Леся оказалась очень веселой и компанейским девочкой. Она знала такое множество прекрасных игр, что у нас просто головы шли кругом: «Вожатый, вожатый, подай пионера», «Тише едешь - дальше будешь», «Гигантские шаги», «Гори, гори ясно» и т.д. и т.п.. Целый день девочки визжали от восторга, а мы, темные, как облака, пасмурно и беспросветно воевали.
У нас было одно место, куда девочки никогда ногой не ступали, - наш военный штаб. Это был довольно многочисленный площадка на заднем дворе между сараями - солнечный, уютный, заросший веселым молоденькой травкой.
Оттуда мы начинали все свои походы, там решали все споры, там в торжественной обстановке награждали друг друга боевыми орденами.
Это было священное место.
И вот однажды мы пришли туда и - окаменели. Мы увидели ужасную, невероятную картину. Всю площадку был перекопанный на грядки, и девушки пихали в те грядки какую плюгавые рассаду.
- Ой! А мы тут Юннатский огородик делаем! - Радостно закричала Леся, увидев нас.
С военного штаба сделали огородик!
У-у-у! Трам-тара-рам! .. Володька засовав своей гангстерской челюстью, намереваясь что-то сказать, и только протяжно икнул - ему забрало язык.
Прошло несколько секунд, во время которых мы накапливали в себе справедливый гнев.
- Пошли! Ань-Ань! - Наконец выдавил из себя Володька Лобода.
Мы бросились готовиться к бою - заправляться. По дороге Гриша Курочка неожиданно вспомнил, что ему надо немедленно быть дома. В такой момент! Врал, конечно. Он просто был настоящим дезертиром! Он не хотел участвовать даже в этом благородном бою!
Мы плюнули на него, и он с счастливой улыбкой трусцой направился домой, а мы поплелись к водопроводному крану - готовить боеприпасы ...
И вот мы лицом к лицу с врагом. У врага нервно дрожат косички, а найлякливиши уже начали плакать и вытирать глаза подолом платьиц.
Мы ждем команды, чтобы открыть огонь. Володька высоко над головой поднял огромную водную бомбу. Еще мгновение и ...
И вдруг Леся Мельник решительно идет прямо к Володьке. Идет без всякого страха и сомнений.
- Ну что же, бей, если ты воюешь с девочками, Аника-воин! - Громко говорит она, гордо подняв голову.
Вы бы посмотрели на Володьчине лицо! У него отвисла губа и глаза стали, как у барана. Этого он не ожидал.
- Почему же не бьешь? Бей! - Повторила Леся.
И тут произошло такое, чего история никогда не забудет. Очевидно, от нервного возбуждения Володька слишком сильно сжал бомбу в руках. Она вдруг жалобно всхлипнула и ... разорвалась в Володьки над головой. Володька только успел шморгнуты носом - будто у него был насморк. И в носу, конечно, сразу же забулькала вода.
Моментально Володька стал как мокрая курица.
Вода, не задерживаясь, стекала по его плоском носу и жемчужным каплями повисала на выдающимся подбородком. Чернильное пятно, которое еще утром украшала его лоб, напливла на левый глаз ужасным синяком. Шершавое волос стовбурчилося в разные стороны мокрыми устрашающими колючками.
Вообще вид был жалкий и несчастный. Мы с страданием смотрели на своего фельдмаршала и со страхом на Лесю Мельник. Конечно, она начнет сейчас смеяться и подтрунивать. Какой ужас! ..
Но мы были дураки.
Леся даже не улыбнулась. Она сказала просто и сочувственно:
- Вот видишь, облился весь. Тоже мне еще! Дай я тебе синяк вытру.
И она достала из кармашка свою носовой платок и стала вытирать Володьке глаз. Совсем как сестра. Володька был в таком состоянии, что даже не шелохнулся. А когда синяк уже не было, он глухо сказал: «Я сам». И самому вытирать уже было нечего. И Володька вернулся и, ни на кого не глядя, пошел.
В мрачном молчании мы разбрелись по домам.
Три дня Володька не появлялся во дворе. Володька в гордом одиночестве переживал свой позор. Мы тоже переживали, но коллективно. По случаю такого траура войну было временно отменено.
На четвертый день мы, как обычно, собрались у парадного. Володьки не было.
- Дома его тоже нет, - сказал Гриша Курочка. - Я заходил. Бабушка сказала, что он пошел гулять.
Мы отправились искать Володьку. Мы обыскали весь двор, все закоулки и щели. Под конец решили заглянуть в свой бывший штаб, хотя были уверены, что там его, безусловно, нет. Слишком трагическое это было место для Володьки.
Мы шли вдоль сарая, за которым была площадка. И вдруг Гриша Курочка, шедший впереди, отпрянул назад:
- Тссс! ..
Толкая друг друга, мы осторожно выглянули из-за угла.
Возле одной из грядок «штабного огорода» колени сидела Леся. Рядом стоял Володька. Он держал в руках пузатую водную бомбу, с которой тоненькой струйкой лилась вода.
Полководец Володька Лобода поливал из водной бомбы плюгавые саженцы помидоров ...
... Так впервые в истории человечества бомба была использована в мирных целях.
Мир окончательно победил войну в нашем дворе.
... Только что прошла гроза. В воздухе пахнет электричеством и мокрым кожухом. Воркуют голуби.
И вместо воинственного гнусавый «Ань-Ань!» По всему двору раздается звонкое и радостное:
- Тра-та-та за Вову, тра-та-та за Лесю!
- Гриша, тебе щуриться!
И потом:
- Раз-два-три-четыре-пять! Я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!
Как хорошо жить на свете, когда прошла гроза! ..
МЕСТЬ
Наша компания - это Аба, Витька Пузатый, Панта, Васька Губа, Костик и я.
Меня зовут Витька, так как и Пузатому. И называют меня все - Рыжий. Во-первых, чтобы не путать с пузатым, во-вторых, потому что я действительно рыжий, как огонь.
Кроме рыжих волос, ничем особенным я не видиляюсь. Я обычный худой, слабосильный пятиклассник, которых много.
Аба - грек, сын сапожника - совсем другое дело. Аба - силач. Он двенадцать раз выжимает ржавую рейку, что лежит у ящика для мусора. Я эту рейку чуть выжимает два раза.
И все же мне кажется, что я не самый слабый. По-моему, слабее меня Васька Губа. Он высокий, сутулый. Длинные руки чуть не по локоть выглядят из рукавов. Нос приплюснутый, глаза маленькие, сонные какие, рот до ушей, губы толстые, и нижняя всегда одвисае. Эта губа и была причиной его прозвища. Ходит Васька медленно, шаркая ногами, говорит, растягивая слова, и всегда ко всему равнодушен ... «А-а-а ... Я не хочу! А-а-а ... Зачем? "
... Был тихий осенний вечер. В ясном темно-синем небе мелькали звезды, светил холодный месяц и тянулись на юг стаи перелетных птиц. Дворники сгребали шурхотливе желтые листья в кучи, поджигали его, и густой синий дым, приятно и горьковато запахи, столбом поднимался к небу и таял там в бездонной синеве. И казалось, что все небо заполнено этим горьковатым дымом и что звезды моргают от того, что дым ест глаза им. Было очень тихо, холодно и приятно.
Мы сидели прямо на холодном асфальте вокруг кучи горящего листья и вполголоса разговаривали. Говорили о подвигах, о том, если бы это было замечательно - сделать что-нибудь по-настоящему героическая и что для этого нужно. И все сошлись на том, что для этого прежде всего нужны смелость, сила и ловкость.
Воцарилось молчание: каждый думал о себе - есть ли у него эти качества.
И Аба сказал:
- Вообще ... если бы, конечно, пришлось ... Я бы, наверное, смог, по-моему ...
- Жвичайно, - захлебнувшись, сразу подхватил шепелявый Панта. - Ты жмиг бы! И я! А что? Жмоглы бы! А вот Губа - нет. Факт. А что?
Все посмотрели на Васька Губу. У меня отлегло от сердца: по правде говоря, я очень боялся, чтобы в эту минуту не обратили внимания на меня - я не совсем верил, что способен на подвиг.
Губа покраснел и отвернулся:
- А-а-а ...
- Вот тебе и «а-а-а», - сказал Витька Пузатый.
- Эх ты ... - Костик запнулся, ища крепкого словца. - Эх ты ... таракан губастый. Даже слова в свою защиту сказать не можешь.
- Да, Губа! Откровенно говоря, слабак ты, - сказал Аба.
- Жвичайно, жвичайно, - снова зашепелявив Панта. - Такой шлабак, прошто Штрахе. Ему даже Рыжий оказывать же может. А что? Факт!
- Точно! Рыжий ему предоставляет. Ха-ха! - Подхватил Витьку. - А ну попробуй, Рыжий, ну дай ему! Стукнись с ним для интереса.
От этих слов у меня похолодело в животе и потемнело в глазах. Драться я всегда боялся, не умел и не любил. К тому же Губа был почти на голову выше меня. И за что я должен его бить? Ерунда какая!
