Дианна Джонс - Дом с характером

Ознакомительная версия.

— Закрыто, — объявил он.

Его взгляд переместился на Потеряшку, которая сидела на руках у Чармейн. В приоткрытую дверь вырвался аромат свежевыпеченных плюшек, и Потеряшка тут же потянулась туда носом и восторженно принюхалась.

— И с собаками к нам нельзя, — добавил подмастерье.

— Мне надо увидеть отца, — сказала Чармейн.

— Все очень заняты, — заявил подмастерье. — Пекарня еще работает.

— Мой отец — мистер Бейкер, — объяснила Чармейн, — и я уверена, что он хочет меня видеть. Впусти меня.

— Откуда я знаю, что ты не врешь? — с подозрением спросил подмастерье. — Меня же с работы выгонят…

Чармейн понимала, что в такие минуты следует вести себя учтиво и деликатно, но терпение у нее кончилось — как тогда, с кобольдами.

— Вот глупый! — перебила она. — Если мой отец узнает, что ты меня не впустил, вот тогда он точно тебя выставит! Не веришь мне — пойди приведи его!

— Фу-ты ну-ты! — фыркнул подмастерье. Однако же попятился от двери и сказал: — Ладно, входи, но собаку оставь на улице, ясно?

— Нет, не оставлю, — возразила Чармейн. — Ее могут украсть. Это очень ценная волшебная собака, если хочешь знать, и ее впускает к себе даже сам король! А если уж король ее впускает, ты и подавно впустишь!

Подмастерье скривился.

— Это ты лаббоку в горах рассказывай! — презрительно бросил он.

Положение могло сильно осложниться, если бы в этот момент из двери пекарни не вышла Белль, одна из продавщиц. Поправляя платок на голове, Белль тараторила: «Тимми, я ухожу. Смотри у меня, перемой все…» — и тут она увидела Чармейн.

— Ой, Чармейн, здравствуй! Ты ведь к папе пришла, да?

— Здравствуйте, Белль. Да, к папе, — ответила Чармейн. — А он не пускает к нам Потеряшку.

Тут Белль увидела Потеряшку. Лицо ее расплылось в улыбке.

— Ой, какая очаровашечка! Но ты же знаешь, как папа не любит, когда в пекарню заходят с собаками. Лучше оставь ее в кондитерской, а Тимми за ней приглядит. Ты же присмотришь за ней, правда, Тимми?

Подмастерье что-то пробурчал и свирепо покосился на Чармейн.

— Чармейн, только имей в виду, в пекарне еще полно работы, — затараторила Белль — она всегда так разговаривала. — Нам заказали какой-то особенный торт. Так что ты недолго, хорошо? Оставь собачку здесь, ее никто не тронет. А ты, Тимми, послушай: я хочу, чтобы на этот раз полки были отмыты как следует, а не то я завтра тебе задам! Ну, пока-пока!

И Белль выпорхнула из кондитерской, а Чармейн впорхнула внутрь. Она подумывала о том, чтобы прорваться в пекарню вместе с Потеряшкой, но вовремя вспомнила, что Потеряшка при виде пищи теряет самообладание. Поэтому она сгрузила Потеряшку у прилавка, холодно кивнула Тимми (теперь он возненавидит меня на всю оставшуюся жизнь, подумала она) и в одиночку двинулась вдоль пустых витрин и прохладных мраморных полок и островков белых столиков и стульев, где граждане Верхней Норландии имели обыкновение посиживать за кофе и пирожными с кремом. Потеряшка жалобно заскулила, когда Чармейн толкнула дверь в пекарню, но Чармейн все же вошла и скрепя сердце закрыла дверь за собой.

В пекарне царила суета, словно в муравейнике, стояла жара, словно в тропиках, и витали ароматы, которые наверняка ударили бы Потеряшке в голову. Там пахло поднимающимся тестом и тестом в печи, сладко благоухало булочками, печеньем и вафлями, а поверх всего этого веяло сытными запахами пирогов и ватрушек — и все это перекрывал мощный аромат крема и всевозможных глазурей, исходивший от огромного многоэтажного торта, который стоял на столе у самой двери, и его украшали несколько человек сразу. Розовое масло, восторженно думала Чармейн, втягивая носом это благоухание. Лимон, земляника, южноингарийский миндаль, вишни и персики!

Мистер Бейкер расхаживал от одного работника к другому, давал указания, подбадривал, проверял, все ли в порядке.

— Джейк, не жалей спины, это тесто нужно вымесить как следует! — расслышала Чармейн с порога. И миг спустя: — С этими булочками надо нежнее, Нэнси. Не молоти тесто, а то они будут как камень.

Еще миг спустя он уже очутился у печей на другом конце и говорил там подмастерью, в какую духовку что ставить.

И где бы он ни оказался, везде его почтительно выслушивали и немедленно повиновались.

Чармейн понимала, что в своей пекарне ее отец — тоже король, причем даже больше король, чем настоящий в своей резиденции. Белый колпак сидел на нем, как корона. И очень ему к лицу, подумала Чармейн. Отец был рыжий и узколицый, как и она сама, только веснушек у него было гораздо больше.

Она нагнала его у печей, где он пробовал сочную мясную начинку и объяснял девушке, которая ее делала, что там слишком много пряностей.

— Но она же вкусная! — запротестовала девушка.

— Возможно, — кивнул мистер Бейкер, — но между хорошим и идеальным вкусом — огромная разница. Ладно, беги помоги с тортом, а не то они всю ночь тут проторчат, а я попробую спасти начинку.

Лорна поспешила прочь — было видно, что у нее прямо гора с плеч свалилась, — а отец снял сковороду с огня. Обернувшись со сковородой в руках, он заметил Чармейн.

— Здравствуй, лапочка! Вот уж не ожидал! — Тут на его лице отразились некоторые сомнения. — Тебя, случайно, не мама послала?

— Нет, — ответила Чармейн. — Я сама пришла. Я же присматриваю за домом дедушки Вильяма, помнишь?

— Ой, и точно, — сказал мистер Бейкер. — Что-то случилось?..

— Э-э… — протянула Чармейн. Объяснить было трудно — особенно теперь, когда ей напомнили, какой мастер ее отец.

Мистер Бейкер сказал: «Погоди минутку» — и принялся копаться в рядах баночек с измельченными сушеными травами и специями на полке у духовок. Он выбрал баночку, снял крышку и добавил в сковороду всего-навсего крошечную щепотку ее содержимого. Перемешал начинку, попробовал, кивнул.

— Так пойдет, — сказал он и поставил сковороду остывать. После чего вопросительно взглянул на Чармейн.

— Папа, я совсем не умею готовить, — выпалила та, — а к ужину в доме дедушки Вильяма подают только сырую провизию. У тебя, случайно, нет каких-нибудь записей рецептов? Ну, для подмастерьев, например?

Мистер Бейкер потер подбородок чистыми-чистыми пальцами и задумался.

— Я всегда говорил маме, что тебе нужно уметь хотя бы что-то, — произнес он. — И неважно, прилично это или нет. Посмотрим. Наверное, по большей части мои рецепты для тебя сложноваты. Изысканные пирожные, деликатесные соусы и все такое прочее. Я рассчитываю, что мои подмастерья, когда попадают ко мне, уже знакомы с основами — по крайней мере сейчас. Но пожалуй, кое-какие элементарные, простые рецепты у меня сохранились, еще с давних времен, когда я только начинал. Давай-ка пойдем и посмотрим.

Он повел ее через пекарню, сквозь толчею деловитых поваров, к дальней стене. Там было несколько хлипких полочек, битком набитых разрозненными тетрадками, блокнотами, бумажками, заляпанными вареньем, и пухлыми папками в белых пятнах муки.

— Минутку, — сказал мистер Бейкер, приостановившись у стола с браком, который стоял возле полок. — Наверное, стоит дать тебе какой-нибудь еды на первое время, чтобы ты продержалась, пока будешь читать рецепты.

Чармейн была прекрасно знакома с этим столом. Потеряшка была бы от него в восторге. На него ставили всю выпечку, у которой были какие-нибудь несовершенства: поломанное печенье, кривобокие булочки, потрескавшиеся пирожки, а также все товары из кондитерской, которые не распродали за день. Работники пекарни могли брать все это домой, если хотели. Мистер Бейкер взял холщовый мешок — такими всегда пользовались работники — и принялся проворно набивать его выпечкой. На дне очутился целый торт с кремом, за ним последовал слой пирожков, затем полетели булочки и пышки и, наконец, большая ватрушка с творогом. Мистер Бейкер поставил разбухший мешок на стол и стал рыться на полках.

— Ну вот, нашел. — Он вытащил потрепанную коричневую тетрадь, потемневшую от застарелой копоти. — Так и знал, что она у меня осталась! Это записи с той самой поры, когда я начинал мальчиком на побегушках в ресторане на Рыночной площади. Тогда я был таким же невеждой, как ты сейчас, так что это именно то, что тебе нужно. Хочешь, дам тебе заклятья к этим рецептам?

— Чары?! — ахнула Чармейн. — Папа!..

Взгляд у мистера Бейкера стал ужасно виноватый — Чармейн никогда в жизни не видела его таким. Даже веснушки на миг растворились в красноте.

— Знаю, знаю, Чармейн. У мамы было бы семьдесят ударов. Она бы кричала, что волшебство — это низко и вульгарно. Но я родился колдуном и не могу сдержаться, когда готовлю. Мы тут, в пекарне, все время колдуем. Будь хорошей доброй девочкой, не рассказывай ничего маме. Пожалуйста! — Он вытянул с полки тонкую желтую тетрадку и печально перелистал ее. — Вот они, все здесь, эти чары, — простые, незатейливые, а сколько от них пользы! Хочешь?

Ознакомительная версия.