— Поехали к нам! Отмоемся как следует, у бабы Веры есть керосин.
Тим жалобно сказал, что не доедет, помрет с голоду.
— Пирожок бы купить…
— А деньги? — спросил Славка.
Тим сиротливо побрякал медяками:
— У меня только на катер. А у тебя?
Славка вывернул пустой правый карман. А левый, истертый ракушками, камешками, крабьими клешнями и другими береговыми находками, был дыряв. Славка пропустил сквозь него руку навылет. Растопыренная пятерня высунулась из короткой штанины. Славка торжественно показал ее Тиму.
— Миллионер, — сказал Тим. — Рокфеллер.
— Кто Рокфеллер? — спросил Славка. Взял Тима в охапку и аккуратно уложил в траву у забора.
Тим извернулся. Они с хохотом покатились, молотя землю перемазанными суриком ногами, пугая маленьких серых ящериц… Прогоняя остатки тревоги.
Славка сел Тиму на грудь. Коленками прижал к земле его локти.
— Возмездие неизбежно, — заявил он, — Ты меня обругал два раза: профессором и миллионером. Было?
— Было, — покаялся Тим.
— За профессора — раз, — сказал Славка и хлопнул Тима указательным пальцем по переносице.
— Раз, — согласился Тим и зажмурил один глаз.
— За миллионера — два!
Тим зажмурил второй глаз и сказал:
— Людоед.
— За людоеда — три.
— Сдаюсь, — сказал Тим, который никогда никому не сдавался всерьез.
Славка поднял его. Тим пожаловался:
— Теперь я совсем инвалид.
— Не дойдешь — донесу, — пообещал Славка.
У самой пристани Тим вдруг остановился. Сунул руки в карманы. Задумчиво посмотрел на Славку.
— От судьбы не уйдешь, — сокрушенно сказал он. — Ключи я все-таки потерял.
Мама была спокойной и ласковой. Она не стала упрекать Славку и Тима, что долго болтались где-то. Сразу их накормила, а потом помогла оттереть краску. И сказала:
— Теперь от вас разит за версту, как от старых примусов. Пошли купаться, смоете керосин!
Славка и Тим заорали «ура!».
Купались на городском пляже. Мама развеселилась. Она была похожа на девчонку в красном купальнике. Она гонялась за Славкой и Тимом, брызгала их, и на плечах у нее горели солнечные зайчики.
Потом все трое, взявшись за руки, ныряли с бетонных ступеней.
И лишь когда наплавались и напрыгались, мама села в сторонке и снова сделалась слишком спокойной. Непонятно как-то смотрела на Славку.
Славка осторожно подошел.
— Мама, ты чего?
— Ничего, Славик. Я, кажется, тебе очень завидую.
— Почему?
— У меня никогда не было такого друга, как твой Тим… Это же надо придумать: цепь…
— Ты правда на него не сердишься?
— Я его люблю, — сказал мама. И вскочила: — Не пойти ли нам, товарищи, в кино? Двухсерийный фильм «Четыре мушкетера»! Говорят, глупость ужасная, но очень смешно!
…В общем, это был прекрасный день. И прекрасный вечер. И Славка уснул счастливый.
Утро тоже было замечательное. Безоблачное. Мама проводила Славку до школы. На крыльце он, не стесняясь, чмокнул маму в щеку. А что? Многих провожали, и многие так делали. Мама потрогала его кисточку на макушке и сказала:
— Ни пуха ни пера…
А когда перешла площадь, помахала Славке с лестничной площадки…
Когда кончился третий урок, за окнами потемнело, и ударил дождик. Но это был теплый летний дождик. Он весело звенел по стеклам, плескался в листьях и лупил каплями по асфальту.
На перемене в коридорах стали появляться мокрые взрослые. Это родители, бабушки и дедушки несли ребятам плащи и зонтики. Славку отыскал Наездник. Он держал под мышкой желтый полиэтиленовый сверток. Значит, о Диньке тоже позаботились.
— Слава, тебя внизу какая-то тетя спрашивает, плащ принесла!
Славка побежал на первый этаж. Он был уверен, что увидит маму. Но у раздевалки стояла баба Вера.
— Вот, Славушка… — Она протянула голубую прозрачную накидку. — А то намокнешь, простудишься…
— Да что ты, баба Вера… Зачем? Маленький я, что ли? Говоришь, ходить трудно, а сама…
Баба Вера смотрела нерешительно и куда-то мимо Славки. Шевелила губами.
— Устала, да? — неловко сказал Славка.
— Тут еще… вот. Письмо тебе, Славушка.
Он удивился. И сразу почему-то встревожился. Взял белый, без надписи, конверт. Рванул. Развернул клетчатый листок…
«Хороший мой, Кисточка моя, не обижайся и не сердись. Я ничего не сказала заранее, чтобы не было лишних слез. Ты уехать не смог, а я не могу остаться. Все так перепуталось в моей взрослой жизни… Я обязательно приеду, как только во всем разберусь и все решу. Может быть, скоро. Не грусти, ты уже большой. Я только вчера поняла, что ты уже большой и имеешь право выбирать сам… Слушайся бабу Веру, помогай ей. Она очень хорошая. Я скоро подробно напишу обо всем.
Передай привет Тиму.
Крепко-крепко обнимаю тебя и целую.
Мама».
«Странно, — подумал Славка. — Дождик идет. Динька стоит. Ребята бегают. Все как раньше…»
Мама уехала, все должно стать черным. А осталось прежним. И сам он, Славка… стоял и ничего не чувствовал. И тут он вспомнил: он читал где-то, что человек, получивший большую рану, не чувствует боли. В первую минуту не чувствует. А потом…
Но боль — что… Славка любую готов испытать, лишь бы не было этого письма. Однако письмо было. Славка зачем-то положил его на подоконник. Прочитал еще раз. Свернул, затолкал в конверт. Сунул конверт в левый карман, вспомнил, что там дыра, переложил в правый. Поковырял краску на подоконнике. Подоконник был гладкий, холодный и очень широкий. Наверно, в давние времена здесь на переменах сидели мальчишки в черных мундирчиках — морские юнкера — и лихорадочно учили такелажные узлы и названия частей рангоута… Надо же, какая чепуха лезет в голову… А Динька все стоит рядом… И баба Вера…
— Мама на каком поезде уехала? — тихо спросил Славка.
— На самолете, Славушка. Утром еще, как тебя проводила…
Самолет не догнать. А если и догонишь, то что дальше?
— Ладно, баба Вера, — сказал Славка. — Спасибо. Я пойду. Ты меня не теряй, я задержусь сегодня, потому что шесть уроков да еще собрание, я в школе пообедаю, ты не волнуйся, пойду я…
Он пошел, пошел по коридору, а накидка тащилась сзади и скребла жестким краем по паркету. И, словно убегая от шороха, Славка все ускорял шаги…
«Ну, тихо ты, — говорил он себе. — А ну, держись! Чего ж теперь? Не смей… Хоть еще полминуты…»
Через боковую дверь он выскочил во двор и бросился в закуток между гаражом и забором. И там под дождем он прижался лбом к мокрой стене. И рванулись слезы…
Кто-то надел ему на плечи накидку. Кто? Динька… Надел и отошел. Потом Славка услышал гневный Динькин голос:
— Куда лезете? Нельзя сюда! Уходите! Славка оглянулся. Наездник и несколько ребятишек из его класса шеренгой встали в проходе.
Славка глотнул. Еще глотнул, остановил слезы.
— Динь… — позвал он.
Динька повернулся. И его друзья разом повернулись, не сломав шеренги.
Они стояли, закутанные в разноцветные плащи и накидки с капюшонами. Будто большие целлофановые кульки на тонких, забрызганных дождем и грязью ногах. И это было не смешно, они были молчаливые и решительные. Готовые и дальше охранять Славку. Потому что первоклассники лучше всех понимают, что такое горькие слезы.
У них были отважные и сердитые лица.
— Какие-то девчонки с зонтиками сюда шли, — объяснил Динька. — Мы их прогнали.
— Спасибо, Динь, — проговорил Славка и не удержался, всхлипнул.
— Ты не стесняйся нас, — деловито сказал Динька, — это все свои люди.
— Хорошо, Динь, — сказал Славка. Ему стало чуточку легче. Динька посоветовал:
— Ты лицо поверни к дождику. Он все смоет, получится, будто от воды мокрое.
Славка послушался. Капли ударили по щекам, по лбу и подбородку. И почти сразу дождь перестал. Будто, умыв Славку, решил, что вся важная работа сделана.
— Звонок уже был… — осторожно заметил Динька. — Ты на урок опоздал.
— Ну и пусть, — сказал Славка.
Он не вернулся в школу. Начинался сдвоенный урок физкультуры, и тошно было думать, что придется полтора часа прыгать в спортзале.
Славка не хотел видеть людей. Даже Тима. Потом он расскажет Тиму про все, а сейчас никого не надо.
Он пошел к морю.
Дождя не было, сделалось совсем тепло. С листьев катились капли, от блестящего асфальта поднимался легкий пар. Но небо и море оставались пасмурными. На пляже было пусто. О бетонные ступени билась небольшая волна.
Славка бросил на мокрый топчан одежду. Прыгнул в воду.
Он думал, что волны теплые, но вода обожгла его неожиданным холодом. И это было хорошо. Славка плавал, уходил в глубину, выскакивал на гребни, бешено лупил по волнам ладонями.
Снова прошел короткий бурливый дождик. Славка лег на спину и стал ловить ртом тяжелые капли. Но волны перевернули его, и он наглотался соленой воды.
