Ознакомительная версия.
Аврора сидела хмурая.
– Нет, если ты хочешь, мы можем улететь, – сказал я. – Тут, видимо, что-то опасное происходит…
– Тем лучше. Мир рушится, а джентльмены удачи непреклонно шагают сквозь хаос! Вот!
Аврора ткнула пальцем в экран.
– Вот, это наша стихия! Хаос, паника, всеобщий трепет! И джентльмены…
– Один джентльмен и одна джентльменка, – усмехнулся я.
Мы немного поспорили – может ли быть слово «джентльмен» женского рода. Я утверждал, что нет, Аврора же указывала на то, что за прошедшие века правила могли и измениться. И нечего придерживаться отживших догм, надо стремиться шагать новыми путями…
Ну и так далее. Если хочет, пусть будет джентльменкой, я не против. Пусть джентльменит, капитан Аврора Тич.
– Ну, тогда на выход, – сказал я. – Только не забудь задать корма дельфину, твоя очередь.
Аврора ругнулась, то ли по-японски, то ли по-корейски, и отправилась в мою каюту – вкалывать витамины в дельфиний язык. Старик Заскок ни с того ни с сего тоже было потянулся к выходу, однако я зыркнул на него и рявкнул, и бот спрятался в рундук. Ума-разума набирается помаленьку, голова картофельная.
Едва мы выбрались наружу – суровые и решительные, – как подбежала к нам девушка. Такая, лет двадцати, в малиновом комбинезоне и красивая, у меня даже сердце возрадовалось, давно ничего красивого не видел, к Авроре я привык уже, как к старому валенку.
На лице у красавицы читалась озабоченность. Даже серьезная озабоченность. Когда я вижу такую серьезную озабоченность, я включаю «петровский штиль». Казенно-куртуазный. Красавиц в малиновых комбинезонах это повергает в тотальный шок, и они делаются еще красивее. Трепещут мелко, а я трепещущих красавиц, как говорил классик, серьезный ценитель, люблю их почти как пиявок.
Я спрыгнул на грунт, улыбнулся, галантно поклонился и сказал:
– Сударыня, как рад я вас видеть, вы просто не представляете! Сюрприз! Что в переводе с древнефранцузского означает необычайный подарок!
Девушка собралась что-то сказать, но я уже нанес второй удар:
– В прошлом году на Бирюзе вы были просто обворожительны! Вы помните тот бостон? До сих пор в голове завитушки, будто наяву грежу!
– Я не была…
– Победительница конкурса красоты «Девушки Бирюзы», – я галантно поклонился еще раз. – Как можно вас забыть?!
Я поймал красавицину ручку и чмокнул ее, как какой-нибудь барон Румпельштицхен фон Рейтердамм из Нидерзаксена.
Красавица одеревенела.
– Сударыня, я вижу, вы нам совсем не рады?! Что так?! Неужели вы позабыли те вечера?
Степень одеревенения возросла.
– Биологи говорят, у нас… – Она обвела своими прекрасными очами стартовое поле. – У нас…
– Эпидемия, – закончил я. – Эпидемия поцелуев! Помните тот поцелуй, что вы подарили Спасоевицкому?! О, коварная!
Я сдвинул брови.
– Нет, просто…
– Я буду биться с ним на любом оружии! И низвергну… Так что там говорят биологи?
– Биологи говорят… – девушка обернулась. – Биологи говорят, что они не ожидали…
– Они не ожидали, а мы страдай?! – обиженно спросила Аврора.
Аврора появилась у меня из-за спины, мрачная и озлобленная. «Плакса» на плече, борода болтается, лысый череп блистает. Эдвардина Тич, точно ведь.
– Но я…
– И действительно, – подхватил я. – Я и так в жизни много страдал. Прямо как Стрыгин-Гималайский. Мы целый год готовились, тренировались, хотели ознакомиться с творчеством Деревянского…
– В конкурсах участвовали, – добавила Аврора.
– Да, – подтвердил я, – не просто участвовали – побеждали! Мы знатоки творчества Деревянского, и нас направили сюда для встречи с мастером. А вы говорите – биологи! Теперь как мы рефераты напишем?
– Рефераты?!
– Рефераты, – кивнул я сурово. – Потом мы будем их обсуждать на коллоквиуме.
– И на симпозиуме, – добавила Аврора.
– Но у нас…
– А кстати, что тут у вас произошло? – вопросила Аврора с интонацией агента Карантинной Службы. – Тут у вас, я смотрю…
– Легкая паника, – закончил я.
– Да, у нас эвакуация… Большинство обитателей уже здесь, но некоторые еще в джунглях. Мы, конечно, послали за ними, но это же художники…
Афродита развела руками.
– Так что же все-таки случилось? – Аврора перевесила «плаксу» из-за плеча под мышку.
Красавица вздохнула.
Все было очень плохо.
Просто ужасно.
Гоген был милой планеткой. И мирной планеткой. Ни одной опасной формы жизни, и вообще с фауной небогато, в основном флора. Несколько видов бегемотов – карликовых и не очень, какие-то ящерки, птицы. Гигантские фруктоядные змеи, гигантские фруктоядные рыбы, крокодилы – поедатели водорослей. Одним словом, все лопают финики и греются на солнышке. И даже комаров нет.
Зато виды, напротив, чудесные.
Поэтому планету художники и облюбовали. И все шло бы хорошо. Если бы…
Красавица оглянулась на художников.
– Никто ничего не знает! – сказала она. – Но все очень напуганы. Приближается нечто ужасное! Первые случаи…
Первые случаи были зафиксированы около недели назад. График Штольц Штукер на выставке своих работ на Монмартре…
– Это такой тут у нас поселок, – пояснила девушка.
Так вот, график Штольц Штукер набросился на критика Зелинского за то, что тот сравнил триптих «Пангея» с продукцией дешевых кирпичных артелей. Ну, ладно, набросился и набросился – чего не бывает, художник, что с него взять, но Штукер пошел дальше – он Зелинского еще и искусал. Ну ладно бы куснул раз, куснул другой, художник ведь, но нет, он нанес сорок три покуса, в результате чего оба были госпитализированы…
– Меня это ничуть не удивляет, – заметил я. – Когда я был на Луне на дискуссионной олимпиаде, там один полемист другого за голову укусил…
– Не перебивай! – Аврора ткнула меня в бок локтем.
Я перестал перебивать, и девушка продолжила печальный рассказ. Художник искусал критика. Конечно, обычно случается наоборот, но, по большому счету, ничего страшного, бывает. Однако покусы даром не прошли, уже к вечеру у покусанного и у покусанта резко повысилась температура, и оба ни с того ни с сего набросились на персонал местного медпункта и тоже его покусали! Впрочем, и это событие никого не насторожило, хотя я не знаю почему, возможно, на планете Гоген массовые покусания всегда были нормой.
Но на следующий день имел место случай еще более безобразный – аквамобилизатор Килгор Сарафанов попытался утопить своего друга, тоже аквамобилизатора Симеона Гаркавенко. Поводом для конфликта стала попытка похищения Гаркавенкой примы труппы Сарафанова – дико талантливого М-вуалехвоста Рудольфа. Заметив, что Гаркавенко подманивает Рудольфа сушеной дафнией, Сарафанов пришел в возбуждение, накинулся на коллегу и принялся топить его в аквариуме. И если бы не подоспевшая супруга Сарафанова, злодейство свершилось бы непременно.
Два инцидента с участием жителей Гогена были уже явным превышением допустимой нормы ненормальности, когда же произошел инцидент номер три… Всем стало понятно, что дела намечаются серьезные. Три дня назад потерялась связь с поэтической группой «Собаки Злые», занимавшей небольшой коттедж в дельте Реки. Посланная в дельту комиссия обнаружила, что «Собаки Злые» исчезли. Совсем. Впрочем, как и вся остальная фауна вокруг. Дельта была совершенно пустынна, ни чудесных голубых фламинго, ни беломордых дельфинов, мертвая тишина.
И тогда решили начать эвакуацию.
– Биологи… – зашептала девушка. – Биологи, они нам ничего не говорят, но ходят слухи… Ходят слухи, что это МоБ.
Девушка поежилась. Да и я, честно говоря, тоже. МоБ. Мобильное бешенство. Самая страшная болезнь нашего времени.
– Это точно? – негромко спросила Аврора.
Девушка сделала одновременно непонимающее и подтверждающее движение плечами и остальным корпусом.
– И что теперь? – поинтересовался я.
– Планету, скорее всего, закроют. Через три дня подойдет «Горацио» – крейсер Карантинной Службы. Там есть специалисты для карантина и зачистки, а пока эвакуация.
– А Деревянский? – спросила Аврора. – Он уже тоже… эвакуировался? Надеюсь?
– Нет, к сожалению. Он на Острове.
Я чуть не рассмеялся. Опять остров! Ну, сколько можно?!
– Что смешного? – спросила девушка.
– Нет, ничего, он просто с моста в детстве свалился, – объяснила Аврора. – Рассказывайте, пожалуйста.
– Деревянский находился на Острове, во всяком случае, неделю назад точно. Это такой небольшой холм на берегу реки, в дельте, очень популярное среди художников место. Там тоже коттеджи, песчаные дюны, каналы, кедры. Холмы, опять же… Впрочем, на холмы посмотреть вам не удастся, наверное…
Со стороны очереди художников послышались громкие крики. Скульптор Шварценвайс требовал, чтобы его творение «Сердце» грузилось на корабль целиком, боты, ничего не смыслящие в современном искусстве, предлагали «Сердце» распилить на три части. Назревал скандал, красавица извинилась, взяла с нас слово, что мы немедленно уйдем на орбиту, и отправилась разбираться с творческими работниками.
Ознакомительная версия.
