Следом за поваром шагали два одинаковых в аккуратных полушубочках мальчишки. Один вел на поводке серую лохматую собаку. Вот это номер! Павел и Петр! Киндер!
Толик растерялся. Что делать? А те двое идут за немцем и по сторонам не глядят. Ишь, важные птицы! Что же делать? Ведь все завалится! Еще здороваться полезут… Ну и пусть! В конце концов в одном классе учились.
Киндер завертел головой, принюхиваясь, тявкнул радостно и рванул поводок.
– Рядом, - строго скомандовал тот, что вел собаку.
Но Киндер не слушался, он нашел старого друга и взвизгивал от счастья. Тут и близнецы увидели Толика. Обрадовались, конечно, но виду не подали. Ни к чему сейчас встреча. Павел даже хлестнул Киндера поводком.
Пес обиделся, поджал хвост. Никак не мог понять, за что?
– Здорово, - решил поздороваться Толик.
– Привет, - ответил Петр.
Павлик дернул за поводок.
Толик подошел к Шанце.
– Гутен таг.
Шанце присмотрелся к нему, узнал, растянул замерзшие губы в улыбке.
– О-оо… Пильцен… Гробы… Гутен таг…
Толик тронул его за рукав.
– Вир хабен шпанс… Самогон… Гроссфатер…
– Самогон гут… Во ист дайн гроссфатер?…
– Коммен, коммен…
Толик тянул немца за рукав.
– Мальчики, не отставайте, - сказал Шанце Петру и Павлу по-немецки и пошел за Толиком.
Ребята с собакой пошли следом, и тут Киндер снова, как взбесился, стал рваться с поводка и лаять. Он почуял еще одного старого друга - Пантелея Романовича.
– Убери собаку!… Страсть не люблю… - сердито прикрикнул Пантелей Романович.
Павел остановился и коротко прихватил поводок.
"Дед! Здравствуй, дед!" - произнес он мысленно.
Пантелей Романович отвернулся от ребят, будто и не видел их никогда.
Толик подвел к нему Шанце.
Пантелей Романович высунул из противогазной сумки горлышко бутылки и показал на пальцах стоимость, смотрел при этом куда-то в сторону, словно никакого дела у него с немцем нет.
Шанце достал из внутреннего кармана деньги, отсчитал и сунул в руку старика. Бутылка перекочевала в карман шинели. И они разошлись.
Немец с близнецами и собакой пошли к гостинице. Киндер все оглядывался и скулил.
А Пантелей Романович и Толик остались на рынке. Рыбка клюнула, но подсекать еще рано. По плану, немец должен был вернуться. Его непременно пошлют на рынок искать Пантелея Романовича. Надо, чтобы он его нашел. И тогда состоится сделка.
– Замерз? - спросил Пантелей Романович Толика.
– Я привычный… А откуда вас собака знает?
– Какая?
– Серая. Что у близнецов.
– У каких?
– А что с этим немцем были.
– У собаки и спроси… - усмехнулся Пантелей Романович. - Я - старожил. Все собаки знают.
"Хитрит дед, - подумал Толик. - Был у него Киндер. Значит, и близнецы были. Зачем же их дед прятал? От кого? И сейчас виду не подал, что знает их. Это Киндер - простая душа - все говорит. Собаку чему угодно научить можно. Только врать не научишь".
Толик задумался. Получалась странная картина. Пантелей Романович выполняет определенное задание, не просто самогон продает. Продать приказали именно повару. Не случайно. Значит, именно так и надо. А с поваром были близнецы. И Пантелей Романович прятал их от кого-то. От кого? А может, близнецы оказались с поваром случайно? Просто пошли вместе. Мать-то владелица гостиницы и ресторана. Тогда они, как говорится, ни при чем. Вот только зачем и от кого скрывал их Пантелей Романович?
Народ с рынка начал расходиться, долго ли потолчешься на морозе? А немец-повар все не возвращался. Кругом шныряли полицаи с повязками на рукавах и немецкие патрули. Торчать на виду Пантелею Романовичу не хотелось. Да и не безопасно привлекать к себе внимание.
– Идем, Толик.
– А немец?
– Может и вовсе не прийти. В следующее воскресенье.
Они стали выбираться с рынка сквозь поредевшую толпу. Толик все озирался и вдруг заметил немца-повара и близнецов. Собаки с ними уже не было. Немец тоже крутил головой, посматривал по сторонам.
– Дед, вон он вас ищет, - шепнул Толик Пантелею Романовичу. - И близнецы с ним.
– Пусть найдет, - обронил Пантелей Романович, продолжая медленно выбираться из толпы.
Толик краем глаза приметил, как один из близнецов, заметив их, толкнул в бок немца. Тот остановился, поискал взглядом и решительно направился к Пантелею Романовичу. Подошел вплотную, произнес по-немецки длинную фразу.
– Господин Шанце спрашивает, нет ли у вас еще товару. Товар ему очень понравился, - перевел Павел.
– Я, я… - закивал Шанце.
– Гм… Нет, так будет, - ответил Пантелей Романович, глядя куда-то в пространство.
Немец и близнецы поговорили между собой.
– Господин Шанце хочет быть вашим постоянным покупателем. Он купит все, что у вас будет. Прямо домой к вам придет, если цена подходящая.
– Продавайте, - сказал Петр. - Выгодно. И на рынок ходить не надо. Холодно ж!
Пантелей Романович, понял, что про холод Петр добавил от себя, стал отдирать от усов сосульки, чтобы скрыть улыбку.
– Цена едина. Что сегодня.
Павел перевел.
Шанце кивнул. Полез в карман, достал деньги.
– Господин Шанце предлагает задаток. И спрашивает адрес.
– Задатку не возьму. Товар - деньги. Речная улица, двадцать семь.
– Речная, зибн унд цванциг, - повторил Павел.
Шанце снова кивнул, похлопал Пантелея Романовича по плечу, спросил что-то.
– Он спрашивает, как туда идти? - перевел Павел.
– Где речка, знаете? Не доходя моста налево. Там найдет.
Они разошлись, вежливо поклонившись друг другу.
Пантелей Романович и Толик еще немного послонялись по рынку.
– Ну, вот… Теперь домой, - сказал старик. - Метет-то!
Гертруда Иоганновна попотчевала самогоном штурмбанфюрера Гравеса. Он понюхал самогон, хлебнул, почмокал губами.
– Откуда этот божественный нектар, отдающий садом?
Она засмеялась:
– Секрет фирмы.
– А все-таки, - штурмбанфюрер ласково улыбался.
– Шанце купил у какого-то старика на рынке. Взял бутылку. Попробовал. Очень понравилось. Он ведь знаток! Тогда я послала на рынок вместе с Шанце моих мальчиков. Без переводчика не договоришься! Шанце разыскал старика и закупил всю его продукцию вперед. Мальчики будут забирать у него самогон раз в неделю.
– Почему именно мальчики? - спросил Гравес и снова ласково улыбнулся.
– Не могу же я посылать солдат на такое искушение. И половины не донесут! - Гертруда Иоганновна засмеялась.
– Не боитесь за мальчиков? - спросил Гравес. - Вчера нашли тело одного солдата. Ему размозжили голову.
– Боже, какой ужас!… Господин Гравес, если служба безопасности против этой коммерческой сделки, я ее расторгну.
– Нет-нет, фрау Гертруда, я не возражаю. Просто на вашем месте не отправлял бы мальчиков одних.
– Не могу же я все время отрывать от дела повара! Может быть, вы, господин штурмбанфюрер, дадите кого-нибудь из ваших людей? Нет-нет, пусть ходят мальчики, но с вашим человеком. Я буду вам очень, очень благодарна. В конце концов, этот нектар для вас, для избранных.
– Фрау Гертруда, вы же знаете, что я ни в чем не могу вам отказать. Позвоните мне, когда пойдут мальчики.
– Спасибо, господин Гравес. А садом этот нектар пахнет потому, что старик делает его из яблок, - улыбнулась Гертруда Иоганновна.
Штурмбанфюрер рассмотрел рюмку на свет и изрек глубокомысленно:
– Яблоки лучше опилок.
Разумеется, Гравес все проверил, поговорил с Шанце и с близнецами, так, мимоходом.
А когда Петр и Павел первый раз пошли к старику, их сопровождал мрачный мужчина в черном пальто с каракулевым воротником и аккуратных бурках. Он шел позади, не вынимая рук из карманов, и не произнес за всю длинную дорогу ни слова.
Братья, болтая по-немецки, дошли до моста, поспорили немного в какую сторону сворачивать. Свернули сперва направо. Прошли несколько домов, сверяясь с бумажкой, на которой был записан адрес. Поняли, что идут не туда, вернулись к мосту. Наконец нашли красный кирпичный дом за знакомым забором. Даже сердце защемило. Открыли калитку, прошли по прочищенной дорожке к крыльцу. Бурки неотступно скрипели сзади.
Постучали. Дверь открыл Пантелей Романович.
– Здравствуйте, - поздоровались они хором.
А Петр едва приметно повел белесыми бровями, чтобы обратить внимание деда на мужчину в бурках.
– Здравствуйте, - мрачно откликнулся Пантелей Романович. - Кого надо?
– Мы от господина Шанце. Помните нас?
– Проходите.
Он провел их через сени прямо на кухню. Мальчики осматривались, словно здесь впервые. Мужчина остановился в дверях.
Ничего не изменилось на кухне с той поры, как они ушли от деда. Тот же чисто выскобленный деревянный стол, те же крепкие, грубые голубые табуреты, те же занавески на окнах. Только плита загромождена какими-то бачками, трубками да на полу стоит большая бутыль.
