— Наверняка это не просто так, — заметила Эми. — Может быть, за ней что-то спрятано.
И Эми слегка надавила на рисунок герба и углы плитки.
— Она уже там двести лет. Может, лучше так? — Дэн вытащил из кармана перочинный ножик и стал скрести им замазку на швах между плитками. — Здесь бы только чуть-чуть подцепить…
— Дэн, это же музей!
— Не может быть.
— Нас могут увидеть!
— Тогда стой на стреме.
И он стал дальше ковырять стену. Плитка, кажется, немного поддалась. Он услышал за спиной удаляющиеся шаги Эми. Как же его сестра любит все делать правильно! Но иногда это бывает даже на руку.
Он еще глубже засунул нож, повернул его, потом подцепил пальцами уголок плитки, потянул за него и наконец вытащил ее из стены. За плиткой в стене оказалось небольшое отверстие. Дэн просунул в него руку, молясь, чтобы внутри оказался ключ, а не страшное ползучее египетское насекомое. Внезапно он нащупал какой-то гладкий круглый предмет и достал тонкую кожаную трубку.
— Что вы себе позволяете?! — От неожиданности Дэн чуть не выронил футляр и быстро спрятал его за спиной.
Внизу лестничной клетки стоял толстый египтянин в сером деловом костюме и гневно кричал на Дэна. Судя по его фигуре, он не был любителем носиться по крутым лестницам за несносными подростками. Но Дэн увидел, что в руках у него рация. Значит, через несколько секунд прибудет охрана! «Ну, Эми, ты даешь! Тоже мне часовой!»
Неожиданно послышались ее быстрые шаги по лестнице.
— А… э… хм… — услышал он у себя за спиной. Как всегда, перед лицом начальства Эми начинала заикаться.
Но Дэну было не привыкать иметь дело с разгневанными взрослыми. Он всегда умел постоять за себя, начиная с детского сада и мисс Булей и заканчивая воспитателями в интернате, учителем рисования (а прикольные были баллончики с краской!), директором школы и Управлением по пожарной безопасности города Бостона. С этим парнем проблем не будет вообще.
Но тут Дэн вспомнил, что он не в родной Америке, а в чужой стране. В которой, между прочим, тоже есть тюрьмы. Интересно, здесь сажают в тюрьму одиннадцатилетних детей?
Смотритель сощурил глаз.
— А что это ты прячешь у себя за спиной?
— Что? А, это? Это упало со стены! — И вытянув вперед руку, в которой он держал плитку, он покрутил за спиной трубкой, привлекая внимание Эми.
— Это же старинная керамика! Она очень хрупкая!
— Вот и я говорю! — тоном терпеливого педагога сказал Дэн. Наконец он почувствовал, как Эми незаметно вытащила у него из рук футляр. Дошло наконец. — Она со стены упала, понимаете? Вам нужна она? — И он занес над головой плитку. — Пожалуйста!
— Молодой человек, не смейте…
Но плитка уже описывала дугу в воздухе, летя к потолочному своду. С искаженным от ужаса лицом смотритель бросился у бесценному артефакту и… поймал его, а Дэн, успев на ходу оценить его неожиданную ловкость, со всех ног кинулся вверх по лестнице догонять Эми.
— Ты видела, что сделал этот парень? — тяжело дыша, проговорил он. — Он мог бы играть в бейсбол на правой стороне поля за «Ред Сокс».
— Слушай, а можно быть поскромнее? Хотя бы когда берешь чужие вещи. И не устраивать из этого шоу, — заметила Эми.
Судя по гулкому топоту, преследователей явно прибавилось. Должно быть, это прибыла музейная охрана. Эми с Дэном ускорили шаг, свернули в узкий коридор и проскользнули в небольшую комнату с балконом. Дэн раскрыл ставни и перелез через решетку.
— Здесь низко, — сказал он Эми, — тем более тебе не привыкать!
— Но я не хочу к этому привыкать! — стиснув зубы, запричитала Эми и перекинула ногу через парапет. — Я хочу заниматься научными исследованиями! — Она перекинула вторую ногу. — И фигурным катанием! — Эми повисла над землей, держась обеими руками за решетку. — И делать пончики! — Она закрыла глаза и приготовилась.
— Отпускай! — скомандовал Дэн. Она разжала пальцы и полетела вниз на каменную мостовую. Дэн последовал за ней.
Вся сила удара пришлась ему на ноги. Ничего себе! Он никак не ожидал, что будет так больно. Эми свернулась калачиком и покатилась по земле. Она открыла глаза и испуганно посмотрела на Дэна, но он покачал головой, давая понять, что с ним все в порядке.
Из музея послышались возмущенные крики, и дети окончательно оправились от шока. И хотя кричали на арабском, перевод был явно неуместен. Кто-то был очень сильно обижен.
Вдруг во дворе появилась Нелли.
— А вы почему не в музее? И где, интересно, тут дамская комната?
Не мешкая ни секунды, дети с двух сторон подхватили ее под руки и потащили к выходу. Но тут охранники выбежали во двор и бросились за ними.
— О нет, только не это! Я не хочу все начинать сначала! — застонала Нелли.
— Потом будешь переживать! Бежим!
— Простите нас! Мы любим вашу замечательную страну! — кричала Нелли.
Они выбежали из музея и пулей бросились в такси, закрыв дверь прямо перед носом у разгневанной охраны.
— Куда прикажете? — сонно зевнул водитель.
— Вперед! Давай, давай, давай! — закричала Нелли.
— Давай, давай, давай! — весело повторил таксист, резко нажимая на газ, так что пассажиры едва не выпали из машины. — Обожаю американцев!
Когда они выехали на кишащую транспортом центральную улицу и убедились, что за ними не следят, Нелли назвала таксисту отель. Затем откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула.
— Ну, теперь вы оба у меня в долгу. Мой парень все еще ждет меня у туалета.
— Не переживай, у тебя еще есть твой кардапон, — успокаивал ее Дэн.
— Кардамон, — поправила его Нелли.
— Не расстраивайся, — сказала Эми. — Ты лучше посмотри, что мы нашли.
Она вытащила из кармана футляр и начала бережно развязывать кожаные ремешки. Потом она сняла крышку, перевернула его и осторожно потрясла. К ее неописуемому восторгу, на ладонь выпал обрывок старинной рукописи.
Это была тоненькая, рассыпающаяся по краям полоска бумаги, свернутая в трубочку, такая хрупкая, что Эми было страшно даже дышать на нее.
— Похоже на старинное письмо или какой-то фрагмент письма, — сказала она, осторожно разворачивая его.
Дэну одного взгляда на него было достаточно, чтобы из его уст вырвался стон.
— Опять этот французский!
— Переведешь? — Эми повернулась к Нелли.
— «И во имя величайшей славы потомков Люка и моего Императора ключ находится на пути во дворец…» Что значит «du L a Paris»? «Парижа»? Но так не пишут, это неправильно, разве что L — это инициал. Тогда это будет «…на пути во дворец Л. в Париже».
— А кто этот Л? — спросил Дэн.
— Ну, во Франции было огромное количество королей, которых звали Людовик, например. Одному из них даже пришлось расстаться со своей головой, но у того дворец был в Версале, — ответила Нелли.
— Что ж, ясно одно: потомки этого Людовика, то есть Люциане, куда-то перевезли ключ, — сказала Эми. — Интересно, кто такой этот B. D.? А я-то надеялась, что это будет послание от Наполеона, — вздохнула она.
— Так что же, получается, что ключ во Франции? — спросил Дэн.
Эми осторожно положила письмо к себе в сумку.
— Будем искать дальше, а там, глядишь, и поймем что к чему.
Они были так увлечены письмом, что не заметили, как такси выехало из центра. Теперь они двигались вдоль тенистых, обсаженных пальмами пустынных улочек, утопающих в зарослях пурпурно-розовой бугенвилии.
— Вау! — Нелли опустила стекло и высунулась наружу, вдыхая аромат цветов. — А здесь пахнет богатой жизнью!
Такси выехало на дорогу, ведущую к отелю. При виде его у Эми и Нелли вырвался восторженный вздох.
— Круто! — воскликнул Дэн.
Отель стоял посреди великолепного изумрудного газона. Пара отдыхающих в белоснежных махровых халатах вальяжно прохаживалась около бассейна с бирюзовой водой. К ним подскочил мальчик и услужливо повел их к кабинкам. Между столиками изящно лавировали официанты с подносами запотевших ото льда напитков. На другом берегу Нила, как на картинке, выступали желтые контуры пирамид долины Гиза.
Нелли даже присвистнула.
— Жизнь прекрасна! И, кажется, я уже начинаю к этому привыкать!
— Сколько же это стоит? Разве у нас так много денег? — спросила Эми.
— У нас есть деньги Кабра, — ответила Нелли. — И, в конце концов, мы это заслужили.
— Это точно, — согласилась Эми и снова вспомнила о предательстве «друзей».
Как-то нотариус Грейс, мистер Макентайер, посоветовал им не верить никому и никогда. Ей следовало помнить об этом, но она увидела карие глаза и забыла обо всем на свете. Ну и дура. Настоящая дура, Эми. Почему-то уроки жизни ей давались гораздо хуже уроков в школе. В школе она была почти отличницей, а в жизни оказалась самой настоящей двоечницей.
