Ободренные первым успехом, ребята ползут к задней стене бункера. Боязливо взяв карабин, Урмас охраняет Яана, который складным ножом начинает осторожно вырезать дерн из стенки. Чуть позже он берет ружье из рук товарища и кладет его на землю рядом с собой. И они принимаются за работу вдвоем.
Небо над лесом медленно светлеет. В слабом свете ясно различима глубокая дыра в задней стене бункера. Позабыв обо всем, ребята горстями выгребают из нее землю. И вдруг они слышат долгий, громкий кашель и затем ругательство, произнесенное испуганным голосом.
— Ползком! — Яан опомнился первым. Он хватает ружье, и под прикрытием стены бункера оба отступают к спасительному лесу.
— Бежим! — Урмас поднимается и бросается к лесу. Яан следует его примеру.
Почти протрезвевший с перепугу, Левша выскакивает из-за бункера. На опушке леса мелькают какие-то фигуры. Левша вытаскивает из заднего кармана штанов пистолет. Раздается один, другой, третий выстрел. Он выпускает в беглецов весь магазин.
На поляну к костру выбегает с автоматом в руках Хусс.
Разъяренный часовой выхватывает у него оружие и посылает в сторону леса очередь за очередью.
К этому времени появляется и сам Старик.
— Кто-то… крался тут! Убежал в лес! Сатана! — с жаром объясняет Левша и виновато опускает голову, когда Старик спрашивает, где его карабин.
— Еще двое мальчишек! — говорит Старик, выпрямляясь, после того как бегло осмотрел землю позади бункера.
Освещая фонариками следы, оставленные мальчишками, мужчины идут к лесу.
— Бросились бежать, — сухо отмечает Старик, когда широкие следы обрываются.
На опушке трава сильно затоптана и валяется карабин. Приклад его слегка испачкан кровью. Трое мужчин принимаются старательно осматривать траву. И там они находят следы крови.
Затем следы пропадают.
На лбу у Старика надулись синие жилки. Это дурной признак.
— Спал, пьяная собака, вот что! — кричит он на часового. — Притащи их мне, живых или мертвых! Твое счастье, что они ранены. Чего уши развесил? Иди догоняй их последу!
Вернувшись к бункеру, Старик открывает люк. Грязные, с окровавленными руками, стоят у задней стены бункера в ряд освободившиеся от веревок пленники. Они задорно смотрят в слепящие лучи фонариков. На полу валяются выдранные из стены куски трухлявого дерева.
— Связать! — кричит Старик. — Связать так, чтобы завыли!
Яан ощущает резкий удар в предплечье. Он не чувствует боли, но пальцы больше не слушаются его. Ружье выпадает из рук. Стена леса странно вздыбилась, на мгновение остановилась и затем в сумасшедшем порыве помчалась куда-то. Он не ощущает своих ног, словно их и нет у него. Он чувствует неизъяснимую пьянящую легкость. Только на шею словно набросил кто-то холодную мокрую простыню.
Все это длится почти целую вечность. В действительности он лежит на земле лишь несколько секунд.
— Яан! Яан! — слышит он голос Урмаса.
Горячая рука поднимает его. Наконец Яан уже на ногах. Он бежит как во сне. Ветки хлещут по лицу, но он не обращает на это внимания. Позади тарахтит автоматная очередь. Свистят и со стуком впиваются в стволы деревьев пули. Падают с деревьев отсеченные пулями веточки. Мальчики лежат, уткнувшись лицом в мох.
Град пуль прекращается. Далеко позади кто-то перекликается. Руку Яана жжет тупая боль. Ребята поднимаются и бегут, пока почти бездыханные не валятся на прохладный мох. Заря стирает с небосвода последние звезды.
В рассеянном свете раннего утра лицо Яана необычно бледное. Урмас замечает только сейчас, что рукав друга и весь бок блузы в крови, и становится таким же бледным, как и его раненый товарищ. При виде крови ему всегда делалось дурно. Так и теперь. Урмас на миг закрывает глаза, но тут же виновато встает. Внимательно разглядывает рукав лежащего на земле Яана, затем осторожно закатывает окровавленный рукав.
Предплечье прострелено. Из раны сочится кровь. Урмас понимает, что надо оказать первую помощь. Он смахивает набежавшую слезу жалости, недолго раздумывая отрывает от подола рубахи полосу, перевязывает рану.
— Тебе очень больно?
Яан не отвечает. На его бледном лице появились розовые пятна, в глазах непривычный блеск. С гримасой боли он поднимается на ноги.
— Надо вернуться… Надо пойти назад, Урмас!
— Нет, нельзя! Сейчас нельзя! Нас поймают и… — Урмас удерживает его.
— Отпусти, трус… Я пойду один!
Обижаться Урмасу некогда, он преграждает Яану дорогу.
— Нельзя идти. Нельзя, понимаешь. Ты все-таки подумай сначала. И не называй меня трусом, если ты не понимаешь.
На глазах Урмаса слезы.
Яан опускает голову. Урмас прав: идти нельзя. Но что же делать?
— Ах, и это ружье… — вспоминает он огорченно. Но даже если бы ружье было теперь при них, что с того? Идти с ружьем наперевес против бандитов? Нет, это было бы бессмысленно.
Что же делать? Урмас тянет его за рукав. Они продолжают идти вперед. Яан чувствует, какая тяжелая у него голова, а колени дрожат.
— Мы должны сразу же уйти с острова, быстро, как только сможем, — шепчет Урмас тревожно, но убежденно. — Мы должны привести подмогу. Иначе никто и не узнает… Мы единственная их надежда. Мы не имеем права ничего делать опрометчиво…
— Ты, кажется, прав, — соглашается Яан. — Только вот… Ты сумеешь… вернуться?
— Разве ты не сумеешь?
Яан качает головой. Нет! Во-первых, он сейчас не в состоянии сориентироваться на острове, во-вторых, едва ли он сможет найти место, откуда начинается гать. Ведь он шел сюда и видел только таинственный остров впереди — больше ничего!
Урмас едва не плачет. Полтора тяжких дня в походе он следил лишь за ногами Пеэтера, шедшего впереди, и старался попадать в его следы, точно след в след.
Древний лес над ковром мхов стал ниже и теплее. То тут, то там они бредут в мокрой болотной траве. Среди кустов находят родник. Жадно смачивает Яан ледяной водой свое пылающее лицо. По настоянию Урмаса промывают рану. Предплечье распухло, рана пугает, но оба делают вид, что ничего особенного нет, хотя у Урмаса дрожат губы, а Яан жадно подносит ладонью воду ко рту. Молча отрывает Урмас новую полосу от подола рубашки.
— Такая рана быстро зарастает! — заявляет он не слишком уверенно.
— Чепуха! — неестественно громко говорит Яан, и оба растерянно умолкают.
Утро ясное и прохладное. Мальчикам зябко. Взгляд Яана рассеянно блуждает по следам, которые они оставили на росной траве.
— Слушай! — спохватывается он. — Они же погонятся за нами. А наши следы отчетливо видны.
Оба вскакивают на ноги и, прислушиваясь, зорко всматриваются в окружающий их лес. Ничего не слышно, но Урмас чувствует то же самое, что и вчера, на посту возле бункера, штаба группы: вот сейчас, сейчас же!.. Только теперь причин для опасений более чем достаточно.
«Надо действовать! — велит себе Яан. — Надо действовать, действовать…»
— Следуй за мной! — велит он товарищу. Голова тяжелая. Он еще почти не отдает себе отчета, почему подходит все ближе к болоту, но чувствует, что начинает вызревать какой-то хитрый план.
— Скорее! — тяжело дыша, твердит он.
Они почти бегут.
Ребята на краю болота. Уже несколько раз они пересекли чавкающие под ногами поляны. Завеса тумана на болоте розовеет. Из-за горизонта высовывается морковно-красный край солнца.
— Скорее, дальше вперед! — приказывает Яан. — Ты вправо, я влево.
За мальчишками тащутся по болоту в разные стороны глубокие следы.
— Возвращаться будем осторожно по старым следам, — поучает Яан. — Чтобы осталось впечатление, что мы не вернулись… Понимаешь?
Мальчишки торопятся словно заведенные. Успеют ли?.. Или встретятся носом к носу с преследователями? Им невдомек, что на сухой земле в сумеречном подлеске они не оставили никаких следов.
Между канавами разрослись густые кусты ивняка. Это естественные шалаши с подстилкой из слежавшейся листвы. Осторожно сходят мальчики с тропы и, раздвинув ветки, залезают в кусты. С трудом, перебегая от куста к кусту, они спешат в сторону от своего прежнего пути к опушке леса. Осторожно, как дикие звери, они забираются в кажущиеся непроходимыми заросли и, тяжело дыша, ложатся.
Яана начинает трясти озноб. По всему телу распространилась слабость. Руку грызет острая боль.
— Отдохнем и… пойдем назад… — говорит Яан. — Спрячемся поблизости от блиндажа… Проведем разведку, тогда видно будет, что делать…
Это смелый и разумный план, и Урмас беспрекословно соглашается. Долго лежат они на земле среди зарослей.
— Если бы сейчас… глоток воды… — шепчет Яан. Его губы стали сухими и толстыми. Заметив, что Урмас встревоженно следит за ним, Яан болезненно улыбается и поднимается на ноги.
