Сергей Николаевич постучал пальцами по столу.
— Ищи-и! — зашипели на Синицыну ребята.
Синицына испуганно развела руками.
Лицо Сергея Николаевича потемнело:
— Одинцов, сбегай за мелом, живо!
Одинцов опрометью бросился из класса.
— Кто сегодня дежурный?
Васёк встал, чувствуя, как кровь приливает к его щекам. Рядом встал Саша Булгаков.
Сергей Николаевич поднял брови:
— Трубачёв? Булгаков? Булгаков, ты к тому же и староста.
Саша вытянул шею и замер.
— Надо лучше знать свои обязанности, — резко сказал учитель. — Садитесь!
Не глядя ни на кого, Васёк опустился на место. Ему казалось, что сзади него перешёптываются девочки. Неподалёку слышалось тяжёлое дыхание Мазина — ему было жарко. Русаков, забыв обо всём на свете, считал минуты. Одинцов, запыхавшийся от бега по лестнице, принёс мел и от волнения протянул его прямо учителю.
— Положи на место, — сказал Сергей Николаевич.
Синицына перехватила из рук Одинцова мел и, держа его наготове, таращила на учителя глаза.
— «Колхозники рано начнут сев…» — снова продиктовал учитель.
Урок пошёл, как обычно. Синицына разбирала предложения бойкой скороговоркой.
«И куда торопится, лягушка эдакая?» — с тревогой думал Русаков.
После Синицыной отвечал Медведев. Проходя мимо Зориной, он тихонько толкнул её локтем. Лида замотала головой и заткнула уши.
— Что-нибудь случилось, Зорина? — спросил Сергей Николаевич.
Лида вскочила:
— Нет.
— Тогда сиди спокойно и не делай гримас, — отвернувшись, сказал учитель.
Лида села, боясь пошевельнуться. В классе было тихо. Сергей Николаевич вызывал, спрашивал, но ребята чувствовали, что он недоволен.
Звонок, как свежий студёный ручей, ворвался из коридора и разлился по классу.
Ребята облегчённо вздохнули. Сергей Николаевич взял портфель.
Когда за ним закрылась дверь, ребята повскакали с мест и окружили Трубачёва и Булгакова:
— Что же вы? Как это вы?
— Не могли мел положить!
— Осрамили! Весь класс осрамили!
— Честное пионерское… — начал Саша и, возмущённый, повернулся к Трубачёву: — Я на тебя, как на себя самого, надеялся!
— А я что? Что я? — сразу вскипел Трубачёв.
— Ты сказал, что у тебя всё в порядке, а сам…
— Что сам? — подступил к нему Васёк.
На щеках у него от обиды расплылись красные пятна.
— Дисциплина! — крикнул кто-то из ребят. — А сами ещё всех подтягивают!
— И на девочек нападают, — пискнула Синицына.
— Молчите! — с бешенством крикнул Васёк и обернулся к Саше: — Говори, что я сделал?
— Мел не положил, вот что!
— Кто не положил?
— Ты! — бросил ему в лицо Саша. — Весь класс подвёл!
— Врёшь! — топнул ногой Васёк. — Я всё проверил, и всё было, нечего на меня сваливать!
— Я не сваливаю. Я ещё больше отвечаю! Я староста!
— Староста с иголочкой! Тебе только сестричек нянчить! — выбрасывая из себя всю накопившуюся злобу, выкрикнул Васёк.
— Трубачёв! — сорвался с места Малютин.
— А… ты так… этим попрекаешь… — Саша поперхнулся словами и, сжав кулаки, двинулся на Васька.
Тот боком подскочил к нему.
— Разойдись! Разойдись! — выпрыгнул откуда-то Одинцов.
Несколько ребят бросились между поссорившимися товарищами:
— Булгаков, отойди!
— Трубачёв, брось!
— Перестаньте! Перестаньте! — кричали девочки.
Валя и Лида хватали за руки Трубачёва. Одинцов держал Сашу.
— Ты мне не товарищ больше! Я плевать на тебя хочу! — кричал через его плечо Саша.
— Староста! — презрительно бросил Васёк, отходя от него и расталкивая локтями собравшихся ребят. — Пустите! Чего вы ещё?
Сева Малютин загородил ему дорогу:
— Трубачёв, так нельзя, ты виноват!
Васёк смерил его глазами и, схватив за плечо, отшвырнул прочь. Класс ахнул. Надя Глушкова заплакала.
Валя Степанова бросилась к Малютину.
Васёк хлопнул дверью.
Мазин и Русаков стояли молча в уголке класса.
Когда Трубачёв вышел, Мазин повернулся к Русакову и с размаху дал ему по шее.
— За что? — со слезами выкрикнул Русаков.
— Сам знаешь, — тяжело дыша, ответил Мазин.
Ребята удивлённо смотрели на них:
— Ещё драка!
Но Мазин уже выходил из класса, спокойно советуя следовавшему за ним Русакову:
— Не реви, хуже будет.
Глава 20
КАК БЫТЬ?
Одинцов и Саша шли вместе. Под ногами месился мокрый снег, набиваясь в разбухшие от сырости калоши. Саша шёл, не разбирая дороги, опустив голову и не глядя на товарища. Одинцов щёлкал испорченным замком своего портфеля и взволнованно говорил:
— Знаешь, он просто со зла, нечаянно… Он, может, этот мел в форточку выбросил, когда тряпку вытряхивал… И сам не знал… Да тут ещё ребята кричат. Ну, довели его до зла, он и сказал.
Одинцов перевёл дух и взглянул в упрямое лицо Саши.
— Вот и со мной бывает. Как разозлюсь в классе или дома — так
