– Что такое, Танечка? – забеспокоилась мама. – Что-нибудь не так? И куда ты собираешься?
Танька сначала отнекивалась, что-то бормотала, а потом выяснилось: обучение в лицее бесплатное, но нужно внести плату за общежитие. А на это у нее денег нет. И у родителей тоже.
– Какое еще общежитие? – изумилась мама. И позвала: – Отец, Танечка собралась в общежитие! Что ты скажешь? Чем же ей там лучше, чем у нас?
– Интересно! – задумался папа. – А почему ты об этом меня спрашиваешь, а не Таню? Я в общежитие не собираюсь. Мне и здесь хорошо. А тебе, Татьяна?
– Более-менее, – улыбнулась Танька, незаметно смахнув слезинку с ресницы.
– А меня не надо спросить? – вмешался Алешка. – Она и так у меня полстола забрала! И вообще – достала!
– Ну, спрашиваем, – сказала мама.
Алешка сделал вид, что задумался. Потом спросил:
– Посуду вместо меня будешь мыть?
– Буду.
– В магазин вместо меня за хлебом будешь ходить?
– Буду.
– Уроки за меня будешь делать?
– Не слишком ли, Алексей? – притормозила его мама.
– В самый раз! Избу на скаку остановишь?
– А то! Была бы изба на скаку.
– Зашибись, – это вырвалось у мамы.
Вот так и получилось, что в нашу команду вошла еще и Танька. И, как оказалось, очень кстати. Потому что нашему гениальному сыщику, который умел наблюдать и подслушивать, очень скоро понадобились эти его личные качества. А Танькина помощь пришлась очень вовремя и кстати…
– Все, – решительно сказал папа с улыбкой. – Вы мне надоели, уезжаю от вас в командировку.
– И далеко? – спросила мама с тревогой. Она не любит папины командировки. Она знает, какие они опасные у полковников полиции.
– В Европу, – уклончиво сказал папа.
Алешка понимающе покивал головой (вот и я от лишнего слова не удержался) и сказал:
– Европа – большой город.
– Кто сказал? Крышкин? – спросила мама.
– Большой знаток географии, – усмехнулся папа. – Но ты ему не верь.
Наш папа служит в Российском отделении Интерпола. Это такая международная организация, которая разыскивает международных жуликов. Сейчас папина группа «разрабатывает» одну банду мошенников – они похищают картины из частных коллекций для наших богачей, которые обосновались на всяких виллах в «большом городе Европе».
Дело это было непростое. Во-первых, сами обворованные коллекционеры редко обращались в полицию. Они опасались разоблачения – у них самих в коллекциях много краденых картин. А во-вторых, покупатели этих картин тоже ими не хвастались – вдруг кто-нибудь опознает украденный шедевр. Но у Интерпола много своей агентуры по всему свету, и папа надеялся напасть на след.
Мы пожелали ему удачи и помахали, как обычно, в окошко, когда он садился в машину.
Начались скучные дни без папы. Но мы старались не унывать. Алешка и Танька делали Алешкины уроки, мы с мамой по очереди ходили по магазинам, но избы на скаку не останавливали – не пришла еще пора. Тем более, что папа вернулся довольно скоро. Он рассказал, как им повезло. В маленьком городке на берегу большого Средиземного моря нашелся один богатенький Буратино, которому очень хотелось чем-нибудь похвалиться. Своей, как папа говорит, культуркой. Вот он и выставил в местной «Галерее современных искусств» краденый этюд знаменитого художника Шишкина. Этому любителю живописи совершенно одинаково было – что «Шишки на отдыхе», что «Мишки на сосне». Главное – прослыть знатоком и обладателем.
А дальше было просто – установили продавца картины, а через него вышли на всю банду.
Вечером за чаем папа рассказал о тех краях, где он побывал, и раздал нам местные сувениры. Маме он привез каменный кулон на цепочке с изображением какой-то греческой богини – хранительницы домашнего очага.
Мама тут же повесила ее на шею и прокомментировала:
– Покровительница домработниц.
Алешке он вручил настоящую старинную лупу.
– Мне сказал торговец, – объяснил папа, – что это лупа самого Шерлока Холмса. Он когда-то потерял ее на берегу моря.
– Наверное, когда лаял, как охотничья собака, – сказала мама.
Но Лешке эта лупа очень понравилась. На деревянной ручке, покрытой потрескавшимся лаком, в позеленевшем медном ободке. Правда, стекло ее было такое мутное от времени, что через него не только книжный текст, а даже номер машины не разберешь.
Тем не менее Алешка тут же припрятал ее в папин стол, где уже хранился еще один замечательный сувенир – точная копия револьвера Шерлока Холмса. Ее подарили папе в Скотленд-Ярде. Револьвер был совсем как настоящий, только стрелял специальными холостыми патронами. Но с огнем из ствола и грохотом на всю округу.
Он уже однажды сослужил Алешке добрую службу.
Он был один дома, когда раздался звонок:
– Сантехники! Открывай, пацан, батареи будем менять!
– А вот нет! – решительно ответил Алешка. – Я один дома и дверь не открою.
Тут они стали названивать и барабанить ногами в дверь:
– Отпирай сейчас же! Весь подъезд от отопления отключен. Не задерживай!
«Ладно, – решил Алешка, – вам же хуже», – и открыл дверь.
Сантехники, гремя сапогами, разошлись по всей квартире осматривать батареи. Алешка сразу же сообразил, что они ищут спрятанные семейные ценности, и когда они вернулись в прихожую, где оставили (для вида) свои инструменты, то вдруг увидели в руке безобидного мальца здоровенный черный револьвер. И мигом вылетели на площадку.
Алешка запер дверь и позвонил в полицию. Очень быстро пришел наш участковый и… отругал Алешку. Потому что это были никакие не грабители, а самые настоящие сантехники. Батареи менять они нам категорически отказались, а папа после этого случая стал запирать ящик с револьвером на ключ. Но это – ерунда, у нас этих ключей полная кладовка, в ящике с инструментами. Но меня никогда не покидала мысль, что этот, совсем как настоящий, револьвер когда-нибудь нас здорово выручит. И вовсе не от нападения сантехников в сапогах…
Мне папа подарил одноглазую подзорную трубу, тоже старинную.
– В нее, наверное, – сказала мама, – адмирал Нельсон смотрел на морские сражения.
Самый ценный сувенир достался, конечно, Таньке – деревянная палитра, вся в древних трещинах.
– Торговец сказал, – похвалился папа, – что она принадлежала самому Леонардо да Винчи.
– Ага, – сказал Алешка, – он на ней колбасу резал.
Но Танька была в восторге. Она сразу же повесила эту палитру над тахтой в кабинете и воткнула в дырку для пальца самую красивую кисть.
– Натюрморт, – оценил Алешка. – Со Средиземной барахолки.
Позже выяснилось, что он не ошибся. В городке этом, где папа ловил своих жуликов, всегда было много художников. И местные мастера приспособились оформлять разделочные доски под палитры – так они хорошо продавались. Добавлю еще, что в скором времени эта деревяшка перебралась на кухню. И мама стала использовать ее по назначению. И овощи с этой доски плюхались в кипящую кастрюлю в очень красивом виде. В художественном беспорядке.
– Искусство, – говорил при этом папа, – облагораживает даже чистку картофеля.
Когда мы разобрались с папиными дарами, он показал нам несколько снимков. Конечно, не оперативных. А таких… туристических. Со всякими видами на море и памятниками старины.
– Вот это, – сказал папа про очередной снимок, – та самая «Галерея современных искусств», где мы обнаружили этюд Шишкина.
На снимке был такой длинный коридор, увешанный картинами, а на переднем плане разговаривали наш папа и какой-то иностранный офицер очень высокого роста.
– Это инспектор Скотленд-Ярда, – объяснил папа.
– Лестрейд? – резво проявил Алешка свои знания рассказов о Холмсе.
– Почему это обязательно незадачливый Лестрейд? – обиделся папа. – Это очень толковый инспектор Джон Смолл.
– Какой же он «смол», – ехидно возразил Алешка. – Он даже выше тебя.
– Никогда не суди человека по его фамилии. Я знаю еще одного талантливого инспектора. Его фамилия Фул. Ясно?
– Более-менее. – Что такое «фул» по-английски, даже первоклассник знает.
А Танька почему-то все внимательнее вглядывалась в этот снимок. Словно что-то хотела там разглядеть непонятное.
– Дядя Сережа, подарите мне эту фотку, – вдруг попросила она. – Вы на ней такой симпатичный.
– Сережа везде симпатичный, – сказала мама, разглядывая фотографию. – Хотя здесь… пожалуй, в самом деле неплохо выглядит. Особенно на фоне этой дикой стены.
Гладкая белая стена уходила куда-то в необъятную даль. И вся была, как разноцветными обоями, увешана картинами. Современными такими – черными квадратами и красными треугольниками, которые всем давно уже надоели. Нормальные картины попадались редко, случайно затесались.
На фоне этой мешанины инспектор Смолл и наш папа выглядели особенно симпатично.
Папа с мамой остались на кухне – пить чай дальше и разговаривать, а мы пошли в свою комнату.
