят, но Гусятников сразу оборвал их:
— Ребят не трогайте! Они здесь, можно сказать, самые главные…
И теперь «главные» собрались вокруг камня и тоскливо советовались, как же обнаружить место, где зарыто золото.
— Надо было тщательно осмотреть все вокруг еще до того, как начали копать, — бубнил Эдька. — Дерн обязательно должен быть стронут, мох более желтый на этом месте, какие-то следы… А теперь что заметишь?
— А, следопыт, — поддразнил Ленька. — Милиция и так уж каждую травинку ощупала до нас и до землекопов. Вон тот человек в кепке, эксперт его зовут, сказал, что, если золото зарыто хотя бы месяц назад, никаких следов практически обнаружить нельзя. Понял — практически!
Слово «практически» почему-то напугало ребят. Они притихли.
— А что… а что, если пригнать бульдозер? — встрепенулся Миша. — Он знаете как копает? Ух! Два раза пройдет, весь грунт снимет — и пожалуйста, клад как на ладони.
— Идея! — поддержал Эдька. — Скажу-ка я товарищу лейтенанту…
Гусятникову предложение это показалось интересным, он подумал, а потом поволок Мишу и Эдьку к строгому эксперту в большой клетчатой кепке. Тот внимательно выслушал их.
— Думаете, мы забыли о такой возможности? — он поднял левую бровь и вытащил записную книжку с вложенной в нее фотокопией карты. — Смотрите. Крест выглядит очень маленьким только в масштабе этого листочка. А на местности он образует квадрат со сторонами четыреста и триста метров приблизительно. Даже если металл зарыт на глубине одного метра, что маловероятно, то нужно вынуть, — голос эксперта приобрел торжественность, — сто двадцать тысяч кубометров грунта! При глубине два метра эта цифра удваивается. А если искомое находится на глубине трех-четырех метров, то нужно переработать полмиллиона кубометров грунта! Вы представляете, сколько времени займет работа?
Эдька вернулся к ребятам.
— Эксперт сказал, что бульдозеру придется рыться полмиллиона лет.
Ленька охнул.
Эксперт поднял руку, подавая сигнал прекратить работу. Землекопы вылезли из ям и устроили перекур. На поле вышло несколько человек с миноискателями и черными наушниками. Они цепью двигались по полю.
— Миноискателями найдут, — уверенно сказал Дрововоз. — Они знаешь какие чуткие?
— А магнитометры, что у геологов, еще чутче, — машинально возразил Ленька. — Ножик в кармане за десять метров чуют…
— Вот бы сюда магнитометр! — вздохнула Светка.
Они посмотрели друг на друга, пораженные одной и той же мыслью.
— А что… если попросить геологов?
— Верно! — заорал Ленька так, что один из землекопов выронил папиросу.
Они припустили к лейтенанту Гусятникову.
— Еще предложение? — снисходительно спросил эксперт, снова завидев делегацию. Но когда ребята сказали о магнитометре, он задумался.
— Помнится, в Магадане был один случай… Ну что ж, попробуем прибор у геологов попросить.
Гусятников помчался к берегу и с разбегу вскочил в быстроходный милицейский катер. А эксперт повернулся к ребятам:
— Однажды со склада был похищен ящик с ценными инструментами. Милиции стало известно, что ящик зарыт в одном дворе. А двор широкий, большой. Тогда мы попросили геологов, чтобы они прошли по двору со своим магнитометром. И что же вы думаете? Место указали точно! На глубине пяти метров откопали ящик.
Гусятников вернулся скоро. Вместе с ним на катере приехал геолог в зеленой выгоревшей куртке. Согнувшись, он возился с большим ящиком, и спина его показалась Леньке знакомой.
— Ник Палыч! — крикнул он, когда геолог разогнулся. Тот заулыбался и помахал ему рукой.
— А-а, старый золотоискатель. Без тебя здесь, конечно, не обошлось.
Он бережно вынес на берег магнитометр. Потом, велел ребятам нарезать из тальника колышки, а сам, обходя изрытую местность, процарапал палкой в земле огромный квадрат.
Колышки воткнули на равном расстоянии друг от друга. Ленька и Светка носили магнитометр и устанавливали возле каждого колышка. Ник Палыч считывал показания и записывал их в тетрадку. Дрововоз путался под ногами и жужжал кинокамерой.
Через полтора часа работа закончилась. Ник Палыч сел на камень и углубился в расчеты. Ленька бегал от него к лейтенанту Гусятникову и эксперту и докладывал:
— Систематизирует данные.
Строит изолинию.
Рассчитывает место.
Наконец геолог встал и, окруженный ребятами, пошел по полю, держа в руке тетрадку. Он остановился возле одного колышка, задумчиво почесал щеку и сказал:
